Николай Рерих - Листы дневника. Том 1

• Название: Листы дневника. Том 1
• Автор: Николай Рерих
• Издательство: Международный Центр Рерихов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-86988-041-6

В 1934–1935 гг. Н. К. Рерих организует большую научную экспедицию в Северный Китай и Внутреннюю Монголию. За это время он написал более двухсот очерков для Листов дневника, которые и составили содержание первого тома этого издания. Каких бы вопросов ни касался Н. К. Рерих (а круг тем его очерков необъятен), главной для него является тема духовного, нравственного совершенствования человека, связи человеческой жизни с Великими Законами Космоса. Его очерки — это размышления о прошлом, настоящем и будущем человечества. Философское наследие Н. К. Рериха уникально. Оно является источником подлинной духовности для наших современников. Тексты Листов дневника воспроизводятся по материалам архива МЦР.

---

Деятель должен взять на себя решить, действовать ли ему или для пользы дела выжидать. Такое выжидание тоже будет своего рода действием. Ведь оно не будет простою медлительностью, преступным промедлением и отложением — оно будет лишь координацией многих незрелых для других людей обстоятельств. Если же деятель решает действовать, то как же осмотрительно и неотложно он должен избрать лучшие пути действия. Ведь колеблющийся перенос удара уже во время нанесения его лишь ломает даже самое лучшее оружие. Неопытный рубака может раздробить самый ценный клинок.

Среди множества представляющихся действий не так-то легко деятелю избрать наиближайшее и наинужнейшее. Говорят, что опытность даст скорый расчет. Но, может быть, вернее сказать, что опытность даст наилучшие чувствования. Сколько раз обманывает расчет, и сколько раз торжествует справедливое чувствознание.

Воспламененный и окрыленный чувствознанием деятель может разобраться во всем комплексе создавшихся обстоятельств. Все эти дела дней сих как будто одинаково нужны, как будто и неотложны и насущны. Но это лишь мираж. Среди них есть и старые, уже изжитые пути, но, конечно, имеются и новые, живоносные. Тот, кто, несмотря на всякие опасности и препятствия, усмотрит живоносность, тот уже уследит и самонужнейшее. Он не удивится, что это самонужнейшее будет окружено наибольшими опасностями и трудностями. Ведь тьма будет особенно насторожена там, где проявляется жизнь.

Выбрать самонужнейшее никогда не значит полюбить наилегчайшее. Самонужнейшее не будет наилегчайшим. В миражах всякой легкости достижения будет нехорошая майя. Даже в сказках всегда предлагаются три пути, причем путь с наименьшею потерею будет самым малым. Где велика ставка, там и большое нахождение. Там и ручательство.

Кто-то скажет, но ведь это в сказках. До сказок ли сейчас, когда сердце разрывается от тягостей жизни. Но в тех же сказках всегда говорится: "скоро сказка сказывается — не скоро дело делается". Тем самым достаточно показывается, что между словами сказки остается много нерассказанного дела. А ведь где дело перед действием, там и много трудностей.

В исторических повествованиях мы видим обычно лишь символические иероглифы достижений. Видим, так сказать, барсовы прыжки. Но даже самому могучему барсу сколько приходится преодолевать, прежде чем он может сделать победоносный прыжок. Когда барс лежит, накапливая грядущий прыжок, разве он бездействует? Шакалы своим воем и визгом сопровождают все свои намерения. Но ведь это шакалы.

Из звериных примеров не нужно выводить представление о какой-то кровожадности в действиях. Кровожадность уже — грубость и жестокость, и потому она неуместна в обиходе грядущего. Истинные достойные действия всегда будут именно далеки от жестокости и кровожадности. Но в них будет твердость и неуклонность. И еще будет и стремление, и нахождение новых путей. Даже колодцы на путях иссякают. Нужно время, чтобы влага вновь набралась из почвы. Если место колодца выбрано правильно, то влага непременно соберется; лишь дайте нужное время для этого нового образования. И в то же время не обрушьте в колодец грязного мусора. "Не плюй в колодец — придется воды напиться".

А сколько раз неразумные путники ухитрялись наплевать в свой же колодец в надежде, что им-то не придется более воспользоваться этой водой. А выходило как раз наоборот.

Знаю, что вы очень напряжены, чувствуя, что самонужнейшее где-то очень близко и требует сосредоточения всего внимания. В природе бывают такие настороженные моменты. Перед своим наибольшим взрывом природа точно настораживается и даже замолкает. Путники знают, как перед бурей замирает ветер, а кто-то неопытный примет эту тишину, как лучший момент для прогулки.

Знаю, что нельзя не волноваться внутренне, когда стучится самонужнейшее. Именно стучится, отбивая этот внутренний стук и во внешних ударах сердца. А еще сложнее становится от невероятных мировых нагромождений настоящего часа. Где внутренне, а где уже и внешне закипают эти наслоения. В кипении, и в искрах, и в брызгах раздробляется лик самонужнейшего. Сколько признаков могут быть приняты именно за то, что лучше всего и неотложнее всего. И где мера великих или малых признаков?

