Шахразада - Влюбленный халиф

• Название: Влюбленный халиф
• Автор: Шахразада
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-14-2044-0

Не каждому дано узреть величественные стены Медного города, затерянного среди песков. Но караван Мераба проделал слишком долгий и опасный путь, чтобы повернуть назад. И пред ним, сыном визиря, откроются тяжелые врата, за которыми… простирается лишь пустыня, а посреди нее — красавица, умирающая от зноя. Он утолит ее жажду, а она — его… Мужчина и женщина, они были избраны, чтобы возродить Медный город из праха и тлена!

---

— Мераб, сын мой, — визирь и в самом деле вовсе не сердился. Более того, его радовало усердие сына, ему было лестно, что именно его мальчик вырос столь умным и жадным до знаний. — Прости, что отрываю тебя, но в главные ворота вошло посольство из княжества Райпур. Кроме тебя, лишь один старик толмач знает их удивительный язык. Царь дал свое высочайшее соизволение на твое присутствие и на то, чтобы помочь нашему усталому Али-Ахмету-аге с переводом.

— Слушаю и повинуюсь, — только и смог пробормотать Мераб.

Да, ему было лестно, что отец помнит все, что он умеет, но было, положа руку на сердце, немного боязно — ведь сейчас он впервые должен был переводить… И не слова учителя другому учителю, а слова настоящего посла настоящей далекой державы. Кто знает, к каким тайнам будет он причастен всего через миг!

Действительность, как это часто бывает, оказалась куда скучнее даже самой скромной мечты, и в последующие три часа Мераб не узнал ровным счетом никаких тайн, за исключением, быть может, состояния здоровья магараджи Райпура и его сына, уважаемого принца-магараджи.

Но он, мальчишка Мераб, оправдал доверие отца: перевел все, до самого последнего бормотания самого затюканного писаря посольства, не упустил ни слова и даже — Аллах великий, клянусь, что так и было на самом деле — удостоился целых двух одобрительных кивков самого повелителя.

«Должно быть, — думал визирь, наблюдая за сыном, — время прошло слишком быстро. Я и не заметил, что мальчик вырос и теперь готов стать…»

Вот тут визирь задумался: до сей поры было неясно, кем же готов стать его сын Мераб. Юноша спокойно владел дюжиной языков. Науки о земле и небе, о тайнах, сокрытых в царстве подводном и в царстве подземном, ему давались одинаково легко, и он давно уже превзошел в познаниях наставников царской школы. Увы, даже богатейшая, достойная лишь блистательной Кордовы царская библиотека была для Мераба делом прошлым, равно как и все книжные лавки по обе стороны быстротекущего Потока Судьбы — главной реки столицы великой Джетрейи.

И вновь как страшное напоминание о мудрости и глупости отцовской перед визирем встала двойная статуя целующихся юноши и девушки. Он никогда не видел ее, однако очевидцы столь ярко и страшно описывали это недостойное всякого правоверного зрелище, что представить ужасное изваяние не составляло ни малейшего труда.

— Аллах великий, да пусть он будет хоть метельщиком, хоть водоносом, хоть колдуном!

— О чем ты, достойный визирь? — Голос повелителя, великого халифа Заура, раздался словно ниоткуда.

— О, мой господин, — визирю удалось быстро привести в порядок мысли. — Размышлял я о будущем своего сына…

— Увы, мой друг, размышления отцов далеко не всегда интересны детям. Даже если это размышления о таком предмете, как их, самих детей, будущее. Дети столь редко слушают родителей…

— Однако, мой государь, дело даже не в том, что мой сын не слушает моего совета, а в том, что я и сам не ведаю, какой же совет дать сыну. Ибо знания юноши обширны, и он не выделяет особо ни одну сферу знаний.

— Счастлив ты, мой визирь, имея такого сына!

— Да, мой повелитель, это так. Но вот какое будущее ему избрать — не ведаю.

— Думаю, друг мой, самым разумным будет просто пустить юношу, как лодочку по ручейку… Пусть его несут волны судьбы — они уж точно прибьют его к тому берегу, для которого юноша предназначен самим Аллахом великим.

— Но в чем же будет тогда моя, отцовская, роль в выборе его судьбы?

— В том, воистину неопытный отец, что ты дал ему самому право выбора, вооружив на любой случай всем, что только можно.

Визирь подумал, что это совсем немало — знать и уметь… А еще визирь подумал, что иногда и сам повелитель может дать советнику и мудрецу совет более чем мудрый.

— Я видел, как ярко горели глаза твоего Мераба, когда он беседовал с посольством. Позволим же ему бывать на всех собраниях дивана, присутствовать на встречах со всеми послами.

— О Аллах всесильный и всемилостивый! Но…

— И возьмем с него клятву в том, что ни одного слова он не промолвит вне стен дворца. Это будет и испытанием и, думается мне, неплохим уроком для юного разума. Быть может, так твоему сыну станет проще выбрать.

