Светлана Поли - Последний Люцифер: утраченная история Грааля

• Название: Последний Люцифер: утраченная история Грааля
• Автор: Светлана Поли
• Жанр: Эротика, Секс

Наверняка вы хотя бы однажды слышали о Священном Граале, о Велесовой книге, о Братстве Семи, о Люцифере, об ангелах Гаврииле и Михаиле, и о том, что Иисус Христос — Бог. Но знаете ли вы, что все эти понятия взаимосвязаны? Знаете ли, почему «камень откинут был» Строителями за ненадобностью, а затем стал краеугольным? И кто такие Строители? Что не поделили между собой Осирис и Адонай? Почему Сатану считают предателем? И за что царь Ману казнил своего сына, приковав его к скале? Почему тайные общества до сих пор ищут голову Иоанна Крестителя? Чему поклонялись на самом деле первые тамплиеры? Какое отношение к олимпийским богам имеют боги славян? И почему «последняя из рода» действительно последняя?

Я расскажу вам правду, «которая сделает вас свободными». Но правда будет чудовищно болезненной, ибо она лишит вас покоя и разрушит привычный вам мир.

---

Молодой священник ещё некоторое время смотрел задумчиво на открытую дверь, на дождь, колотящий по крыльцу. Отец Яков попытался что-то понять, что-то глубинное уловить в словах этой странной молодой женщины, показавшейся ему безмерно уставшей в своём несчастии.

8

Шагая под дождём Анжела вспоминала того священника, отца Бенедикта, и от этого старалась идти ещё быстрее, чтобы скорее покинуть часовню и не возбуждать в себе желание проверить душевные силы нынешнего оппонента, отца Якова. Скорее же прочь отсюда!

Она реально опасалась, что и Якова постигнет та же участь. Разочарования в людях были для неё самым тяжёлым испытанием…

Ох, уж эти воспоминания!

Когда Лючия снова оказалась в стенах церкви Святого Игнатия, в ней было уже тихо и пустынно.

Догорали свечи. Пахло ладаном и мирро. Ощущалась ещё сохранившаяся аура от недавно присутствующих здесь людей: в воздухе витал ещё запах их потных немытых тел, скамейки источали тепло недавно сидевших на них прихожан. Странно, но они пахли жизнью. А вот холёный, напомаженный епископ пах смертью и гниющей плотью, как и все мумии. И от смешения всех этих тошнотворных запахов и ощущения людской безысходности здесь царила гнетущая атмосфера.

Лючия подошла к алтарю и стала рассматривать изваяния Иисуса и Марии. Из укромного местечка исповедальни её заметил епископ, ещё беседовавший, как выяснилось, со страждущим.

Сзади раздались шаги. Она оглянулась. Это последний прихожанин покидал собор. Следом за ним появился епископ. Он приблизился к женщине и заговорил благодушным голосом:

— Господь с тобой, дочь моя.

Лючия оглянулась и с презрением посмотрела на самоуверенного священника так, что тот невольно отпрянул от неё и попятился, сделав шаг назад.

— Уж не о себе ли, как о Господе, ты вознамерился говорить? — усмехнулась она.

— Дерзкими нахожу слова твои, — с усмешкой упрекнул её епископ. — Но не стану на тебя гневаться, ибо чувствую, что ты предана Церкви как никто другой и имеешь тягу к Господу. Я вижу твою любовь и истинное понимание церкви Господа нашего Иисуса Христа. Вижу, что чувства твои не поверхностные и не показные, но глубинные и истинные, раз ты осталась в доме Господнем, когда все остальные поспешили к бесстыдству со своими мужьями и к сытым столам предаваться греху, несмотря на всё сказанное мной сегодня в проповеди и на предостережение об искушении Нечистым Искусителем. Да горит он в аду вечно!

— Если бы и ты познал любовь женщины, то не источал бы желчь и злобу. Ты хочешь, но не смеешь. Ты завидуешь и бесишься из-за бессилия что-либо изменить…

— Неразумная женщина, ты не понимаешь, что говоришь! — снисходительно заметил Бенедикт, пытаясь сдержать нараставший гнев.

На последние слова Лючия стиснула зубы на мгновение, чтобы не убить епископа словом.

— Любовь моя не к Церкви земной, но к Отцу Небесному и к Матери Земле. И не дочь я тебе вовсе, ибо нет меж нами никакого родства!

— Отчего так дерзки слова твои нынче, до…?

— Не смей снова называть меня дочерью! — пригрозила Лючия.

— Что же разгневало тебя в речах моих? Поделись, облегчи душу, — протянул он к ней руки в заученном театральном жесте доброго участия.

— Облегчить душу, говоришь? — презрительно сощурилась она, глядя искоса на пятидесятилетнего священника. — Кто разгневал меня, спрашиваешь? Ты разгневал меня! Ты и речи твои богохульные опечалили меня и довели до слёз и тоски по утраченному покою и счастью этих несчастных, к которым ты относишься хуже, чем к скотам.

Лючия выпрямилась, наконец, во весь свой двухметровый рост, больше не в силах передвигаться на полусогнутых ногах, как она обычно делала на улице, дабы не выделяться из общей массы народа и не привлекать к себе внимания. Благо — под криналинами и длинными юбками можно было спрятать не только ноги, но и всю армию доджа, как в шутку говорили итальянцы.

Епископ изменился в лице, взглянув теперь снизу вверх на незнакомку. Он перестал елейно улыбаться и нахмурился, поджав тонкие губы и сощурив выцветшие глаза, точно щелочки.

— Это речи отнюдь не праведницы!

— Да что ты?!

