Алексей Филиппов - Плач Агриопы

• Название: Плач Агриопы
• Автор: Алексей Филиппов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Все события далекого прошлого и настоящего являются отражением извечной битвы между силами Света и Тьмы. Средневековая бубонная чума, против которой не помогают ни крестное знамение, ни алхимические таинства, обретает черты охватившей Москву пандемии: так называемого Босфорского гриппа, от которого не спасают все достижения современной медицины. Стабильное общество потребления оказывается радужной пленкой на воде. 8-летняя дочь главного героя становится жертвой неизвестного вируса, и, не верящий ни в какую дьявольщину человек эпохи Интернета, ипотеки и фастфуда, начинает цепляться за все, что лежит за пределами здравого смысла — лишь бы спасти свою единственную девочку от страданий и смерти. Его задача — выявить носителей древнего сакрального знания: Инквизитора, Деву, Стрелка и Алхимика — и сколотить из них команду чумоборцев. Никому не известный электрик, знаменитый врач-вирусолог, разведчик ГРУ в отставке и живущая в сектантском «граде» староверка становятся заложниками вселившихся в них личностей, теряя при этом свое современное «я» и начиная разговаривать на языке Овидия, Данте и протопопа Аввакума. Где-то в огромном мегаполисе живет, может быть, пьет в «Макдональдсе» кофе, может быть, заседает в Государственной Думе, Иной — мужчина или женщина, в которых воплотилась Чума.

---

- Мои жена и дочь! — прервал болтовню Павел. — Меня интересуют мои жена и дочь. Что с ними? Где они? Они больны?

- Не всё так просто… Не так однозначно… — доктор опять пожевал губу, оставив на виду немного белой слюны. — Знаете, думаю, будет лучше, если мы продолжим наш разговор после небольшого перерыва.

- Какого, к дьяволу, перерыва, — зарычал Павел, — Хватит из меня жилы тянуть! Я, кажется, задал вам простой вопрос…

- Сюда, пожалуйста, — доктор мягко повёл рукой, поманил к ближней, самой протяжённой в пространстве, ширме.

- Эй, вы куда? — управдом надвигался на доктора, отступавшего к яркой голубой ширме, как к укрытию.

Павел сделал шаг, другой, ещё десяток шагов, — и заглянул за укрытие.

И тут же на него, с пластиковых табуретов и раскладных стульев, уставились страдальцы! Мужские и женские лица. Не так уж много. Но каждое — словно бы почерневшее, как после беды; на каждом написан безответный вопрос. Похоже, этот вопрос был — как вопль: обращён ни к кому конкретно и ко всем сразу — к богу, преисподней, докторам и даже к Павлу.

Управдом не собирался никому отвечать, да и не было в том нужды: взглядом он выхватил из десятка лиц — одно, родное. Еленка! Она тоже увидела Павла — и бросилась ему навстречу, обхватила крепко-накрепко обеими руками. Впервые после разрыва Павел ощущал тепло и хрупкость Еленкиного тела.

- Танька, — прошептал еленкин голос, — Она у них, как в гробу. Мне страшно!

* * *

- Босфорский грипп — глупое название, даже вредное. Писаки постарались, щелкопёры! В действительности, болезнь не имеет ничего общего с респираторными вирусными инфекциями. Собственно говоря, пока что у неё есть только один ярко выраженный симптом — высокая температура, которая держится на протяжении нескольких дней, у первых заболевших — уже неделю. Её не удаётся сбивать традиционными жаропонижающими — это факт. Нам, медикам, это, впрочем, на руку. Определить, кто болен, а кто — нет, — довольно легко.

Павел и Елена слушали импровизированную лекцию профессора Струве. Управдом даже согласился на чашку крепкого кофе. Доктор чуть поднялся в глазах Павла, когда проявил понимание ситуации: позволил бывшим супругам вдоволь наговориться между собой, потом отвёл их обоих в маленькую комнатку на периферии карантинной зоны. Совершенно заурядный чиновничий стол и офисные стулья — и никаких людей в скафандрах и масках. Это слегка успокоило Павла. Но ещё больше он успокоился, когда Струве клятвенно пообещал: Татьянку никто не поместит в карантинный бокс.

- У вашей дочери — лёгкая температура, — мягко, масляно, вещал Струве, — Думаю, это всего лишь обычная простуда.

- Я же вам говорила: она вчера мороженого переела — да ещё весь вечер из бассейна не вылезала, — всхлипнула Еленка, — Я сперва хотела запретить, вытащить, а потом подумала: напоследок ведь, последний день перед отлётом — пусть порадуется.

- Нисколько не сомневаюсь, что в этом всё дело, — доктор прижал обе руки к сердцу, демонстрируя искренность, — Да и температура у неё — тридцать семь и четыре. У больных Босфорским гриппом она стабильно держится в зоне от 39 до 40 градусов. Но поймите — у нас протокол, правила. Вам нужно подождать всего-то час-другой.

- Зачем? — Павел напрягся, — Вы собираетесь пичкать нашу дочь жаропонижающими? Проверять, упадёт ли температура?

- Увы, — Развёл руками Струве, — Это всё, чем мы можем вам помочь. Или вы готовы согласиться на то, чтобы она оставалась в карантине, пока её простуда не пройдёт сама собой?

- Мерзость какая, — передёрнулся Павел, — Не думаю, что вы вообще вправе так поступать. — Впрочем, управдом возражал не сильно; он полагал, что Струве, в принципе, прав: выудить Татьянку из карантина было важнее всего!

- Отдохните, — не вдаваясь в спор, проговорил Струве, — Вас тут никто не побеспокоит. Как только появятся новости — я сообщу.

