Василий Шатилов - А до Берлина было так далеко

• Название: А до Берлина было так далеко
• Автор: Василий Шатилов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Вслед за стрелками появились саперы, которые установили мины и проволочные заграждения, подступы к деревне со стороны города. Артиллеристы оборудовали огневые позиции для ведения стрельбы прямой наводкой. Переоборудовали немецкие оборонительные сооружения. Деревня превратилась в наш ротный опорный пункт.

К вечеру противник пришел в себя и предпринял контратаку, но она успешно была отбита.

Бои за Старую Руссу продолжались весь август. Город освободить не удалось. В этих боях были потери. Героически погиб командир 188-й стрелковой дивизии полковник Михаил Георгиевич Волович. Он был посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени.

Хотя Старая Русса и не была освобождена, но главная задача была нами выполнена: гитлеровское командование не сняло ни одной дивизии с Северо-Западного фронта и не перебросило их на южные направления.

23 августа стало известно, что освобожден Харьков. У наших бойцов настроение было превосходное.

Совсем другие настроения были у немецких солдат. Один из них - рядовой первого батальона 28-го полка 8-й пехотной дивизии, добровольно перешедший к нам, рассказал:

- Многие немецкие солдаты больше не верят в победу Германии и считают, что, чем скорее удастся перейти на сторону Красной Армии, тем лучше, больше надежды сохранить жизнь. Если нам пришлось летом отходить, то зимой придется бежать. Но перейти к вам очень трудно - следят офицеры и гестаповцы. В случае малейшего подозрения сразу расстреливают.

В дивизию тем временем прибыл новый начальник политотдела подполковник Степан Лаврентьевич Хромов. Он участвовал в советско-финляндской войне, был награжден орденом Ленина. Впечатление о нем при первом знакомстве было хорошее. Немногословен, умеет выслушать других, вежлив. Политработу в боевых условиях знал хорошо. Хромов прибыл на место Якова Петровича Островского, который был переведен заместителем начальника фронтовых курсов младших лейтенантов. Мне с Яковом Петровичем пришлось работать около года, понимали мы друг друга с полуслова. Островского в дивизии уважали за смелость, политработу знал он в совершенстве. Умел работать с людьми и всегда находил ключи к солдатскому сердцу.

Уже на другой день после нашего знакомства рано утром мне доложил ординарец Горошков:

- Товарищ полковник! К вам пришел новый начальник политотдела.

- Пусть войдет.

Хромов был чисто выбрит. Белоснежный подворотничок. Гимнастерка отутюжена, сапоги начищены.

"И когда только он все мог успеть?" - подумал я.

- Пойду после завтрака на передовую, - доложил он.

- Вот и хорошо. Пойдем вместе, - сказал я. - Сразу же введу вас в курс дела, познакомлю с офицерами.

Мы пошли лесной тропинкой в 232-й стрелковый полк и вскоре спустились в первую траншею батальона майора Бурмистрова. Здесь нас ожидали командир полка Г. Д. Емельянцев, заместитель по политчасти С. Ф. Лаванюк. Я с интересом наблюдал, как Хромов беседовал с людьми, знакомился с офицерами и бойцами полка.

В течение дня мы побывали во всех подразделениях на передовой.

Вечером по траншее вышли к реке Ловать. Остановились на крутом берегу. На противоположном берегу была деревня Присморжье, чуть правее - Старое Рамушево.

- Вон там наши войска стремились окружить и уничтожить демянскую группировку, но не удалось. Гитлеровцы перебросили туда дивизию СС "Мертвая голова". Сколько здесь полегло бойцов!

И как-то само собой нахлынули воспоминания о прошедшем...

...Бои начались 3 мая и не прекращались до 20-го числа. 9 мая 200-я стрелковая дивизия наступала двумя стрелковыми полками. После короткой артиллерийской подготовки пехота поднялась в атаку и ворвалась в Присморжье.

К ночи командир 200-й стрелковой дивизии полковник К. А. Елшин приказал закрепиться на достигнутом рубеже. Наутро было решено повторить атаку во взаимодействии со 144-й курсантской бригадой, которой командовал полковник Старухин.

С рассветом ударила артиллерия. Но снарядов было мало, и артподготовка была короткой. Пехота пошла в атаку и ворвалась в первую траншею. Огневые точки противника не были подавлены, и поэтому бой был долгим и упорным.

Только во второй половине дня дивизия очистила Присморжье полностью и подошла к Александровке.

Гитлеровцы подтянули свежие части и пошли в контратаку. Они потеснили наши части от Александровки и продвинулись к Присморжью.

Нам крайне необходимо было остановить противника. Начали .закрепляться. Шел дождь. Пушки вязли в грязи, лошади выбивались из сил, люди передвигались с трудом.