— Повинуюсь с благодарностью и почтением. Халиф улыбнулся, подумав, что легко быть мудрым, когда речь не идет о собственных детях.

Визирь же, педантично исполняя повеление халифа, следил за тем, чтобы сын его не пропускал ни одного дня в диване, ни одного посольства. И Мераб с удовольствием переводил, вполголоса задавал вопросы второму советнику первого мудреца самого халифа и с не меньшим удовольствием слушал ответы.

И каждый вечер визирь с тревогой всматривался в лицо сына, ожидая, что тот вот-вот взбунтуется. Однако дни проходили за днями, складываясь в месяц, потом в другой, а Мераб так же с радостью принимал на себя все новые и новые обязанности при советниках дивана.

О нет, юноша не лицедействовал! Ему и в самом деле было невероятно интересно, что же происходит в огромном мире и его прекрасной стране. Скупые слова донесений, описания послов складывались в ярчайшую картину, которая каждый день менялась, но не переставала быть завораживающей.

Кроме того, Мераб продолжал учиться. Как раньше он с усердием и пылом изучал многочисленные учебники и рукописи, так сейчас он с тем же старанием читал книги, не поучающие, но повествующие о самой жизни. О нет, Аллах всесильный, это неточно: куда мудрее было бы сказать, что он с каждой новой книгой проживал целую жизнь, странствуя, страдая, умирая и рождаясь с каждой страницей.

Он слушал беседы, которые вели герои повествований, переправлялся вместе с ними через бурлящие весенние реки; он тащился через объятые холодом и укрытые снегами бескрайние полуночные равнины или плыл под натиском ураганов, стремясь отыскать берег, сокровища и потерянную родину… Одним словом, Мераб с каждой новой книгой проживал новую жизнь.

Однако он не просто проживал — он, о Аллах всесильный! иногда и оживлял мир, раскрывающийся перед ним со страниц.

Быть может, Мераб не поверил, если бы ему об этом рассказал кто-то посторонний. Но одним тихим вечером на исходе лета юноша убедился в этом сам.

Тяжелый, как всегда, том с непременными медными застежками на переплете был раскрыт в самом начале повествования…

Любопытный и бесшабашный, как все мальчишки, юный Аладдин встретил удивительного человека на пороге собственного дома.

— Будь осторожен, почтеннейший, — вполголоса проговорил Мераб, едва только увидел, как, одетый во все черное, истощенный страшными магическими упражнениями Инсар-маг ступил на порог гостеприимного дома мастера Салаха.

— Да пребудет над этим благословенным домом милость Аллаха всесильного и всемилостивейшего! — С такими словами переступил магрибинец порог дома отца Аладдина, мастера Салаха.

— Здравствуй, почтенный! Что привело тебя в мой дом?

— Слава, мастер Салах, громкая слава о тебе и тех чудо-безделушках, что творишь ты из золотой проволоки. Даже в самой Басре на базаре говорили мне о том, как они прекрасны. Мастер, что продал мне вот этот перстень, — магрибинец раскрыл ладонь и на ярком солнце засиял синим огнем благородный берилл, — говорил, что выучился этому воистину волшебному искусству, когда был у тебя подмастерьем.

— Входи, почтеннейший. Входи и дай полюбоваться на дело рук моего ученика.

Магрибинец Инсар и мастер Салах устроились в тени дерева рядом с крошечным ключом, что бил в уютном дворике. Так благословил Аллах всемилостивейший мастера за то, что Салах всегда был предан делу, в котором достиг небывалого искусства, и своей семье, которую по сей день уже почти двадцать лет считал самым большим своим сокровищем.

Салах поднес ближе к зрячему глазу перстень и усмехнулся.

— Да, это работа моего ученика, Али. Значит, он все же научился терпению. Но я вижу, что и обманывать почтенных покупателей он тоже научился. Вот здесь у него и проволока грубее, и шов виден. Но для этого надо знать, куда смотреть и что искать. Приятно узнать о благополучии своего ученика.

Мастер на минуту задумался, вернувшись мыслями в те дни, когда Али, сын Мариам и франка Николя, чудом прижившегося в шумном Багдаде, был еще совсем мальчишкой и к тому же не самым усидчивым учеником. Пальцы мастера гладили тончайшее переплетение золотых нитей.

— Ах, лживая лисица! — Мераб не мог не восхититься магрибинцем, ибо нет более короткого пути к сердцу любого человека, чем лесть или похвала, пусть даже и сотню раз заслуженная. Равно нет и более простой дороги к разуму человека в летах, как призвать его вспомнить светлые годы юности. — Клянусь, почтенный мастер, пока ты будешь разглядывать безделушку, этот воистину страшный человек успеет разузнать о тебе, твоей семье и твоем сыне все, не вставая с места.