Каждый может поведать множество историй о том, как люди не опознавали самое для них наинужнейшее. Когда же оно уже проходило и было безвозвратным, только тогда эти слепцы прозревали и хватали себя за волосы.

При каждом отбытии океанского судна вы непременно увидите жалобную фигуру опоздавшего. Но корабль уже отошел, мостки давно сняты, и жалкие жесты оставшегося сливаются с развевающимися платками проводивших. А ведь, может быть, этот опоздавший должен был плыть именно на этом корабле, но задержало его ничтожнейшее обстоятельство. Так много самонужнейшего надвинулось. Гремят все приказы: "действовать по способности", "действовать по надобности", "действовать по неотложности".

В троекратности действия — по способности, по надобности, по неотложности уже обозначаются черты самонужнейшего. В этих благородных напряжениях найдется оно — таинственное и неизбежное самонужнейшее. Чем моложе сердце, тем оно скорее ощутит зовы этого самонужнейшего. А ведь молодость сердца исчисляется не количеством лет. Сколько бывает дряхлых и замороженных сердец у еще только вступающих в жизнь. Сколько бывает сердец, отемненных беспричинною грубостью и жестокостью, когда они выражают свое жестокосердие во всех повседневных методах действия.

Даже так называемые незлые люди иногда могут быть очень жестокосердными. Но это свойство заслонит от них лик самонужнейшего. С однобокими мерами не подойти к самонужнейшему. Даже собрав все накопления, и то можно почувствовать недостаток твердых, объемлющих выражений.

Самонужнейшее прежде всего требует для своего опознания объемлемость, требует синтез, который всегда будет истинным признаком Культуры. Вы можете справедливо настаивать на том, что задачи Культуры всегда будут являться главными чертами наинужнейшего. Это правильно. Но и среди задач Культуры одни будут как бы задачами многолетними, а другие будут требуемыми неотложно, мгновенно. Опять придется разобраться в сердце своем: которая же из этих лучших задач, в свою очередь, будет самонужнейшей.

Думайте, думайте, думайте! Самонужнейшее требует напряжения мысли. Лишь в напряжении этой энергии вспыхнет огонь, в блеске которого самое, казалось бы, сокрытое самонужнейшее выявится вдруг. А размеры этого грозно прекрасного лика не ужаснут, но привлекут и наполнят сердце новою победною силою.

"И как над пламенем грамоты тайной неясные

строки вдруг выступают,

Так выступит, вдруг, пред тобою

видение".

20 Мая 1035 г.

Цаган Куре

"Врата в Будущее"

Бывшее и будущее

Швейцария. Лето 1906 года. Приехала ясновидящая. Многие хотят побеседовать с нею.

"Хотите ли, она прочтет в закрытой книге?"

В это время Е. И. приносят с почты какой-то закрытый пакет с книгою из Парижа. Е. И., не раскрывая пакета, называет страницу и строчку, и женщина, с закрытыми глазами, читает это место, точность которого тут же при всех и проверяется при вскрытии книги.

"Где мы будем жить будущее лето?"

Следует описание каких-то водных путей. При этом добавляется:

"Вы едете на пароходе. Кругом Вас говорят на каком-то языке, которого я не знаю. Это не французский, не немецкий, не итальянский; я не знаю этого языка".

На другой год мы совершенно неожиданно жили в Финляндии.

Затем следовали описания судьбы моих картин в Америке, на выставке, устроенной Гринвальдом. Затем, как видно теперь, были описаны потоки крови Великой войны и революции, смерть императора, а затем начало учреждений в Америке. При этом была любопытная подчеркнутая подробность, что в новых делах будет "очень много исписанных листов бумаги. Разве это указание не характерно, когда припомним всю многочисленную переписку со всеми учреждениями в разных странах?

Другой случай, тоже в Швейцарии. Задумываются разные легко и трудно исполнимые задания, а женщина с завязанными глазами берет задумавшего за руку и стремится выполнить приказанное. Причем выполняет не задуманное обычным гипнотизером, нет, она готова выполнить приказы самых случайных для нее встречных. Она пересчитывает деньги в карманных кошельках, читает метки на платках, причем читает во французском своем произношении. Например, вместо Борис говорит Бори. Указываются приближающиеся письма. Описываются лица, думающие в данный момент о ком-либо из присутствующих.

Можно припомнить множество подобных эпизодов как в Европе, так и в России и на Востоке. Когда нечто подобное происходит, мало кто отдает ему должное внимание. Чаще всего эти замечательные, наводящие на многие размышления свидетельства остаются в пределах любопытного анекдота. Но проходят года, и когда совершаются потрясающие события, так легко в обиходе рассказанные, так непосредственно соединявшие бывшее с будущим, тогда запоздало всегда будут произнесены сожалительные формы о том, как многое могло бы быть своевременно еще более углублено. Искреннее пожалеется о том, что бывшие у всех на глазах опыты остались тогда же незаписанными.