Генри Харт - Венецианец Марко Поло

• Название: Венецианец Марко Поло
• Автор: Генри Харт
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1956

Полное заглавие этой книги — «Приключения венецианца, рассказ о жизни, времени и книге мессера Марко Поло» — хорошо отражает ее содержание. Она написана американским востоковедом Г. Хартом. В ней рассказывается в популярной форме о жизни знаменитого венецианского путешественника XIII века Марко Поло, о его странствованиях по Востоку, об исторической обстановке в тех странах, где жил или бывал путешественник, и о том, как была создана его замечательная книга. Автор использовал большое число работ западноевропейских и американских авторов — биографов, комментаторов книги Марко Поло и историков. Доступность изложения сочетается с научной ценностью этой работы.

---

Вместе с пленником Марко Поло в Генуе жил пленник Рустичелло, пизанец. В плен он был взят, вероятно, в битве при Мелории и находился в тюрьме уже много лет до того, как с ним встретился невольный гость Генуэзской республики Марко.

Хотя о жизни пизанца Рустичелло известно очень мало, кое-какие сведения все же сохранились. Имеющийся в Национальной библиотеке в Париже каталог рукописных книг включает несколько романов о короле Артуре, написанных неким Рустичаном из Пизы; самые ранние из этих романов относятся к 1271 году. Что автор рыцарских романов Рустичан из Пизы и Рустичелло из Пизы в книге Марко Поло есть одно и то же лицо — этот факт был вне всяких сомнений установлен тщательным сравнением текста романов с текстом книги мессера Марко. Было неоспоримо доказано, что стиль французских романов Рустичана в общем напоминает стиль созданной в Генуе книги «Описание мира»; более того — и здесь и там встречаются почти идентичные фразы и сентенции, а в некоторых случаях и целые абзацы. Даже начало книги Марко, знаменитые строки: «Государи и императоры, короли, герцоги и маркизы, графы, рыцари и граждане» — почти слово в слово соответствуют первым строчкам компилятивных сочинений Рустичана о рыцарях Круглого Стола. Начиная с этих вступительных строк и до самого конца «Описания» попадается так много аналогий и сходных выражений — главным образом штампов, — что сомневаться в идентичности автора романов Рустичана и товарища Марко по генуэзской тюрьме Рустичелло больше нет никаких причин.

Можно быть уверенным, что когда пизанцу предложили работать над «Описанием мира», он ухватился за это с жаром. Его томило безделье, а тут для сочинителя рыцарских романов такая блестящая возможность вновь поупражняться в любимом ремесле. Раньше он писал о вымышленных героях, «доблестных рыцарях», совершающих отчаянные подвиги, — они поражали чудовищ, спасали прекрасных дам, потом ухаживали за ними, а подчас соблазняли прекрасных дам у менее удачливых собратьев. А теперь с ним рядом был герой живой, герой во плоти, все свои лучшие годы проживший в удивительных странах, пересекший неведомые моря. С ним разговаривал человек, общавшийся с живыми императорами и государями, человек, во власти которого было сейчас же развернуть перед изумленными взорами собеседников ослепительные картины таинственного Востока. И это был человек с острым глазом, способный заворожить и взволновать, с безошибочным чутьем на все необычайное, умеющий отметить самое важное, одаренный чудесной памятью, — его повесть не могла не быть и ценной и увлекательной. Для читателей это должно было быть вкусное блюдо. А он, Рустичелло, заслужил бы великий почет, его имя вновь стало бы известным. Прямо-таки счастье, что этот удивительный венецианец не говорит по-французски. Прекрасная возможность отличиться и снова привлечь к себе всеобщее внимание.

Марко и Рустичелло немало беседовали о том, как именно написать книгу, обсуждали ее построение, заголовки и подзаголовки, решали, о чем надо рассказывать и о чем не надо. Без предварительного плана за такую большую работу браться было нельзя. По мысли Марко, в книге надо было коснуться географии, истории, обычаев и нравов множества народов Азии, описать ее племена, ее земли. Марко понимал, что создать такую книгу, не прибегая к своим запискам, невозможно. Какой бы блестящей памятью и исключительной наблюдательностью ни был одарен человек, столько необычайных фактов и подробностей, столько людских имен, названий мест ему не припомнить, а для предполагаемой работы все это было необходимо. И Марко стал думать о тех заметках, которые он вел в далеком Катае и привез с собой в Венецию. Вполне возможно, что в свободные часы в плавании или даже по возвращении на родину он, при своей методичности, дополнительно записывал какие-то наблюдения, фиксировал имена и названия, вес, меры, цены разных товаров, полагая, что это может ему пригодиться для дел в будущем. По первому «Prohemio», или «Предисловию», которое нашел и включил в свою версию Рамузио, можно заключить, что много таких заметок Марко Поло сделал именно в Китае. Заявив, что изложенные им события «немногочисленны по сравнению с бесчисленным множеством наблюдений, о которых он мог бы в свое время написать, если бы он только думал тогда, что ему удастся возвратиться в эту часть [света]», Марко продолжает: «Но полагая, что у него едва ли будет возможность когда-нибудь уехать со службы великого хана, государя татар, он заносил в свои записные книжки лишь немногое и самое замечательное, то, что, как он считал, было бы жаль предать забвению и что никогда никем не было еще записано». В предисловии самого Рамузио имеются дополнительные сведения: Марко каким-то образом изыскал возможность написать своему отцу в Венецию, прося, чтобы тот послал ему его заметки и записные книжки, которые он привез (с Востока?). Книга Марко Поло также содержит не одно упоминание о том, что он записывал все, что казалось ему важным. Даже такое обстоятельство, как благосклонное отношение к нему со стороны великого хана Хубилая, Марко объясняет своей привычкой записывать и докладывать хану все, что он видел и что считал для хана интересным. Этих заметок у Марко должно было накопиться множество, а та точность, с которой он описал почти неведомые земли и народы, заставляет нас думать, что его записи были чрезвычайно подробны и обстоятельны.