На переднем крае контратаки врага не прекращались. Стволы пушек и пулеметов нагревались докрасна. И вот в один из таких жарких моментов боя бойцы услышали детский голос:

- Не стреляйте, не стреляйте!

Один из красноармейцев выскочил из траншеи навстречу ребенку, подхватил его на руки и спрыгнул в окоп.

В полночь мне позвонил командир полка Василий Яковлевич Даниленко:

- К нам со стороны немцев пришла девочка. Она знает расположение наблюдательного пункта и батареи. Видела, как по дороге из Рамушево на Присморжье двигались орудия.

- Мне бы хотелось с ней побеседовать.

Ночь была на редкость темная. Бойцы-пулеметчики, укутав девочку в шинель, принесли ее на командный пункт. Шли по бездорожью через топкое болото.

Я сидел над картой. Рядом со мной - начальник оперативного отделения майор Акчурин. Готовили боевое донесение.

В блиндаже топилась железная печка, было тепло.

Послышался стук в дверь. Вошли два бойца.

- Товарищ полковник! Прибыли с девочкой по приказанию командира полка.

Семилетнюю девочку звали Вера. Обе ноги перевязаны- пробиты осколками фашистской гранаты. Я вызвал завделопроизводством оперативного отделения Татьяну Давыдовну Силантьеву и попросил вызвать врача, искупать девочку и одеть в чистое платье.

- А потом мы поговорим с ней.

Часа через два девочку вновь принесли в блиндаж, чистую, в свежих бинтах. Раны оказались легкими, кости пули не задели. Завязался разговор. Меня просто поразило то, что семилетняя девочка рассуждает как взрослая.

- Мою маму звали Анной Герасимовной, папу - Дмитрием Емельяновичем. Сестренкам - Вале десять лет, Тане - четыре, а маленькому братишке Леше всего полтора годика. Еще была бабушка Катя - Екатерина Романовна. Где она, я не знаю. Мы в землянке, в деревне Присморжье жили. Когда немцы отходили, то бросили в нашу землянку гранату. Маму и сестренок убило, остались мы с Лешей. Братик сильно плакал. Потом пришел к землянке немецкий солдат в бросил еще одну гранату в нас с Лешей. Леша больше не плакал. Я выскочила из землянки и побежала искать бабушку Катю, она жила у околицы, но я ее не нашла. По дороге увидела машину с красным крестом, хотела зайти, попросить, чтобы перевязали ноги, но меня вытолкнули. Это была немецкая машина с красным крестом. Потом я долго-долго бежала. Кругом все стреляло, а когда я услышала, что по-нашему говорят, стала кричать: "Не стреляйте! Не стреляйте!".

Я слушал этот трагический рассказ, и сжималось от боли и гнева сердце. Звериный облик фашизма встал перед нами из рассказа девочки. Да и сами гитлеровские бандиты в дневниках и письмах описывали свою жестокость не только по отношению к взрослому населению. Они не щадили даже детей. У убитого под Старой Руссой лейтенанта Густава Циголя было найдено обращение гитлеровского командования к солдатам. В нем говорилось: "У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание - убивай всякого русского, советского. Не останавливайся, если перед тобой старик ила женщина, девочка или мальчик - убивай!"

А в дневнике другого убитого немецкого солдата Эмиля Гельца была запись: "По дороге от Мира до Стобцов мы разговаривали языком пулеметов. Крики, стоны, кровь, слезы и много трупов. Никакого сострадания мы не ощущали... Мы бросали ручные гранаты в дома. Дома горят очень быстро. Красивое зрелище. Люди плачут, а мы смеемся..."

Вот еще одна выписка из дневника убитого ефрейтора Меравитца: "Мы остались караулить пленных. А когда нашим солдатам это надоело, русских просто поставили к стенке и расстреляли... Сейчас доставили штатского, допросили и тут же прикончили".

Вот так же, как бы между делом, кто-то из им подобных бросил гранату и в землянку Емельяновых.

На другой день Вера чуть повеселела, но в глазах ее так и осталась недетская серьезность и печаль.

Мы отправили девочку в медсанбат. Там ее опекали врачи и медсестры.

...Дождя прекратились, дороги подсохли. Однажды я послал на легковой автомашине водителя Панфилова в деревню Гонцы купить для девочки у местных жителей яиц. Хозяйка дома, куда зашел Панфилов, оказалась словоохотливой и гостеприимной женщиной. Угостила Панфилова кашей с молоком.

- Коровка-то своя. Сумела спрятать в Присморжье от головорезов, - делилась она.

- В Присморжье? А у нас девочка есть оттуда. - И рассказал про Веру.