С этими словами доктор скрылся за дверью. Павел подумал было, что Струве запер дверь, но, ухватившись за ручку, легко её повернул и воровато выглянул в щель. Похоже, ловушки не было. Еленка дёрнулась на стуле, заволновалась:

- Паша, ты куда?

Павел вернулся и решил ждать.

Они с Еленкой начали болтать о всяких пустяках, словно бы прячась за разговором от беды. Еленка сперва рассказывала о турецком ничегонеделании, о шёлковом море — так она выразилась, — о праздниках живота, которые устраивал гостиничный ресторан. Потом поговорили об успехах Татьянки в школе — четвёртый класс, как-никак, — стоило ли увозить девчонку на две недели на курорт, когда у неё с математикой нелады? Павел с удивлением обнаружил, что Еленка — оправдывается: мол, отпуск ей летом не давали, вот и пришлось отгуливать осенью. А Таньку давно обещала на море отвезти, не обманывать же родную дочь. Вообще бывшая жена казалась открытой и не ершистой. Управдом гадал, не было ли в этом и его заслуги, хотя бы ничтожной. Ему бы этого хотелось — он ничуть не страшился себе признаться, что без Еленки до сих пор временами тосковал.

Постепенно темы для болтовни истощились, и Павел решил рассказать об «арийце» в подвале. О том, как тот болтал на Латыни. О мушкете, впрочем, умолчал.

- Из Латыни я мало что помню, — Еленка не слишком заинтересовалась рассказом. — Я же всего-навсего флорист.

- Откуда флорист вообще знает Латынь? — Павел испугался, как бы вопрос не прозвучал слегка высокомерно, но Еленка, похоже, ничего такого не услышала.

- А ты уже забыл, что я до встречи с тобой полтора года на библиотекаря училась, — она грустно усмехнулась. — А я вот всю твою биографию помню, всё о тебе знаю, если ты мне, конечно, ни в чём не соврал.

- Ну извини, — управдом покраснел.

- Да ничего, — отмахнулась Еленка. — А из Латыни я помню только «Перпетум мобиле» и «Мементо море». Ах да, ещё вот такое было, на стих похоже: «Контра вим мортис нон эст медикамен ин хортис».

Управдом замер, как громом поражённый. Он заставлял себя думать, что ошибка возможна, но, в глубине души, был глубоко уверен: именно эту фразу произносил — раз за разом — «ариец» в подвале.

- Что это значит? — Павел постарался скрыть волнение. Он и сам не ожидал, что утреннее происшествие будет значить для него так много. Вот он сидит в какой-то служебке в Домодедово, по-настоящему, всерьёз, тревожится за дочь — хоть и надеется на лучшее, — но «ариец» выскакивает из тёмного закоулка памяти, как чёртик из табакерки, и тревожит рассудок Павла едва ли не больше, чем Босфорский грипп.

- Что значит? — Еленка наморщила лоб, — Что-то мрачное и торжественное. «Против смерти не найдёшь лекарства в садах», — по-моему так.

Павел молча уставился на Еленку, та — на него. Видимо, во взгляде бывшего супруга она углядела что-то тревожное, потому что вдруг спросила:

- Паша, ты чего?

- Всё в порядке, — управдом шумно сглотнул, — День какой-то дурной.

- Эй, хозяева, тук-тук, — дверь в комнату приоткрылась. Потом в проёме нарисовалась широченная улыбка доктора Струве. Павел никогда бы не поверил, что очкарик умеет так широко улыбаться, если б не увидел этого собственными глазами. — Мы к вам! — И Струве вытолкнул откуда-то из-за спины стремительного воробышка с огромными глазами, растрёпанным хохолком и ослепительно розовым бантом.

- Танька! — взвизгнула радостно Еленка и принялась душить дочь в объятиях. Потом, словно бы одумавшись, подтолкнула её к Павлу. Для того это стало неожиданностью: он прижал дочь к себе как-то неловко, неуклюже. Татьянка с любопытством посмотрела на отца снизу вверх.

- Папа, вы с мамой подружились, что ли, пока я болела?

В мудрости Таньке трудно было отказать. При этом она сумела смутить не только Павла и Елену, но и доктора Струве — тот, вероятно, ощущал себя героем чужого романа.

- Как я и обещал, всё выяснилось, — Струве зачастил с объяснениями, — Ваша дочь не вполне здорова. У неё начинается ангина. Советую впредь не злоупотреблять мороженым. Сладкоежкам часто приходится пить горькое лекарство. Но это, слава Богу, уже не по нашей части. Я отпускаю вас домой. Вот моя визитка. — Медик протянул управдому прямоугольник тонкого картона, — Там телефоны — и служебный, и мобильный — я сверху его карандашом дописал. Удачи!

- Доктор! — Павла вдруг обуяло любопытство, — Я видел там, за ширмой, других людей. Как я понимаю, они тоже ждут вашего вердикта по поводу кого-то из близких. Всем ли повезло так, как нам? В самолёте были люди с настоящим Босфорским гриппом?

- Не могу вам сказать, — весёлость Струве улетучилась, он словно бы обмяк. — Закрытая информация. Следите за новостями. Мы сотрудничаем с прессой, всё важное непременно появится в газетах и на телевидении.

Доктор вышел. Не успел управдом обдумать, как они втроём, с Еленкой и Татьянкой, доберутся отсюда до автостоянки, — в дверь вломился без стука толстозадый провожатый — тот самый, который довёл Павла до карантинной зоны, — и, с крайне недовольным видом, предложил следовать за ним. Через двадцать минут управдом выруливал на Каширское шоссе. Татьянка покашливала и вообще выглядела не ахти, потому Павел спешил. На сей раз он благополучно избежал дорожных пробок и довольно быстро добрался до Марьино, где Еленка жила со своими родителями.