Том Шарп - Уилт

• Название: Уилт
• Автор: Том Шарп
• Жанр: Юмористическая проза

---

Ева с удовольствием уселась на сиденье, в уме подсчитывая стоимость машины и дома, поражаясь необходимости иметь что-то легкомысленное для посещения Ма Танте (где, как она слышала, даже аперитивы стоят 95 пенсов) и тому, что д-р Прингшейм развлекает приезжающих в Ипфорд шведских профессоров.

– Я собиралась идти пешком, – соврала она. – Генри забрал машину, а сегодня такой чудесный день.

– Гаскелл купил себе велосипед. Он говорит, что так быстрее, да и полезно для фигуры, – сказала Салли, сама не ведая, что тем самым обрекает Генри Уилта еще на одну неприятность. Ева про себя сразу же решила, что Генри должен купить на полицейском аукционе велосипед и ездить на нем на работу и в дождь и в снег. – Я собиралась заглянуть в «Моды Фелисити», посмотреть, нет ли там чесучовых пончо. Я их сама не видела, но мне говорили, что это стоящее дело. Жена профессора Гранта там была и говорит, что у них прекрасный выбор.

– Не сомневаюсь, что это так, – подтвердила Ева, чьи отношения с «Модами Фелисити» ограничивались разглядыванием витрин и недоумением, кто же, черт побери, может позволить себе платья по 40 фунтов. Теперь она это знала. Они въехали в город и оставили машину на многоэтажной стоянке. К этому времени Ева успела узнать очень многое о Прингшеймах. Приехали они из Калифорнии. Салли познакомилась с Гаскеллом, когда добиралась автостопом из Аризоны. До того она жила в Канзасе, но уехала, чтобы пожить в коммуне. У нее были и другие мужчины. Гаскелл ненавидит кошек. У него на них аллергия. Бороться за эмансипацию женщин – нечто большее, чем просто сжечь свой лифчик. Это прежде всего полная поддержка программы достижения превосходства женщин над мужчинами. Любовь – это прекрасно, если не давать задеть себя за живое. Компост они уже внесли, а сломанный телевизор вынесли. У отца Гаскелла была сеть магазинов, и это было отвратительно. Иметь деньги очень удобно, а на Росситер Глоув тоска смертная. И прежде всего, ебля должна быть в удовольствие, обязательно в удовольствие, с какой бы стороны на это ни посмотреть.

Услышав последнюю сентенцию, Ева вздрогнула. В ее кругу это слово произносили мужчины, нечаянно ударив себя молотком по пальцу. Сама же Ева могла произнести его только в тишине ванной комнаты, причем делала она это с томлением, лишавшим его всякой грубости и наполнявшим такой потенцией, что перспектива хорошего секса становилась наиболее отдаленным и абстрактным из всех ее ожиданий, имевшим мало общего с неловкими телодвижениями Генри изредка рано поутру. Слово, употребленное Салли, подразумевало почти непрерывный процесс, нечто привычное и приятное, придающее жизни новую окраску. Ева с трудом выбралась из машины и в полном шоке последовала за Салли в магазин.

Посещение магазина в обществе Салли стало для Евы подлинным откровением. Манера американки делать покупки отличалась захватывающей решительностью. Там, где Ева хмыкала и ахала, Салли выбирала, а выбрав, двигалась дальше, оставляя не понравившиеся ей вещи брошенными на стульях. Хватала другие, взглянув на них, заявляла с усталой снисходительностью, что это, пожалуй, сгодится, и наконец покинула магазин с грудой коробок, в которых было на двести фунтов чесучовых пончо, шелковых летних пальто, шарфов и блузок. Ева потратила семьдесят фунтов на желтую пляжную пижаму и плащ с широкими отворотами и поясом, в котором, по словам Салли, она была вылитым Гэтсби1.

– Теперь нужно купить шляпу, и будет просто блеск, – заметила она, когда они грузили коробки в машину. Они купили мягкую фетровую шляпу и затем выпили кофе в кафе Момбаза, где Салли с длинной тонкой сигарой в руке, перегнувшись через стол, говорила о телесном контакте так громко, что, как заметила Ева, женщины, сидевшие за соседними столиками, перестали разговаривать и начали прислушиваться с явным неодобрением.

– Соски Гаскелла сводят меня с ума, – говорила тем временем Салли. – Он тоже становится просто как бешеный, когда я их сосу.

Ева выпила кофе и прикинула, что бы сказал Генри, если бы ей пришло в голову сосать его соски. Стал бы как бешеный – это. пожалуй, мягко сказано, и. кроме того, Ева начала сожалеть о потраченных 70 фунтах. Это уж непременно приведет его в бешенство. Генри неодобрительно относился к кредитным карточкам. Но Еве было так хорошо, что даже мысль о его реакции не испортила ей настроение.

– Я думаю, соски играют очень большую роль, – продолжила Салли. Две женщины за соседним столом расплатились и ушли.