Сэр Оурел Стейн, крупнейший современный исследователь Центральной Азии, один из тех, кто во многих своих трудных путешествиях шел по следам Марко Поло, заговорив об Агроре (округе Кашмира), пишет:

О ценности записей Марко Поло будет достаточно высказать одно последнее замечание. Мы уже видели, насколько точны в них сведения касательно территорий, доступ в которые был труден во все времена и которые лежали далеко в стороне от его пути. Невозможно поверить, на мой взгляд, чтобы столь точные данные, почерпнутые в самом начале странствований великого путешественника, были воспроизведены им только по памяти почти тридцать лет спустя, когда он диктовал свою чудесную повесть Рустичану в генуэзском плену. Из этого со всею определенностью вытекает, что он воспользовался теми «заметками и записями, которые он привез с собой» и которые, как говорится в предисловии Рамузио 1553 года, мессер Марко, находясь в плену, получил от своего отца из Венеции. Как должны быть благодарны и географы и историки за то, что эти драгоценные материалы в сохранности дошли до знаменитого пленника.

Когда заметки из Венеции наконец пришли, их вручили заключенному, разрешили воспользоваться ими, предоставили относительную свободу и необходимый досуг, чтобы написать книгу, все это говорит о том, что плен был не слишком тяжким, — Марко Поло и Рустичелло усердно принялись за работу.

В начале своей книги Марко заявляет, что «он попросил Рустичелло из Пизы записать все это». Мы можем догадываться, что какие-то материалы были переданы в письменном виде или продиктованы Рустичелло (и другим лицам?) с тем, чтобы как следует расположить их в книге. Рустичелло был только редактором: надо было соблюсти последовательность рассказа, вставить какие-то фразы, для того чтобы одна глава естественно переходила в другую, добиться впечатления целостности и гармоничности и, наконец, перевести книгу на французский язык. Это была неблагодарная задача — ведь читать умели очень немногие люди, и тот, кто интересовался сочинением Марко, мог узнать его содержание лишь из уст этих немногих, владевших грамотой. Все внимание и читателей и слушателей было устремлено к описанным в книге приключениям, к диковинным странам и народам. А хорошо ли звучит в книге фраза, как отделан там стиль — до всего этого им было мало дела. Даже тот варварский французский язык, которым так гордился Рустичелло, фактически пошел насмарку: книгу очень скоро перевели на ученую латынь, на простонародные итальянские диалекты и на все языки Европы, включая гэльский язык далекой Ирландии.

Так писатель лишился бессмертной славы, которую си мог бы разделить с Марко Поло, — а он был бы вознагражден даже простым вниманием к слову, вышедшему из-под его пера. Имя Марко упоминается в книге множество раз, имя Рустичелло — лишь однажды, в самом начале.

Если принять во внимание бесспорную ограниченность Рустичелло как писателя, то со своей задачей он справился хорошо. Штампованные обороты Рустичелло, его явное стремление ввести в серьезный рассказ о странах Азии термины и выражения из рыцарских романов, изображение азиатских битв в духе преданий о короле Артуре — для внимательного читателя все это очевидно. К концу книги интерес Рустичелло к рассказам Марко, видимо, притупился: географические заметки стали суше и короче, вместо них появились описания малоизвестных битв, нет в конце книги и той свежести, того богатства деталей, какими отличается ее начало. Быть может, это не вина Рустичелло. Быть может, в этом больше повинны старинные писцы — полусонные от усталости, со спотыкающимися перьями в руке, они старались поскорей добраться до конца пространной рукописи и сокращали ее, пропуская целые абзацы. Виновника нам, вероятно, никогда не узнать, если только не будет открыта первоначальная рукопись.