Виктор Савченко - 100 знаменитых анархистов и революционеров

• Название: 100 знаменитых анархистов и революционеров
• Автор: Виктор Савченко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-03-3878-4

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

---

Виктор Анатольевич Савченко 100 знаменитых анархистов и революционеров

Вступление

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает в памяти, когда задумываешься о судьбах «пламенных революционеров». Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность частенько не соответствует предреволюционным мечтаниям.

В то же время жизнь человечества без революций невозможна, и не потому, что однообразное благополучие многим кажется пресным, лишенным резких скачков вверх… но и существованием без страстной мечты изменить мир к лучшему. Возможно, без революций человечество еще пребывало бы в феодализме и не догадывалось даже о возможностях Интернета! Но… Людям, не видевшим своими глазами революции, очень трудно справедливо о ней судить. «Да, я наблюдал вблизи это великое историческое представление. Я видел также пролог: последние годы монархического строя. Мы тогда все играли в оппозицию… Собственно, никогда не знаешь, какая страшная революция может выйти из самой мирной, лояльной оппозиции: оппозицию от революции отделяет один шаг… На свете не существует любимых народом правительств. Поэтому все революции вначале популярны. Историки, конечно, будут искать людей, которым можно было бы вменить в вину или заслугу устройство великой революции. Напрасный труд! Говорю как очевидец: никто не устраивает революции и никто в ней не виновен. Или, если хотите, виновны все…» – писал Талейран.

В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. «Почему Кромвель, а не Спартак?» – спросит читатель. Если бы эта книга была о бунтарях, то в нее вошли бы и Спартак с Пугачевым… Но революция как политический термин связана с изменением политического и государственного строя, с определенным этапом развития человечества.

Дело в том, что понятия «революционер», «революция» в современном своем толковании стали складываться только в XVII веке. Революционер не просто бунтует, а предлагает новый «проект» мироустройства, революционер – «интеллигент от бунта» – Демиург невиданного мира. Само слово «революция» происходит от латинского revolutio — «переворот» и стало употребляться в XVI столетии для обозначения революционных событий в Голландии и реформации в Германии. Интересно, что тогда, в XVI веке, оно означало не стремление к созданию нового общественного строя, а призыв к возвращению назад, в «светлое» прошлое – к утраченному «золотому веку», к первоначальным ценностям и простоте раннего христианства.

В конце XVIII столетия слово «революция» уже означало глобальное изменение существующего строя, а теория революции представляла собой теорию изменения всего хода истории, что сближает революционные манифесты с книгами по практической магии. Вспомним призрак, что «бродит по Европе»… «Мир обновляется через кровь» – это ужасное пророчество средневековых мистиков начало сбываться в эпоху революций.

Никакого урока нельзя извлечь из смены стихийных, бесцельных разрушений, порожденных разнузданными страстями, в первую очередь, человеческим тщеславием. Например, Великую французскую революцию сделало тщеславие, как утверждают французские историки.

В современной историографии, особенно в современной публицистике, революции отождествляются только с насилием, причинами же революций объявляются деяния «темных», сверхъестественных или злых сил. Сейчас распространилось мнение, что результатом любой революции становится разрушение «нормальной» жизни и обострение проблем, на решение которых революция претендует. А еще заговорили о всемирном заговоре.

Вчерашние апологеты коммунизма тоже говорят о революции не как о «локомотиве истории», а как о диверсии на ее железной дороге. Антиреволюционная риторика порой объединяет либералов, националистов и популистов; милитаристов, правозащитников и людей «здравого смысла». Интересно, что в Украине 2004–2006 годов, в эпоху надежд на перемены, слово «революция» обрело новую комплементарность. Общество, зашедшее в тупик, ищет выход в уничтожении старого и создании нового общественного строя. Так было и с Францией Бурбонов, и с Россией Романовых… Все революции связаны с исторической судьбой того или иного народа. Революция – это расплата за грехи прошлого, за неспособность прошлых режимов нормально управлять страной.

Господа революционеры в 1917 году возлагали ответственность за все произошедшее на гнилой старый строй, на позже расстрелянного царя и на его так же позже понемногу убиваемых министров. Жаль, что господа революционеры не были склонны применить ту же логику к самим себе. Если им на смену является какое-либо жестокое, деспотичное правительство, в десять раз более жестокое и более деспотичное, чем прежнее царское (а дело было именно так), то виноватыми опять-таки считали не себя, а лишь контрреволюционеров или, еще лучше, того же убитого ими царя.

