Фрэнк Херберт - Бог-Император Дюны

• Название: Бог-Император Дюны
• Автор: Фрэнк Херберт
• Издательство: Амбер, Лтд., Сигма-Пресс
• Жанр: Эпическая фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5—88358—041—6

Четвёртый роман цикла «Хроники Дюны».

---

— Пока что она только мятежница. Что до святости, предоставляю ей решать самой. Может быть, она сделает только то, для чего выведена.

— Что, Владыка?

— Перестань называть меня Владыкой, — сказал он. — Мы будем Червь и его жена. Называй меня Лито, если хочешь, Владыка совсем не то.

— Да, Лито. Но что…

— Сиона выведена для того, чтобы править. Есть опасность в такой селекции. Имея власть, обретаешь знание и силу. Это может привести к заносчивой безответственности, к болезненным крайностям, а затем и к жестокому разрушителю — безудержному гедонизму.

— Сиона бы...

— Все, что мы знаем о Сионе, — что она верна своему пониманию уготованной ей роли, отчаянно держится за эти стереотипы поведения, определяющие ее восприятие. Она, никуда не денешься, аристократка — но аристократия большей частью смотрит в прошлое. В этом и есть неудача. Не много увидишь в прошлом, если только Ты не двуликий Янус, глядящий одновременно вперед и назад.

— Янус? Ах да, тот бог с двумя противоположными лицами, — она облизнула губы. — А Ты — Янус, Лито?

— Я Янус, увеличенный в миллиард раз. Но я и нечто, много меньшее Януса. Я, например, то, чем больше всего восхищаются мои управляющие, — тот, чьи решения всегда правильны, каковы бы они ни были.

— Но если Ты подведешь их…

— Тогда они обернутся против меня, да.

— Сиона заменит Тебя, если…

— Ах, какое же огромное «если»! Ты видишь, что Сиона угрожает мне лично. Однако она не представляет угрозы для Золотой Тропы. Примем во внимание, к тому же, что мои Рыбословши испытывают определенную привязанность к нынешнему Данкану.

— Сиона кажется… такой юной.

— Да, я ее любимый объект нападения — мошенник, удерживающий власть под фальшивыми предлогами, никогда не интересующийся нуждами своих поданных.

— Не могла бы я поговорить с ней и…

— Нет! Ты никогда не должна пытаться хоть в чем-нибудь убедить Сиону. Обещай мне, Хви.

— Конечно, если Ты просишь, но я…

— У всех богов есть эта проблема, Хви. Я часто вынужден не обращать внимания на непосредственные нужды, поскольку провижу более глубокие. А не откликаться на непосредственные нужды — оскорблять молодых.

— Может быть обратиться к ее разуму и…

— Никогда не пытайся обращаться к разуму людей, которые думают, что правы…

— Но когда они узнают, что не правы…

— Ты веришь в меня?

— Да.

— Если кто-нибудь постарается убедить тебя, что я — величайшее зло всех времен…

— Я очень рассержусь. Я бы… — Она осеклась.

— Разум ценится только тогда, когда он обращается к бессловесному физическому фону нашего мироздания, — проговорил Лито.

Ее брови задумчиво сдвинулись. Лито восхитило в ней ощутимое вызревание глубокого понимания.

— Ага!.. — выдохнула она.

— Ни одно мыслящее существо теперь уже не сможет отрицать опыт Лито, — сказал он. — Я вижу, Ты уже начинаешь постигать. Начало! Это почти все, вокруг чего вращается жизнь!

Она кивнула.

«Никаких споров, — подумал он. — Когда она видит следы, она идет по ним, чтобы выяснить, куда они приведут».

— До тех пор, пока существует жизнь, каждый конец есть начало, — сказал он. — Я спасу человечество, даже от него самого.

Она опять кивнула. Следы продолжали вести вперед.

— Вот почему никакая смерть не может быть полным поражением, если человечество ею укрепляется, — сказал он. — Вот почему нас так глубоко трогает рождение. Вот почему трагичнейшая смерть — это смерть юности.

— Икс продолжает угрожать Твоей Золотой Тропе? Я уже поняла, что они замышляют что-то недоброе.

ОНИ ЗАМЫШЛЯЮТ. ХВИ НЕ СЛЫШИТ, КАКИМ ВНУТРЕННИМ СМЫСЛОМ НАПОЛНЯЮТСЯ ЕЕ СОБСТВЕННЫЕ СЛОВА. ЕЙ НЕТ НУЖДЫ ЭТО СЛЫШАТЬ.

Он во все глаза рассматривал то чудо, каким была Хви. В ней была та форма честности, которую некоторые могли назвать наивностью, но Лито распознал ее как просто отсутствие застенчивости. Честность была не просто сутью ее натуры, это была сама Хви.

— Тогда я распоряжусь, чтобы завтра на площади нам сыграли спектакль, — сказал Лито. — Это будет спектакль в исполнении оставшихся живыми Лицевых Танцоров. После этого будет объявлено о нашей помолвке.