– Наверное, – сказала Ева неуверенно. – От моих мне как-то было мало пользы.

– Разве? – удивилась Салли. – Это дело надо исправить.

– Не вижу, что здесь можно сделать, – сказала Ева. – Генри никогда не снимает пижаму, да и моя ночная рубашка мешает.

– Только не говорите мне, что вы спите одетыми. Бедняжка! Еще и ночная рубашка. Господи, как это унизительно для вас? Я хочу сказать, что все это типично для общества, где доминируют мужчины, все эти условности с одеждой. Вы, наверное, страдаете от йедостатка прикосновений. Гаскелл говорит, что это еще хуже, чем недостаток витаминов.

– Ну, Генри всегда приходит домой очень усталым, – сказала Ева. – Да и я все время чем-то занята и тоже устаю.

– Меня это ничуть не удивляет, – заметила Салли. – Гаскелл говорит, что усталость у мужчин является следствием их половой неуверенности. У Генри большой или маленький?

– По-разному, – сдавленно промолвила Ева. – Иногда большой, а иногда маленький.

– Я предпочитаю мужчин, у которых маленький, – сказала Салли. – Они так стараются.

Они допили кофе и вернулись к машине, обсуждая пенис Гаскелла и его теорию о том, что в сексуально недифференцированном обществе стимуляция сосков будет играть все возрастающую роль в развитии у мужа осознания его гермафродитной природы.

– Он об этом написал статью, – сказала Салли по дороге домой. – Она называется «Мужчина в роли матери». Ее в прошлом году напечатали в журнале, издаваемом Обществом по изучению недифференцированного секса в Канзасе. Джи делал для них исследование поведения животных. Там же он писал свою диссертацию о смене половых ролей у крыс.

– Наверное, это очень интересно, – сказала Ева неуверенно. Все это впечатляло и, конечно, редкие статьи Генри о слушателях дневного отделения в квартальном журнале «Гуманитарные науки» не могли идти ни в какое сравнение с монографиями д-ра Прингшейма.

– Право, я не знаю. По сути дела, все очевидно. Если вы надолго поместите в одну клетку двух самцов крыс, то рано или поздно у одного из них обязательно разовьются активные тенденции, а у другого пассивные, – устало сказала Салли. – Но Гаскелл просто осатанел. Он считал, что они должны меняться ролями. Джи, он такой. Я ему сказала, что все это глупо. Я сказала: Лжи, радость моя, крысы по сути недифференцированны. Они же не могут делать собственный экзистенциальный выбор". И знаете, что он ответил? «Крысы – это парадигма, крошка. Если ты это запомнишь, ты все поймешь правильно. Крысы – это парадигма». Что вы на это скажете?

– По-моему, крысы просто отвратительны, – сказала Ева не подумав. Салли рассмеялась и положила руку ей на колено.

– О Ева, солнышко, – пробормотала она, – вы такая очаровательно приземленная. Нет, я не повезу вас домой. Мы поедем ко мне, выпьем и пообедаем. Я жуть как хочу посмотреть на вас в этой лимонной пижаме.

И они повернули в сторону Росситер Глоув.

Если крысы были парадигмой для д-ра Прингшейма, то наборщики из 3-й группы были парадигмой для Генри Уилта, правда, несколько иного сорта. Они сконцентрировали в себе все самое трудное, грубое и кровожадное, что было спецификой дневного отделения, и, более того, эти поганцы считали себя грамотными, поскольку умели читать, а Вольтера идиотом, потому что он заставлял Кандида все делать не так. Занятия в этой группе шли после медсестер и перед перерывом и будили все самое худшее в Уилте. По-видимому, они будили все самое худшее и в Сесиле Уильямсе, которого Уилт вынужден был заменять.

– Он уже вторую неделю болеет, – сказали Уилту ученики.

– Ничего удивительного, – отозвался Уилт. – От вас любой заболеет.

– У нас был один дядька, так он отравился газом. Его звали Пинкертон. Он вел у нас семестр и заставлял читать эту книгу, ну, «Джуд Незаметный»2. Ничего книжечка. Про этого убогого Джуда.

– Я знаю, – заметил Уилт.

– В следующем семестре старичок Пинки не объявился. Он проехал немножко вниз по реке, одел шланг на выхлопную трубу и отравился.

– Я его понимаю, – сказал Уилт.

– Как же так? Он ведь должен был показывать нам пример.

Уилт мрачно разглядывал класс.

– Я убежден, что именно это он и имел в виду, когда покончил с собой. Ну, а теперь займитесь делом и тихонько почитайте, поешьте и покурите так, чтобы никто из административного корпуса не заметил. Мне тут надо кое-что сделать.

– Сделать? Как будто вы знаете, что такое настоящее дело. Вы только и умеете, что сидеть и читать. Это что, по-вашему, работа? Пусть меня застрелят, если это работа, а вы еще и деньги за это получаете…