Василий Шатилов - Знамя над рейхстагом

• Название: Знамя над рейхстагом
• Автор: Василий Шатилов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Я с волнением наблюдал за происходящим на поле и про себя повторял: "Не отстаньте, родимые, не отстаньте!"

Солдаты двигались, не сбавляя темпа. На ходу они вскидывали автоматы и ручные пулеметы. Мне было видно - часть мишеней опрокинулась. Потом в ход пошли боевые гранаты. Посланные меткими и сильными бросками, они достигали траншеи и взрывались там. Не дожидаясь, пока рассеется дым, люди устремлялись вперед.

"Здорово, - думал я. - Никакой заминки! Вот бы так в настоящем бою!"

Батальон, не задерживаясь, все дальше продвигался в глубь обозначенной на местности обороны "противника".

Я опустил бинокль. По отдельным репликам и жестам окружающих было ясно, что учение произвело на них хорошее впечатление. Теперь оставалось ждать, что скажет командующий фронтом на разборе.

Подведение итогов учения состоялось тут же, на высотке. Настроение у Еременко не испортилось - он, как и вначале, улыбался, шутил. Из этого я сделал вывод, что "бой", продемонстрированный батальоном Колтунова, ему понравился.

Когда Андрей Иванович начал говорить, я все же был и удивлен и смущен - уж очень лестные слова произнес он в адрес нашей дивизии.

- Учитесь, мотайте себе на ус, товарищи, - сказал он, обращаясь ко всем. - Так вот и надо действовать в боевых условиях. И я вижу, что сто пятидесятая именно так и будет воевать. Учение хоть и показное, да без показухи. Чувствуется, что люди дисциплинированны, обучены, а боевое управление на высоте. Спасибо, Шатилов, - обернулся он ко мне. - Получишь сто наручных часов - для отличившихся бойцов и командиров.

Потом Еременко спросил Юшкевича:

- Сколько у вас в резерве солдат и сержантов?

- Тысяча восемьсот человек.

- Передайте их сто пятидесятой дивизии.

- Есть!

- А у нас в резерве сколько? - обратился он к сопровождавшему его полковнику из штаба фронта.

- Две с половиной - три тысячи.

- Тоже передать Шатилову.

Такой итог разбора был для меня приятнее любой, самой горячей похвалы.

Командующий фронтом уехал, но Юшкевич не торопился отпустить нас. Стоя на склоне и поглядывая на нас снизу вверх, он сердито заговорил:

- Учение учением. Что хорошо, то хорошо. Но успех одной дивизии не оправдывает серьезных упущений в службе войск, которые еще имеют место в нашей армии. - И командарм принялся рассказывать о недостатках, вскрытых в одном из полков, где были допущены грубые нарушения в полевой службе.

Закончив, он подошел ко мне:

- Ну, Шатилов, и от моего имени спасибо. Не подвел. Бывай здоров, - и крепко пожал мне руку.

Конец затишью

На следующее утро, когда я, сидя в своей землянке, пил крепкий чай, мой ординарец Горошков приоткрыл дверь и доложил:

- Товарищ командир, к вам полковник пришел.

- Наш?

- Нет.

- Ну, зови.

Через порог перешагнул невысокий, коренастый офицер. На его округлом лице тревожно поблескивали темные глаза.

- Товарищ командир дивизии, - произнес он подрагивающим голосом с заметным украинским акцентом. - Прибыл в ваше распоряжение на должность командира семьсот пятьдесят шестого стрелкового полка!

- А вы не ошиблись? Этим полком командует полковник Житков.

- Никак нет, не ошибся. Командующий приказал поменять меня с товарищем Житковым местами. Вот предписание...

- Ладно, - сказал я без особого восторга. Житков считался у нас лучшим, самым сильным командиром полка, а прибывший на его место офицер как раз вчера на разборе был подвергнут критике за упущения в полевой службе. Садитесь-ка чаю попить.

- Нет, товарищ командир дивизии, разрешите сначала доложить, за что я отстранен...

- Не надо. С меня хватит того, что я уже знаю. И давайте условимся: о том, что было, - забудем. Как будто ничего и не было. И я вам никогда ни о чем не напомню, если вы сами не дадите для этого повода.

Несколько мгновений офицер молчал, силясь подавить улыбку, а потом радостно отчеканил:

- Разрешите мне в полк бежать?..

Чувствовалось, что он тронут оказанным ему приемом и что в недостатке рвения его, видимо, не придется упрекать.

Позже я узнал, что на командной должности он недавно. С непривычки дела у него шли неважно. Его, как я понял, преследовала боязнь показаться недостаточно исполнительным и расторопным. А это порождало поспешность, которая, не опираясь на достаточный командирский опыт, служила причиной различных просчетов и промахов.

Новый командир полка еще многого не знал и не умел, а стало быть, нуждался во внимании и помощи.