Да не останется сомнений, что я — собрание моих предков, арена, на которой они о себе заявляют. Они — мои клеточки, а я — их тело. То, о чем я говорю — это ФАВРАШИ, душа, коллективное бессознательное, источник архетипов, хранилище боли и радости. Я — выбор их пробуждения. Моя САМХАДИ — их самхади. Их жизненные опыты — мои! Их знание сущностей — мое. Это миллиарды, составляющие меня одного.

Украденные дневники

Утренний спектакль Лицевых Танцоров занял около двух часов, а затем состоялось оглашение помолвки, вызвавшее волны шока по всему Фестивальному Городу.

— Прошли века с тех пор как он выбирал невесту!

— Больше тысячи лет, моя дорогая.

Парад Рыбословш был короток. Они громко его приветствовали, но чувствовалось, что они выбиты из колеи.

«ВЫ — МОИ ЕДИНСТВЕННЫЕ НЕВЕСТЫ», — говорил он им. Разве не в этом значение Сиайнока?

Лито подумалось, что Лицевые Танцоры играли неплохо, несмотря на их явный ужас. В запасниках музея Свободных отыскались подходящие одеяния — черные плащи с капюшонами и с белыми веревочными ремнями, на спинах вышиты широко распахнувшие крылья зеленые ястребы — официальное облачение бродячих жрецов Муад Диба. Лицевые Танцоры представили темные усохшие лица, и через танец, исполненный в этих одеяниях, рассказали, как легионы Муад Диба распространили свою религию по всей Империи.

На Хви было сверкающее серебряное платье и ожерелье зеленого жадеита. Весь спектакль она сидела рядом с Лито на королевской тележке. Однажды она наклонилась вплотную к его лицу и спросила:

— Разве это не пародия?

— Для меня, возможно.

— А Лицевые Танцоры понимают?

— Подозревают.

— Значит, они не настолько напуганы, как представляются.

— Они еще как напуганы. Просто они намного храбрее, чем считает большинство людей.

— Храбрость не может быть настолько глупой, — прошептала она.

— И наоборот.

Она одарила его оценивающим взглядом перед тем, как опять перенести свое внимание на представление. Почти две сотни Лицевых Танцоров остались живы и невредимы. Все они были задействованы в этом танце. Сложные переплетения и позы очаровывали глаз. Глядя на них, было возможно на некоторое время забыть все кровавое, что предшествовало этому дню.

Лито как раз припоминал это, покоясь незадолго до полудня в одиночестве, в малой палате аудиенций, когда прибыл Монео. Монео проводил Преподобную Мать Антеак на лайнер Космического Союза, побеседовал с командующей Рыбословшами о побоище предыдущей ночи, совершил быстрый полет в Твердыню и обратно — убедиться, что Сиона под надежной охраной и не была замешана в нападении на посольство. Он вернулся в Онн сразу же после провозглашения помолвки, абсолютно не предупрежденный об этом заранее.

Монео был в ярости. Лито никогда не видел его настолько рассерженным. Он бурей ворвался в комнату и остановился всего лишь в двух метрах от лица Лито.

— Теперь поверят в россказни тлейлаксанцев! — сказал он.

Лито ответил ему урезонивающим тоном.

— До чего же упрямо люди требуют, чтобы их боги были идеальными. Греки в этом отношении были намного разумнее.

— Где она? — вопросил Монео. — Где эта…

— Хви отдыхает. У нас были трудная ночь и длинное утро. Я желаю видеть ее хорошо отдохнувшей, когда сегодня вечером мы направимся в Твердыню.

— Как она это провернула? — осведомился Монео.

— Ну знаешь, Монео! Ты потерял всякую осмотрительность?

— Я из-за Тебя беспокоюсь! Имеешь ли Ты хоть малейшее понятие, что говорят в городе?

— Я полностью в курсе всех россказней.

— Что же Ты затеваешь?

— Знаешь, Монео, по-моему, только старые пантеисты правильно представляли себе божества: несовершенные смертные под личиной бессмертных.

Монео воздел руки к небесам.

— Я видел выражения их лиц! — он всплеснул руками. — Все это разнесется по Империи меньше чем за две недели.

— Ну, наверняка, времени все-таки понадобится побольше.

— Если Твоим врагам нужна была какая-нибудь единственная причина, чтобы сплотить их всех вместе…

— Поносить бога — это древняя человеческая традиция, Монео. Почему мне следует быть исключением?

Монео попробовал заговорить и обнаружил, что не может вымолвить ни слова. Он протопал к краю углубления, где стояла тележка Лито, также отошел назад и занял прежнюю позицию, пылающим взором глядя в лицо Лито.

— Если Тебе от меня требуется помощь, мне нужны объяснения, — сказал Монео. — Почему Ты это творишь?

— Эмоции.