— Сатанинские речи ведёшь, — криво усмехнулся епископ, боязливо глядя на собеседницу. — И пыл твой болезнен. Не может обыкновенный человек так ополчиться на священника. И никакая простая женщина не имеет силы говорить такие речи. Да ещё и в присутствии епископа, слуги Церкви!

— Это точно, простой человек запуган тобой и страшится лишний раз голову от земли оторвать, дабы на солнце и небо глянуть, дабы звёзды увидеть в вышине.

— Как смеешь ты обвинять меня в богохульстве? Да кто ты такая? Что ты знаешь о Боге, чтобы обличать епископа, ставленника Божьего на земле?! На тебе знаки! Ты проклята! Это говорит мне твой нечеловеческий рост!

— Божьего?!!! — возмутилась Лючия.

— Уж не мнишь ли ты себя безгрешной, как языкники? — усмехнулся святой отец сквозь гримасу гнева. — На тебе печать Сатаны!

— Возможно, и грешна… Не думала об этом, — отмахнулапсь Лючия.

— Тогда пусть рука твоя да будет на устах твоих дерзновенных и богопротивных, дабы не искушать ближних ко гневу на тебя, бесстыжую отступницу! Умолкни тот час, одержимая!

Лючия рассмеялась от души.

— Ты одержима бесовской болезнью, дочь моя. Как не прискорбно заявлять, но ты — дитя дьявола, — снисходительно констатировал Бенедикт, пытаясь покинуть сию же минуту общество странной прихожанки, которая осмелилась угрожать ему и обличать в мерзости. — Беги прочь, покуда тебя не изловили! Беги! Ты напрашиваешься на приговор Святой инквизиции!

— Слушал ли ты вообще исповедь мою? — вдогонку ему крикнула Лючия.

— Не помню, — еспископ забегал глазами, стараясь припомнить тот разговор. — Люди каждый день исповедуются.

— И имени моего ты тоже не запомнил?

— Нет, не запомнил, — он продолжал удаляться.

— И то, что я говорила тебе о Боге и Дьяволе, мудрости и истине, тоже не запомнил? Ты даже не потрудился поразмыслить об услышанном… Может, напомнить?

— Нет нужды слушать мерзости. Уволь меня от подобных излияний, Нечистый.

— А я всё же напомню! — повысила она голос, и когда епископ оглянулся, чтобы снова отмахнуться от неё, она оказалась прямо у него за спиной. Он вздрогнул от неожиданности и сглотнул невидимый комок воздуха. А Лючия обойдя испуганного священника, преградила ему выход и стала оттеснять назад, вглубь церкви.

Епископ снова попятился, пытаясь ускользнуть от неё, не будет же он с ней драться. Но женщина настойчиво преграждала ему путь к отступлению, побуждая вернуться к алтарю и выйти на свет.

— Тебе не по вкусу, так полагаю, пришлась святая месса! Божьи слова раздражают тебя. Знаю, кому они противны, — он попытался сосредоточиться, набраться храбрости, и улыбнулся, пригрозив женщине пальцем. — Сатане противны слова Господа, Сатане! Они жгут его нутро! Чего тебе нужно, дьявольское отродье? Забрать душу мою? Истинно, Сатана в тебе. Вишь, как глаза сверкают! Сатана — вот ты кто! Истинный Сатана! — выкрикнул епископ в отчаянии, указав на неё пальцем, точно пикой.

Лючия откинула капюшон плаща и с ухмылкой отрицательно покачала головой.

— Сын Сатаны — это ты, проповедник. А я — дитя Света.

— Это было когда-то. Но теперь ты дьявол во плоти. Вот ты кто такая, а не дитя Света. Искушаешь меня, нечистый? Изыди в гиенну огненную, враг рода человеческого! Изыди немедля!

— Враг? Дьявол? Нет, я просто Лючия Фьери, — безобидно улыбнулась она и развела руками, будто говорила этим жестом: я тут не при чём.

— Люцифер?…Люцифер! — испуганно выдохнул епископ, наконец, сопоставив в голове все факты и услышав созвучие в имени.

— Верно. Но не Сатана. И уж тем более не дьявол.

— Ты одержима, женщина! Из тебя сей же миг нужно изгонять бесов! — тут священник наткнулся на скамейки, на которых сидят прихожане во время мессы, и остановился.

— Сатана! Сатана в церкви! — тонким голоском заголосил он, потеряв от страха голос.

Лючия приблизилась к испуганному пастору и стала внимательно рассматривать его лицо.

— Изгонять? А сможешь ли? Под силу ли тебе, смертному? Так изгони, вот она я! Покажи, на что действительно способен. И чем станешь изгонять?

Бенедикт засуетился, в его голове роились мысли, это было видно по его бегающим глазам.

— Если утратишь ты свою веру в чудодействие своих методов, сможешь ли жить в согласии с совестью? Хватит ли тебе сил сохранить рассудок, а, священник? Чего же ты медлишь? Или экзорцизм не твой конёк?

Отец Бенедикт испуганно посмотрел по сторонам, ища спасения откуда-нибудь, и наткнулся взглядом на свечу, будто надеялся, что она его спасёт. Перехватив его взгляд, Лючия снова засмеялась.

— Ищешь спасение в огне, отец? Так вот по кому воистину огонь плачет и стенает! — вздохнула она, потупив на мгновение взор. — Вот тебе и истина. Не в свете ты ищешь спасения и защиту, а в огне, человек. О-хо-хо… Глупец тот, кто считает, что свет можно победить огнём. Ну, и что вам дали, дети дьявола, костры инквизиции? Разве ты ещё не понял, что Свет Господа не ровня огню дьявола?