Александр Гайдышев - Счастливая карусель детства

• Название: Счастливая карусель детства
• Автор: Александр Гайдышев
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98306-144-6

«Счастливая карусель детства» — удивительно светлая и радостная книга. Но свет и радость появляются часто через грусть и слезы главного героя. Вместе с мальчиком из ленинградской интеллигентной семьи мы открываем «свой» мир семидесятых — восьмидесятых и попадаем в самые разные трагикомичные ситуации: встреча со сверстниками из Швеции, жесткая воспитательная муштра деда-педагога, конфликт в женской бане, смерть близкого знакомого и многое другое. Эти истории никого не оставят равнодушными.

---

Стоял он, не шелохнувшись, словно внезапно установленный на Площади Искусств второй памятник. Лишь только по его глазам, в которых читалась холодная грусть, переходящая в отчаяние, можно было понять, какое впечатление на него произвели сказанные мною слова. Я не решался прерывать его молчания и стал смиренно дожидаться своей участи.

— Неужели это все, что ты мог сказать??? Находясь в таком месте, после такого дня — и вдруг кошка! Это неслыханно, у меня нет слов!

Дед сокрушенно отмахнулся от меня рукой, развернулся и молча пошел по направлению к Невскому проспекту. Я безропотно поплелся за ним. Больше в этот день он со мной не заговаривал. Правда, иногда я ощущал на себе его тяжелый и изучающий взгляд. Похоже, он пытался определить для себя, насколько его внук безнадежен. Я же безропотно ушел в мифы древней Греции из дедовой библиотеки и провел за ними все оставшееся время. Моя детская интуиция подсказывала, что любые резкие телодвижения с моей стороны могли окончательно сделать меня безнадежным в его глазах. Я сидел на соседнем кресле в такой же позе «нога на ногу» и осторожно покачивал носком, призывая его последовать моему примеру. Дедова нога была неподвижна.

И, конечно же, эта история с кошкой стала всеобщим достоянием нашей семьи, более того, само слово «кошка» стало нарицательным и неоднократно использовалось дедом в качестве напоминания об уровне моего культурно— эстетического развития, когда его взгляды на мир искусства вступали в конфликт с моими. Справедливости ради нужно сказать, что в отличие от дедушки большинство взрослых выразило полное понимание моей реакции на кошку, жаль только, что это понимание было высказано ими мне с глазу на глаз, а не в присутствии моего грозного оппонента, с которым никто не хотел связываться и вступать в дискуссию.

Каждый день, вне зависимости от нашей культурной программы, мы с дедушкой отправлялись на прогулку в Приморский Парк Победы или ЦПКиО. Обязательной частью наших прогулок было кормление уток и лебедей, обитающих в водоемах как одного, так и другого парка. Дедушка с неизменным постоянством покупал четвертинку ржаного хлеба и на мои неоднократные призывы об увеличении птичьей хлебной нормы всегда отвечал примерно следующей фразой:

— Нечего их, проституток, баловать, все им будет мало.

Примитивные водоплавающие существа, с оглушительным кряканьем борющиеся за право первыми ухватить в клюв кусочки ржаного хлеба, не могли оставить равнодушным даже дедушку, в глазах которого читался азарт спортивного болельщика, наблюдающего за выступлениями своих фаворитов в открытом поединке с противниками.

— Ты смотри, что выделывают проститутки этакие!

Неоднократно употребляемое дедушкой в адрес уток слово никак не могло найти перевода в моем детском лексиконе и требовало разъяснений. Веселость, активность и беззаботность — вот какие качества казались мне естественными для описания его смысла. Когда же дед в очередной раз стал именовать уток известным словом, я решил прояснить ситуацию и расставить все точки над «i».

— Дедушка, а кто такие проститутки?

Неожиданно вздрогнув, дед отвлекся от уток и посмотрел на меня как-то странно и изучающе. Последовала пауза.

— Это женщины особого типа. Падшие они! И довольно об этом.

Резким жестом руки он показал, что тема эта для дальнейшего обсуждения закрыта. Но совсем он даже и не прояснил ситуацию, а окончательно ее запутал, и вопросов у меня стало теперь даже больше чем ранее. Я решил, что следует внимательно понаблюдать за падающими и падшими на землю женщинами, чтобы подметить схожесть их с шаловливыми утками. Но на улице была осень, и редко кто мог оступиться и упасть, и пришлось мне перенести свои наблюдения до наступления гололеда.

По недоступной мне логике дедушка в дальнейшем больше не употреблял в адрес уток этого непонятного слова.

Правда, желание выглядеть образцово-культурным внуком в глазах деда все же меня снова скоро подвело. Случилось это так: после продолжительного телефонного разговора с кем-то из своих многочисленных подруг бабушка возбужденно вошла в комнату, где мы с дедом читали книги, и сообщила: «Петр, ты подумай, Ирина Матвеевна так неудачно упала, что теперь полгода будет в гипсе лежать». Дед, обычно мало проявлявший интерес к новостям из жизни бабушкиного окружения, нехотя оторвался от книги и с легкой тоской поглядел на нее. И тут внук, видя дедово неудовольствие, неожиданно пришел ему на помощь.

