Дженнифер Кауфман - Любовница Фрейда

• Название: Любовница Фрейда
• Автор: Дженнифер Кауфман
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-7004

Эта история основана, как утверждают авторы, на реальных событиях. Когда в 1972 г. дочь Зигмунда Фрейда передала личную переписку отца в библиотеку Конгресса, выяснилось, что в жизни знаменитого психоаналитика была тайна. И конечно, она была связана с женщиной.

Итак, Вена, конец XIX века. Доктор Зигмунд Фрейд еще мало кому известен, а его теория подвергается насмешкам коллег. Личная жизнь Фрейда тоже безрадостна — с женой Мартой ему давно не о чем говорить.

Но как же тогда неоспоримые свидетельства, что Фрейд и его супруга вместе посещали фешенебельный швейцарский курорт и выглядели как счастливая и довольная жизнью и друг другом пара?

Не является ли это отголоском той самой тайны, которую обнаружили исследователи в письмах Фрейда?

И кто была та женщина, с которой доктор Фрейд был так счастлив?

Перевод: Елена Калявина

---

— Ты ведь понимаешь, что это означает? — кипятился Скекель. — Земля горит под ногами либералов. Это теперь христианско-социальная партия, и им не терпится отобрать у нас права. Средневековье!

— Я бы придержал язык, старина, — заметил Сильверштейн, опустошая бокал. — Так ты можешь растерять пациентов, не говоря уже о связях в правительстве. Вы согласны, фройляйн Бернайс?

— Определенно, у императора не было выбора, — ответила Минна, приготовившись вступить в дискуссию о катастрофических последствиях поддержки Лугера императором, особенно для евреев.

— Наши мнения совпали, — улыбнулся Сильверштейн. — Честное слово, Зигмунд, красавица и умница живет в твоем доме. Что за сокровище…

— Начнем игру, — сказал Фрейд, неожиданно раздражившись.

Он распечатал колоду, стремительно перетасовал ее и взглянул на Минну — досадливо, как ей показалось, отчего она насторожилась. Потом Фрейд разбросал карты против часовой стрелки, по шестнадцать карт каждому игроку, и тщательно уложил шесть карт прикупа рубашкой кверху в центре стола.

Когда стали объявлять ставки, Минна оказалась в неудобном положении, пытаясь участвовать в беседе мужчин, перескакивающих с одной темы на другую, и одновременно сохранять непроницаемое выражение лица, чтобы не скомпрометировать свое мастерство игрока.

— Я отказался от подписки на «Либр», — сообщил Скекель, имея в виду газету «Либр пароль», орудие политики Лугера. — Я не в силах больше выносить этот бред.

— Я читаю только «Ное», — сказала Минна, стараясь думать об игре: «Скидывай в масть».

— У меня есть племянник, — продолжил он, понижая голос, — который сменил еврейское имя на христианское… и стал «художником». Убил мать.

«Не можешь скидывать в масть, отвечай козырем».

— Он может ходить к вечерне хоть двадцать раз на дню, но люди все равно видят в нем еврея.

«Козыри не вышли, значит, я могу зайти с любой карты».

Разговор тек своим чередом, Минна придерживала козырь — тарок, пока его не выкинет кто-нибудь другой. Упаси бог просчитаться в комбинации или не побить карту противника. В какой-то момент она подумала, что ей надо бы играть «болвана». Но тот никогда не возьмет взятку.

Наконец Сильверштейн поднялся, чтобы наполнить бокалы.

— Еще вина, дорогая? — спросил он.

— Не откажусь, благодарю.

Сильверштейн подошел к ней с графином и стал наполнять ей бокал.

— Ну-с, когда у вас выходной, Минна? — спросил он. — Они вообще вас отпускают?

— Минна не прислуга, — заметил Фрейд, глядя на него, — она моя свояченица.

— Не заводись, Зигмунд!

Воцарилось неловкое молчание, и Сильверштейн мудро решил сменить тему:

— Я полагаю, вы читали об Оскаре Уайльде?

— Это невозможно пропустить, все газеты писали, — ответил Фрейд.

— Ему следовало бежать во Францию, но мать посоветовала остаться и «сражаться, как подобает мужчине».

— Вот что случается, если слушаешься маму, — усмехнулся Фрейд.

— Он должен винить только себя, его поведение было безрассудно и нескромно, — добавил Скекель.

— А пьеса «Как важно быть серьезным» произвела в Америке фурор, — произнесла Минна.

— Что ж, теперь ему конец… два года принудительных работ за непристойность и содомию, — добавил Фрейд.

— Господа, это не совсем уместная тема, — промолвил Скекель, кивнув в сторону Минны.

— Меня совершенно не смущает обсуждение Уайльда, — сказала она, отмахиваясь от мужской снисходительной (в лучшем случае) заботы. — Не подай он в суд на маркиза Куинсберри за клевету, так и не попал бы в переделку. Судебное преследование на вершине успеха. Какая трагедия! И непристойные детали жизни бедняги во всех газетах.

— Браво! — воскликнул Сильверштейн, ухмыльнувшись.

— Моя дорогая, вероятно, вы не понимаете… — терпеливо объяснял Скекель, — Мистер Уайльд наслаждался компанией молодых… мужчин. Имели место го-мо-сексуальные акты, — сказал он, медленно произнося каждый слог, будто она была полной идиоткой.

