Ирина Лазарева - Голубая искра

• Название: Голубая искра
• Автор: Ирина Лазарева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-04892-9

Еще совсем недавно жизнь Лизы Щербининой была размеренной и предсказуемой. Она занималась наукой, и перспективы открывались самые радужные. Беда пришла внезапно. Был убит ее научный руководитель, и началась охота за результатами исследований лаборатории. Лиза в страхе спешно уезжает в деревню, где живет ее одинокая тетя. Местечко малолюдное, все на виду. Кроме деревенских пенсионеров там живет этаким современным барином Арсений Кравцов, молодой, но уже известный в своей области специалист. Лизе на руку, что Арсений типичный ученый червь, не замечающий ничего и никого вокруг…

---

– Тихо как, даже птицы не поют, – поежилась Лиза. – Жутковато идти вот так, в тишине и в безлюдье, среди леса.

Не успела она произнести эти слова, как выплыл откуда-то из самых чащоб протяжный странный звук – то ли вой, то ли гудок или кто-то с небес дунул в трубу, ибо звук этот был объемным, гулким и заполнил на короткое время все пространство, будто сам воздух, земля и деревья дрожали и вибрировали. Казалось, весь мир на краткий миг потонул в непонятном гуле. Из чащоб взметнулась стая воронья, птицы метались над лесом, перекрикивая друг друга. Потом кинулись врассыпную, возмущенно каркая.

Пропал неведомый звук не сразу, стал затихать, сжиматься и стих окончательно, словно втянулся обратно под желто-коричневые кроны деревьев.

Лиза ахнула и присела от страха. Дуся остановилась и быстро несколько раз поклонилась, осеняя себя крестом. Потом с укоризной поглядела на племянницу.

– Ну что корячишься, глупая? Можно подумать, первый раз Глас услыхала. Радоваться надо, не каждому благодать выпадает, а ты, видать, в любимицах у него. Глядишь, завтра все хвори пройдут – явные и скрытые.

Лиза поднялась. И правда, чего испугалась? В детстве ей не единожды пришлось оказаться в эпицентре этого странного местного явления. Ученые ему объяснения не нашли, да и не интересовались особо – самим слышать не довелось, а в народные байки верили слабо. Деревенские утверждали, что в лесу живет дух диакона Савелия, который при жизни пытался помешать взорвать храм. Савелий был регентом церковного хора, сам имел голос сильный, звучный, храм для него был дом родной. Когда пришли варвары, он просто обезумел. Встал на колени перед входом в церковь и умолял красноармейцев не осквернять святыню. Диакона ударили прикладом, потом схватили и поволокли к церковной стене. Туда же согнали всех, кто находился в храме. Несчастных расстреляли, тела сбросили в овраг, а храм взорвали. Когда большевики ушли из села, увозя на телегах иконы и церковную утварь, сельчане пошли в овраг, чтобы похоронить убитых. Там лежали псаломщик, церковный староста, протодиакон и певчие, несколько местных жителей – все, кого расстреляли красноармейцы, – кроме диакона Савелия. Тело его так и не нашли. Предположения, что он выжил, не получили подтверждения. Никто его больше не видел. Так и сгинул регент Савелий, пропал без вести. Очевидцы настаивали, что по вечерам в разрушенной церкви слышны песнопения, а из лесу время от времени доносится протяжный, глубокий зов. Явление получило в народе название Глас Савелия, так и прижилось. И хоть страшно было жителям поначалу, но вреда от непонятных звуков никому не было. Напротив, многие из тех, кто слышал Глас, утверждали, что избавились от застарелых болезней. Находились смельчаки, приезжали специально в Вольшанский лес, дневали и ночевали в палатках, чтобы услышать Глас и впитать в себя его благодатную силу, но чудо, как нарочно, являло себя редко и непредсказуемо.

А еще говорили, что дух Савелия появляется в деревнях в том случае, если жителям грозит опасность. Взял диакон на себя заботу о земляках, но прихода его боялись, как дурного предзнаменования, был он вестником грозящих несчастий, как бы предупреждал земляков об опасности, но смерти все равно происходили, предотвратить их обывателям не хватало сил…

Впереди показалась усадьба Кравцовых. Дуся позвонила у железных ворот. Откуда-то из дома донесся приглушенный лай. Потом женский голос спросил в домофон:

– Кто?

– Это я, Элла Леонидовна, Дуся.

– А кто это с тобой? – сварливо поинтересовался голос.

– Моя племянница. Вчера приехала. Может оказаться вам полезной.

Замок щелкнул, и женщины прошли за ограду. За ней высился все тот же лес, с той лишь разницей, что между вековыми деревьями были проложены дорожки из белой плитки. Кое-где, как в городском лесопарке, стояли скамейки, вдалеке виднелся горбатый мостик, перекинутый через неглубокую канавку. У самого дома под окнами были разбиты две клумбы с розовыми кустами. Цветы уже отцвели, но осенняя листва еще дарила краски кустам и деревьям, лежала ярким ковром под ногами, засыпала дорожки и скамейки.

– Сразу видно, что некому убирать, – заметила Дуся. – Дорожки подметать тоже входит в обязанность домработницы.

– Я же говорю, от метлы не отвертеться, – улыбнулась Лиза.