— Ишь ты, что выкинула проститутка этакая!

Мне казалось, что я произнес эту фразу с той же интонацией и выражением, как если бы сказал ее уткам дед. Я был доволен собой, но не мог не заметить повисшего в воздухе напряжения.

— Петр, это что же такое происходит? Саша, кто научил тебя такой гадости?

Бабушка, схватившись за щеки, порозовела и с беспомощностью переводила взгляд с деда на меня.

— Сашка, шельмец, марш из комнаты, живо! После поговорим!

Дед властно выкрикнул и указал на маршрут моего движения. Я не понимал, что происходит, но чувствовал, что в чем-то виноват. Направляясь к выходу, я с радостью заметил, что носок дедовой ноги быстро покачивается. Значит, не все потеряно. Примерно через десять минут бабушка вышла от деда. Казалось, она еще не до конца отошла от смущения и странно на меня посматривала.

— Иди, он хочет с тобой говорить.

Дедова нога продолжала быстро раскачиваться, а сам он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

— Ну и повеселил же ты меня, давно так весело не было. Хорошо, что бабка не поняла, откуда ноги растут! Скажу тебе так: насчет этой Ирины Матвеевны попал ты, что называется, не в бровь, а в глаз, сам того не подозревая. Недаром говорят: «Устами младенца глаголет истина». Вот только по форме ты переборщил. Не стоит так откровенно о людях говорить, особенно о знакомых. Не утки все ж, — дед засмеялся, но уже через несколько секунд в глазах его читался хорошо знакомый холод железной воли, и он продолжил уже совсем другим тоном, — и смотри, чтобы больше слов таких не употреблял. Выброси из головы и забудь, где услышал. Думаешь, не понял, на кого ты хотел сослаться. Больше повторять не буду.

2

Как-то в ходе разговоров бабушки с родителями прозвучало, что моя двоюродная сестренка из Москвы Танечка очень намучилась при посещении Эрмитажа, где она оказалась в обществе еще одного большого ценителя мира прекрасного из нашей семьи — ее отца и моего дяди. Дядя Юра работал архитектором в Москве и, попадая в Ленинград, не мог оставить без восторженного внимания его архитектуру, музеи и театры.

— Петр Ксенофонтович, Санек, как я вам завидую, что вы живете в таком потрясающем и великолепном городе.

Дядя Юра был человеком необычайно эмоциональным, искренним и прямым, и дедушка любил его, принимая его многократные дифирамбы в адрес нашего города с теплотой и явным удовольствием, тем более что высказывались они представителем столичной творческой интеллигенции, профессионально разбирающимся в предмете разговора. Но в тот раз дяде Юре за глаза досталось от бабушки.

— Вы только подумайте! Этот дурень протаскал семилетнего ребенка более четырех часов по музею и еще сокрушался, что из-за нее он не смог обойти все что хотел. Девочка была еле жива, а он и в ус не дул.

Бабушка была противоположностью дяде Юре и часто отпускала колкости в его адрес, считая, что ее красавица дочь могла в свое время рассчитывать и на более успешную партию, чем этот специфический грубиян-архитектор из Москвы. Да и разлучил он семью на два города, увез дочь в Москву.

Папа с мамой весело переглянулись. Нам всем была прекрасно известна особенность дяди Юры впадать в состояние эйфории под воздействием мира прекрасного, концентрация которого в Эрмитаже ввела его в состояние, когда время и внешние обстоятельства ушли на второй план вместе с моей двоюродной сестренкой. Танечка оказалась жертвой чрезмерной любви своего отца к искусству.

— Как бы передозировка Эрмитажем не вызвала у Таньки полного отвращения к музеям и выставкам, еще пара таких экскурсий, и Юра добьется этого результата.

Папа явно шутил, похоже, эта ситуация действительно его забавляла. Бедная Танечка представлялась мне чем-то вроде Пятачка из мультфильма про приключения Винни-Пуха, которого его большой и энергичный друг вечно таскал за собой, не считаясь с его желаниями, и втягивал в различные истории.

— К сожалению, серьезно повлиять на Юру способен только Петр Ксенофонтович, но по музейным и культурным вопросам они, похоже, заодно, а Танечку действительно очень жаль.

Мама поставила четкий диагноз и дала всем понять, что в данном вопросе следует только уповать на здравомыслие незатейливого отца Тани, который, в сущности, ее очень любил и баловал. Данная история случилась прошлым летом и пришла на память мне потому, что дедушка объявил мне о предстоящем походе в Эрмитаж. По его мнению, я уже «созрел для такого визита». Вечером на всякий случай я попросил бабушку напомнить деду историю про Танечку и Эрмитаж, но она ответила категоричным отказом, считая, что лучше дедушки в подобных вопросах все равно никто не разбирается и давать ему советы бессмысленно.