— Мне известно значение слова «гомосексуальный», доктор Скекель. Причем, говорят, что гомосексуализм — просто болезнь возраста. Я слышала, мальчики в университетах постоянно экспериментируют с этим.

— Ну, знаете ли, я учился в университете, мы экспериментировали со многим, но не с этим. Может, в медицинской школе… — сказал Сильверштейн.

— В данном вопросе люди совершенно невежественны, — заметил Фрейд, не обращая внимания на попытку Сильверштейна свести разговор к шутке. — Мои исследования показали, что гомоэротические тенденции начинаются с примитивной оральной стадии, за ней следует анальная и только потом фаллическая.

— Все это очень познавательно, но вряд ли поможет бедному мистеру Уайльду в суде, — вздохнула Минна.

— А если я докажу, что у каждого есть подобные тенденции? — спросил Фрейд, глядя на Сильверштейна.

— Зигмунд, — сказал Скекель, — неуместно дискутировать на такие темы в смешанной компании.

— Чепуха! Минну это не смущает. Правда?

— Верно.

— Вот видишь?

— Еще вина, дорогуша? — предложил Сильверштейн.

— Спасибо.

Игра и беседа продолжались до поздней ночи, причем Скекель откупоривал бутылку за бутылкой. В конце концов Минна потеряла счет опустошенным ею бокалам и с усмешкой наблюдала, как Скекель завел нетрезвый разговор о мировых проблемах.

— Все катится к чертям… Каждый день в городе демонстрация, люди выкрикивают антисемитские лозунги… а монархия… неэффективна. Сможет ли армия с ними справиться? Вот я недавно читал, что мы «полигон для уничтожения»…

— Не верь всему, что пишут, мой друг, — сказал Сильверштейн и взглянул на Минну с улыбкой, откровенно заигрывая, — все не так ужасно.

— Нет, ужасно. Даже число самоубийств возросло.

— Просто парочка аристократов развлекалась, прыгая с моста.

Минна засмеялась, а Сильверштейн встал, сжал ей плечо, приблизился к роялю и принялся барабанить — фальшиво, но с большим энтузиазмом «Прекрасную мельничиху» Шуберта.

— Господа, уже поздно, — сказал Фрейд, морщась всякий раз, когда тот брал не ту ноту.

Скекель долил последний бокал вина и принялся медленно опускать крышку рояля прямо на пальцы Сильверштейна.

— Пошли, Эдвард, я поймаю экипаж!

Когда Сильверштейн вставал, его слегка покачивало.

— Разрешите позвонить вам? — спросил он, целуя руку Минне. — Приятно встретить женщину, обладающую столь обширными знаниями жизни. — И великолепную, — добавил он.

— Вы так добры, — откликнулась она ни к чему не обязывающим тоном, когда Фрейд уже выводил мужчин из кабинета в переднюю. До нее донеслись обрывки спора на лестнице и невнятная реплика Эдварда:

— Значит, она — запретный плод?

— Ты пьян, Эдвард. Иди домой.

Фрейд захлопнул дверь и взобрался по ступенькам в гостиную.

— Я бы на твоем месте не обнадеживал Эдварда, — заявил он и, отшвырнув подушку, уселся на диван.

Зигмунд молчал, пока Минна собирала грязную посуду, а потом пошел за ней в кухню.

— Я его не обнадеживала.

— Он мог решить, что обнадеживаешь.

— Ты меня спрашиваешь или сам мне отвечаешь?

— И то, и другое. Я его хорошо знаю. Эдвард хороший товарищ, но дамский угодник.

— Думаю, что маме бы он понравился, — улыбнулась Минна, — хороший еврейский доктор.

— Ага, но я ей не нравлюсь. И он не умеет мариновать окорок.

— Зигмунд, я не нахожу его особо привлекательным.

— А кого ты находишь привлекательным?

— Сложный вопрос, Марта задает его мне много лет подряд.

Волна усталости накрыла ее, и она замолчала, вытирая последний бокал.

— Да брось ты это. Иди сюда, дорогая, — сказал он, похлопав ладонью по месту рядом с собой на диване.

Минна села, наслаждаясь теплом тлеющих поленьев и потягивая вино из последнего бокала.

— Устал? — спросила она.

— Измотан. Один из пациентов плохо поддается лечению, а еще одна больная сообщила, что больше не придет. Видите ли, беседы со мной слишком огорчительны для нее.

— Почему?

— Некоторые извращения слишком далеко зашли. А причины их — и более того. Если я расскажу, ты упадешь в обморок.

— Ты плохо меня знаешь!

Фрейд смотрел, как она подносит бокал к губам и пробует вино языком, а потом произнес:

— У меня есть пациент — русский аристократ по имени Сергей. У него депрессия, суицидальные наклонности, ипохондрия. Исполнен навязчивых идей, не способен к действию. Мучается от повторяющихся ночных кошмаров: стая злобных волков, которая бродит под его окном и собирается напасть.

— Странно. А он когда-либо встречался с волками?

— Вряд ли. К тому же он художник и нарисовал волков — дыбом шерсть, пасти окровавлены. Источники этих компульсий множественны и смешанны, но мы достигли огромного прогресса в обнаружении детского невроза. Только на прошлой неделе к концу сеанса больной рассказал свои самые ранние сексуальные воспоминания, и оказалось, что он пережил… досексуальный сексуальный шок. Признался, что, будучи ребенком, видел, как его родители занимаются сексом a tergo.