Андрей Буровский - Петр Окаянный. Палач на троне

• Название: Петр Окаянный. Палач на троне
• Автор: Андрей Буровский
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-67205-9

Нам со школьной скамьи внушают, что Петр Первый — лучший император в нашей истории: дескать, до него Россия была отсталой и дикой, а Петр Великий провел грандиозные преобразования, создал могучую Империю и непобедимую армию, утвердил в обществе новые нравы, радел о просвещении и т. д. и т. п. Но стоит отложить в сторону школьные учебники и проанализировать подлинные исторические источники, как мы обнаружим, что в допетровской России XVII века уже было все, что приписывается Петру: от картофеля и табака до первоклассного флота и передовой армии… На самом деле лютые реформы «царя-антихриста» (как прозвали его в народе) не создали, а погубили русский флот, привели к развалу экономики, невероятному хаосу в управлении и гибели миллионов людей. По вине «ОКАЯННОГО ИМПЕРАТОРА» богатая и демократичная Московия выродилась в нищее примитивное рабовладельческое государство. А от документов о чудовищных злодеяниях и зверствах этого коронованного палача-маньяка просто кровь стынет в жилах!

Миф о «Петре Великом» и его «европейских реформах» живет до сих пор, отравляя умы и души. Давно пора разрушить эту опасную ложь, мешающую нам знать и уважать своих предков!

---

«В Неметчине царя подменили!» — кричал в 1696 году некий подьячий, и его крики находили полное понимание у множества «простых» людей, а в какой-то мере — и у боярства. Старец Александр передает убеждение очень многих священников и крестьян, что Петр родился от «нечистой девицы» [23]. Такие слухи вполне могли пойти просто потому, что царь был откровенно «не такой», и логика их очень ясна — раз царь «неправильный», неправедный — значит, подменыш!

Но считать Петра «не настоящим» Романовым были и гораздо более серьезные основания… Уже хотя бы физический облик Петра. Все Романовы, начиная с первого царя Михаила и его отца Филарета, были, грубо говоря, маленькие и толстые. Дети Алексея Михайловича от Милославской тоже росли типичными Романовыми — маленькими, упитанными, психологически стабильными, добродушными. Можно, конечно, сказать, что Петр пошел в родню по матери… Вроде бы он взрослым стал похож на одного из родных братьев матери, Федора Нарышкина. От Нарышкиных же некоторые историки производили и его бойкость, в том числе бойкость мысли. Ведь из Нарышкиных происходили несколько остряков XVIII века (но, говоря по правде, трудно найти остроумие у Петра).

Но и Нарышкины не были ни рослыми, ни особо сильными.

Так в кого же тогда пошел тяжелый невротик Петр — ростом в 2 метра 9 сантиметров, который мог свернуть в трубку серебряную тарелку или перерезать острым ножом кусок сукна на лету?

Интересно, что вообще-то в семье Романовых до Петра никогда не было людей «с отклонениями»… как говорят в народе, «с приветом». Не было и в те времена, когда «худородные» Романовы сидели «ниже» Воротынских и Морозовых и ни о каком царском венце и не мечтали. Люди они были разные, но, во всяком случае, не ниже средней умственной и психологической нормы. Люди как люди.

Принято считать, что первого царя из династии Романовых, Михаила, избрали как раз «за возраст» и за «тихий нрав»: привыкшие ворочать судьбами страны и престола бояре сочли, что тихий 17-летний парень им никогда не вырастет в помеху.

Но Михаил Федорович был и далеко не глупый, и хорошо образованный, по понятиям того времени, юноша, и вырос он в достаточно самостоятельного царя. В меру «советчивого», а в меру и властного, решительного, уверенного в себе.

О высоких, явно выше среднего, интеллектуальных качествах Алексея Михайловича и его детей от Милославской говорили все, кто был знаком с этой семьей. И еще одно, в чем как раз не ошиблись бояре, выбирая Михаила Романова на престол, — Романовы до Петра были очень спокойной, добродушной семьей. Кличка Тишайший дана Алексею Михайловичу не случайно. Да, он панически боялся заговоров, ведьм и колдунов. Да, он порой сурово расправлялся с теми, на кого показывали как на колдунов или заговорщиков. Да, он любил сказки, всерьез относился к приметам и вообще был изрядно суеверен. Под горячую руку царь мог покарать того, кто вызывал «дурную примету» — например, начинал на воде, при плавании на лодке, говорить что-то про «потонем». Да, он сгноил в боровской земляной тюрьме боярыню Морозову и ее сестру, княгиню Урусову (и не только этих двоих, а многих «упорствующих в расколе»).

Но, во-первых, все это суеверие, эта жесткость в делах религии — очень уж в духе времени. Не на одной Руси ловили колдунов и ведьм, и совсем не Руси принадлежит пальма первенства по части пойманных и сожженных «слуг сатаны». На фоне германских инквизиторов и даже большинства германских курфюрстов и герцогов Алексей Михайлович выглядит и гуманистом, и интеллектуалом. А уж сравнивать страсти по расколу и что выделывали в той же Германии католики с протестантами и наоборот просто не хочется.