В доме было тепло и просторно. В большом холле женщины сняли куртки и прошли в гостиную. Элла Леонидовна восседала в широком кресле, в сторону вошедших лишь повернула голову. Оглядела Лизу с головы до ног.

– Садитесь, – сделала приглашающий жест. – Так это твоя племянница? А ты знаешь, похожа, но ты, Дуся, симпатичнее. Она здорова? Что-то чересчур бледна, да и на вид хлипкая. Зачем ты ее привела?

– Вы спрашивали насчет горничной. Вот я и подумала… Лизонька девушка работящая. Вы не смотрите, что худышка. Она шустрая, исполнительная, намедни как приехала, так я сразу и вспомнила о вашей просьбе. Думаю, кто, как не Лиза, вам подойдет.

– А где она раньше жила? Зачем к тебе пожаловала? – с подозрением спросила хозяйка.

– Братец мой Петр Столетов два года как помер, а тем же летом во время лесных пожаров деревня на Рязанщине, где они жили, сгорела, а с ней дом, огород, все хозяйство. Лиза осталась погорелицей – без кола без двора. Мыкалась сначала по знакомым, жила в общежитии, потом решила к родной тетке податься. А я и рада. Как не приютить сироту?

Элла Леонидовна сочувственно покачала головой:

– Помню, помню, ужас, что за лето было! Аномальная жара, пожары, сколько деревень сгорело. Хорошо, до нас пекло и дым не добрались. В Москве, говорят, люди задыхались. У меня сестра с семьей вынуждены были уехать на месяц в Турцию. Просились к нам, но я отказала: Сенечке надо работать в тишине и покое, а тут целая семья… Да и у меня здоровье не позволяет родственников принимать. – Она вздохнула и обратила страдальческий взгляд на Лизу: – Ну что же, девушка оставляет хорошее впечатление, и тебе я, Дуся, верю. Если твоя племянница будет так же хорошо исполнять свои обязанности, как и ты, то, считай, нам всем повезло. Платить вам буду одинаково. Больше не могу. Если Лизе подходит, пусть приступает к работе прямо сейчас.

– Подходит, – кивнула Лиза.

– Тогда пойдем, я покажу тебе дом, объясню, что ты должна делать.

Элла Леонидовна с усилием поднялась с кресла и засеменила из одной комнаты в другую. Ноги она ставила носками врозь, как ходят балерины, но при этом походка у нее была тяжелая, неровная – видимо, сказывался возраст.

Дом Лизе понравился, в обстановке не было ничего безвкусного, кричащего – строгая добротная мебель, неплохие картины на стенах; правда, Лизу немного смутило обилие всевозможных статуэток, мелких сувенирных вещичек и рамочек с фотографиями на комодах. Она сама любила выставлять у себя дома памятные безделушки, но, как всякая женщина, знала, насколько они затрудняют уборку. А здесь их было чересчур много. Хозяйка явно страдала сентиментальностью.

На нижнем этаже располагались две спальни, гостиная, большая кухня, гардеробная и санузел. На второй этаж из холла вела деревянная лестница, по которой Элла Леонидовна взобралась кряхтя и охая. Здесь также был санузел и три спальни. Четвертая комната, как догадалась Лиза, еще не переступив порог, служила кабинетом сыну Эллы Леонидовны.

В кабинет вошли с предосторожностями. Сначала Элла Леонидовна, стараясь не шуметь, приоткрыла дверь, просунула в щель свои фиолетовые букли, затем помахала рукой за спиной, подавая Лизе знак следовать за ней. Лиза протиснулась бочком вслед за хозяйкой в полуоткрытую дверь и увидела спину сидящего мужчины. Перед ним на столе светился монитор ноутбука, но в данный момент Арсений Кравцов писал ручкой на простой бумаге, сильно склонившись к столу, отчего разглядеть можно было лишь взъерошенные волосы на макушке.

Элла Леонидовна, дабы не потревожить течения мысли своего неприкасаемого дитяти, на какое-то время лишилась голоса. Жестами, с помощью мимики и усиленной артикуляции она попыталась обрисовать ареал необходимых работ в кабинете, тыкала пальцем в ковер на полу, в балконную раму, в меловую доску, висевшую на стене, в пластмассовую урну с ворохом измятых листов у ног Арсения. Тот как раз, раздраженно хмыкнув, резко скомкал очередной лист и швырнул в урну.

– Черт, черт, черт! – вскричал мученик науки и вскочил с места, намереваясь куда-то идти, но чуть не налетел на мать и остановился перед ней со злым выражением на лице. – Ну что еще? Что надо?

– Сенечка, извини ради бога! – испугалась та. – Не хотела тебе мешать. Но раз ты отвлекся, познакомься: это Лиза, новая горничная, племянница нашей Дуси. Если что-то понадобится, обращайся к ней. Она очень хорошая, приятная девушка.

– Гм… – ответил на последнее заявление сын, бросив быстрый взгляд на Лизу. Однако, как выяснилось, Арсений все же был хорошо воспитан: – Очень рад, – рассеянно добавил он, потом виновато улыбнулся. – Я несколько неряшлив, уж извините. Только на столе, пожалуйста, ничего не трогайте. – Сутулясь, прошелся по кабинету. Остановился, будто вспомнив что-то. – Раз так, не могли бы вы, Лизонька, принести мне стакан воды со льдом. Льда побольше, если не затруднит.