* * *

Дня через три после учений к ним прибыло пополнение. В большинстве своем это были бойцы, выписанные из госпиталей.

- С таким народом можно воевать! - убежденно сказал мне комбат Давыдов после приема пополнения.

Такого же мнения были и другие офицеры.

Наконец-то мы смогли более или менее прилично укомплектовать роты. Их численность теперь доходила до 70-80 человек - совсем неплохо для фронтового времени.

Распределив вновь прибывших, мы начали проводить с ними занятия. Однако вскоре, а именно 29 мая, перед дивизией была поставлена задача занять оборону на линии Балабнино - Пимашково - Сукрино - Остров. Смену находившихся там частей произвести в ночь на 1 июня.

На указанный рубеж мы вышли быстро и скрытно. Противник как будто ничего не заметил.

После обеда 4 июня я со своим адъютантом Курбатовым выехал верхом в расположение обороны правофлангового, 756-го, полка. Он занимал наибольший участок. Кони несли нас по узким лесным тропинкам, по залитым солнцем прогалинам. Новый командир полка с двумя офицерами встретил нас на опушке, заросшей ромашкой и крупными колокольчиками. Мы спешились. Командир доложил обстановку. Я попросил его проводить меня на левый фланг.

- Посмотрим, что у вас сделано за эти дни для укрепления обороны.

По дороге полковник рассказывал:

- Гарно работают хлопцы, стараются. Траншеи копают, маскируются хоть куда. Фрица тревожим, покоя ему не даем. Правда, сегодня и у нас потери есть - и ранеными и убитыми.

- Что так?

- А бис его знает. Видно, присмотрелся к нам фашист, изучил нашу оборону.

В это время мы подошли к ходу сообщения, ведущему к первой траншее, и нырнули в него. Ход был неглубокий, пришлось идти пригнувшись. Кое-что мне становилось ясным.

- Товарищ полковник, погодите-ка.

Командир полка остановился. Хоть оба мы были невысоки ростом, стоять пришлось в неудобных позах, скрючившись.

- Распрямиться охота? - поинтересовался я.

- Хочется, да не можется, товарищ комдив. Зараз пулю схлопочешь. Я приказал разъяснить всем бойцам, чтобы ходили пригнувшись.

- А надо было приказать, чтобы отрыли ходы сообщения поглубже. Тогда бы и пригибаться не пришлось. А то бойцы гнулись, гнулись, а потом, видно, надоело, стали в полный рост бегать. Вот и потери. Ну, пошли дальше.

На пути нам встретился сержант.

- На этом участке, - сказал он, - осторожнее, товарищ полковник. Немец непрерывно ведет наблюдение. И снайперы у него здесь.

И действительно, как только мы продолжили путь, над головой у нас зачирикали пули.

- Обнаружил, выходит, нас противник? - обратился я к командиру.

- Так точно.

- Вот и извлекайте из этого урок.

Пригнувшись еще ниже, мы двинулись дальше. Завернули на огневые позиции пулеметов. Они тоже оказались плохо оборудованными. Офицер и этого не замечал. Многое все-таки значило, что не прошел он школы командования от взвода и роты до полка. Будь у него побольше опыта, многие прописные воинские истины вошли бы ему в плоть и кровь и не спотыкался бы он сейчас.

В одном из ходов нас встретил комбат Евстафий Михайлович Аристов.

- Здравствуйте, товарищ майор, - протянул я ему руку. - Расскажите-ка о ваших наблюдениях за противником. Как он себя ведет?

- Настороженно держится, товарищ полковник. Наблюдает усиленно, чуть что - открывает огонь. За последние два дня как-то особенно оживился.

Это подтверждало мою догадку, что гитлеровцы на участке полка обнаружили какие-то изменения. Предположить они могли одно из двух: либо прибыло пополнение, либо произошла смена частей. Вывод неутешительный. Чем осведомленнее противник, тем хуже для нас.

Под вечер мы с командиром полка и комбатом обосновались на наблюдательном пункте. Обзор отсюда открывался хороший, вражеские позиции просматривались на большом протяжении. Но маскировка была неважная. Во всяком случае, противник что-то заметил и открыл но наблюдательному пункту методический артиллерийский огонь. Я спросил артнаблюдателя:

- Все время здесь находитесь?

- Никак нет, по надобности отлучаемся за высоту, в блиндаж.

- А кто в это время наблюдает? Артиллерист промолчал.

- Ну, товарищ полковник, что скажете?

- Все ясно.

Артиллерия замолчала. Время от времени то с нашей, то с немецкой стороны вспыхивали пулеметные очереди. Это означало, что кто-то у них или у нас передвигался неосторожно.

Когда мы возвращались с передовой, спустились сумерки. Туман залил лощины. Дышала теплом прогретая за день земля.