Во-вторых, Алексей Михайлович вполне заслужил свою кличку Тишайшего — и спокойным, степенным поведением, и «кротким» ведением государственных дел, и полным отсутствием личной злобности. Бывал Алексей Михайлович и жестким, даже жестоким, и очень уж в большой степени сыном своего жестокого, недоброго века… но о нем можно уверенно сказать: это был добрый человек. Человек, не любивший казнить, наказывать, ссылать, причинять страдания. Человек со здоровым жизнелюбием, он любил вкусную еду, соколиную охоту и умную беседу. Любил дарить, кормить, устраивать пиры и свадьбы, радовать неожиданными милостями.

При Алексее Михайловиче никогда не было преследования невинных. Царь не раз прекращал следствие, если были основания считать подследственного даже и виновным, но не очень.

Странно думать, что Петр — сын умного, проницательного Алексея Михайловича, умевшего понимать людей, ценившего умную книгу и умную беседу… наконец, весьма умеренно пившего спиртное. Удивления достойно, что не очень-то похвального названия Антихриста удостоился сын царя, прозванного Тишайшим.

Еще более странно, что Петр — младший брат царя-интеллектуала Федора Алексеевича, одного из умнейших и образованнейших царей за всю историю Руси. Федор, кстати, тоже был человек «тихий». Он был человек жестких убеждений, мог настаивать на своем, не гнулся, если считал что-то принципиальным. Но очень не случайно, что все его реформы построены не на запрете чего-то, а почти исключительно на умном разрешении или допущении чего-то, раньше запретного или считавшегося ненужным.

Кстати, и царь-дурачок Иван тоже был добрым и «тихим», лишенным агрессии и злобности. Он и в глупости был, по крайней мере, совершенно не опасен для окружающих.

Петр до такой степени не похож на отца и старших братьев, что тут вовсе нет никакой уверенности, что его происхождение не от Алексея Михайловича вполне может быть не просто дворцовой байкой, то ли придуманной Милославскими назло Нарышкиным, то ли сплетней, пущенной завистниками, чтобы опорочить молодую царицу. Слишком уж упорно говорили об этом, называя к тому же разных «настоящих отцов» Петра. Многие из этих историй настолько похожи на правду, что историки и правда начинают проводить антропологические изучения патриарха Иоакима и Петра…

Остается предположить, что не было дыма так уж и без огня. Видимо, поведение царицы Натальи позволяло делать такого рода предположения. Ведь ни о любовных забавах на стороне Марии Ильиничны Милославской, ни предположений, кто бы мог оказаться «побочным» отцом царевича Федора или царевны Софьи, никогда не делалось. А ведь если речь шла о неком тайном идеологическом оружии Милославских, то что, казалось бы, мешало Нарышкиным распускать ответные сплетни — мол, все царевичи, рожденные от Милославской, «не настоящие»? По-видимому, репутации у двух жен царя были весьма различными.

Молва называла в качестве истинного отца Петра и патриарха Иоакима, и конюха Мишку Доброва, и постельничего Стрешнева, и нескольких ее родственников-Нарышкиных… этих последних, кстати говоря, — особенно упорно.

Способ узнать о своем происхождении Петр избрал достаточно оригинальный и очень в духе своего царствования: подняв на дыбу предполагаемого отца, стал его собственноручно пытать, чтобы «сознался». Тот долго запирался, а потом и выдал: много, мол, нас ходило к «матушке-царице», и черт тебя знает, чей ты сын!

А кто он был, этот отец или там не отец, я расскажу читателю чуть позже.

Трудно принимать за объективное доказательное свидетельство то, что сказано на дыбе. Логично предположить, что под пыткой чаще всего говорят не правду, а говорят то, что хотят услышать пытающие. Если Петр услышал то, что ожидал… Впрочем, пусть выводы делает сам читатель. Моя задача — дать читателю достаточно информации для этих выводов.

Впрочем, есть и еще одна версия, может быть, еще более мрачная. Дело в том, что в Российской империи было две дворянские фамилии, представители которых никогда не дослуживались до генеральских чинов. Такова уж была традиция — отправлять в отставку максимум полковниками, не давать выслуживаться князьям Козловским и Нарышкиным…

Причина, по которой не полагалось продвигать князей Козловских, известна. Их проклятие тянется еще со времен Юрия Святославовича, князя Смоленского, княжившего на рубеже XIV и XV веков. Юрий, князь Смоленский, во время войны 1401–1404 годов между Московией Василия II и Великим княжеством Литовским и Русским Витовта, сдал Василию II Смоленск [24]. Казалось бы, должен теперь Юрий Святославович быть чуть ли не самым уважаемым придворным Василия II… И так бы и было, наверное, если бы князь Юрий не напоминал бы, по всем описаниям, средневекового Чикатило или иного сексуального маньяка с наклонностями к садизму, расчленению жертв и так далее.

В 1403 году он воспылал страстью к молодой красивой женщине — Юлиании Вяземской. Юлиания была честной женой и не собиралась отвечать на его домогательства. Тогда Юрий Смоленский подстерег Юлианию на богомолье, с малой охраной. Эту охрану он с дружиной всю порубил, а женщину зверски изнасиловал и потом еще отрубил ей кисти рук и ступни ног, — видимо, в наказание за неуступчивость.