Большевики проявили огромный талант в деле разрушения, но создать нового не умели; они лишь творили во всем мире культ разрушения – и это, пожалуй, самая скверная и самая вредная часть их дела. Тот ореол, который был создан вокруг Французской революции, позже вокруг Октябрьской, гораздо опаснее для человечества, чем они сами: революции заканчиваются, ореол остается. И видит Бог: как ни отвратительны сами по себе большевики, их подражатели всегда неизмеримо хуже! Это зачастую не только мерзавцы, но вдобавок еще и дураки.

С одной стороны, революции обнаруживают героизм и самопожертвование, с другой – предательство и властолюбие, насилие и жестокость… Не все революционеры достойны своего наименования «преобразователь» и своей миссии. Парадоксально, но многие революционеры изменялись с «точностью до наоборот» после того, как становились господами. Частенько революционный господин, восхваляя свободу и справедливость, устанавливал соответственно тиранию ради «сохранения» призрачной свободы и собственного благополучия.

Революция отправила на эшафот больше революционеров, чем реакционеров. Революции бывают и бескровными, но всякая революция по самой природе своей ужасна и другой быть не может. В душе человека дремлют те самые страсти: зависть, жестокость, тщеславие, жажда разрушения, да просто жажда вседозволенности во всех формах. Закон, власть, государство только для того и нужны, чтобы сдерживать зверя железом.

Бескровная революция – такая же смешная нелепость, как бескровная война, только на войне убивают чужих, а здесь – своих.

В этой книге рассказано о гениях и «злодеях», авантюристах и романтиках революции. Все это многообразие можно типологизировать по ряду особенностей. К первой группе можно отнести великих идеологов, которые сформировали духовный облик нашего мира. Некоторые из них были пацифистами (Ганди, Толстой) и мечтали о нравственном изменении человека, другие не исключали насилия над человеком во имя прогресса и мнимой свободы (Маркс, Энгельс, Лассаль, Прудон, Бакунин, Кропоткин).

Были и революционные практики – диктаторы, которые стремились огнем и мечом изменить мир и во что бы то ни стало создать общество, далекое от реальности (Кромвель, Робеспьер, Марат, Дантон, Ленин, Сталин, Троцкий, Махно).

Особый тип – революционеры-террористы, прославившиеся благодаря своему презрению к собственной и, особенно, чужой жизни (Нечаев, Таратута, Богров, Никифорова, Савинков). Некоторые из них теряли человеческий облик, превращаясь в палачей по призванию. К людям такого сорта можно отнести и авантюристов от революции – они были готовы на предательство, пытались «сделать деньги» на торговле идеями революции, на крови и страданиях сограждан (Азеф).

«Революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк (это же выражение приписывают и Томасу Карлейлу – английскому философу XIX века). Перед казнью Дантон якобы воскликнул: «Во времена революций власть, в конце концов, достается самым большим мерзавцам!»

Как отмечал Гегель, Робеспьер сделал добродетель наивысшим принципом своей тирании. Субъективная добродетель, которая правит, основываясь единственно на принципе личного убеждения, приводит к самой жуткой тирании и террору. Казни без суда и следствия в революционной Франции и революционной России вершились под лозунгами Свободы, Равенства и Братства. А «добрые намерения» экстремистов-революционеров почерпнуты из человеколюбивых и добродетельных книг энциклопедистов и Жан Жака Руссо. Во имя торжества Свободы революционеры закрывали газеты и затыкали рты согражданам, приветствовали доносительство и террор. Якобинцев и ленинцев не волновала судьба конкретных людей, которыми можно пожертвовать во имя призрачного человека будущего. Идеализация грядущего стало революционным мифом, заменила миф о загробной жизни. Революция оказалась не в состоянии создать «нового человека» из существующего «материала» без личного, страстного желания конкретного человека избавиться от присущих ему пороков… И Махатма Ганди, и Лев Толстой были большими революционерами, чем Робеспьер, Ленин, Сталин или Мао, если под революцией понимать «явление в мир» нового человека и новой морали.