Максим Кабир - Неадекват (сборник)

• Название: Неадекват (сборник)
• Автор: Максим Кабир
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-72944-9

Свихнувшийся уголовник по кличке Мако сбегает из тюрьмы, угоняет «Ягуар» и отправляется в гости к старой знакомой – проститутке Аделии. С собой он берет только самое необходимое: отрубленную человеческую голову, коллекцию зубов и хирургические щипцы. Встреча старых друзей, судя по всему, не будет скучной…

---

Странное дело… Я вдруг замечаю, что особняк ничем не выделяется на фоне неказистого окружения. Он будто теряетсясреди развалюх. Невидимый великан среди уродливых карликов. Позволяющий обратить на себя внимание, только когда сам этого пожелает. Кажется, что его тут и вовсе нет…

Догоревшая сигарета начинает вонять паленым фильтром, обжигает пальцы. Бросаю ее в комья закостеневшей грязи, привычно растаптывая. Я удивлен собственным чувствам. Удивлен тому, как сильно дом приковал мое внимание.

Обыкновенно я не такой. Не умею различать красоту, стиль или очарование.

Смотрю на людей, но вижу лишь старение и болезни, дурновкусие в одежде. Смотрю на машины, но вижу только грязь на колесах и ржавчину кузовов. Смотрю на самолет и завороженно подсчитываю его шансы упасть на город. В картинах древних художников вижу только растрескавшуюся краску, пыль и разложение. В любых постройках – трещины, рассохшуюся штукатурку и кривизну стен. В образах еды мне приходят лишние углеводы, холестерин и калории, полное отсутствие вкуса. Я всю сознательную жизнь бегу от красоты…

Но особняк иной. Он заставляет увидеть. Он позволяет увидеть.

Совсем не сразу я замечаю человека у ворот. Это парнишка лет на десять моложе меня. Курит, с хозяйским видом привалившись к калитке в массивной железной створке. Впрочем, одного взгляда на него хватает, чтобы понять – сигареты, наркотики и алкоголь перекроили лицо, лишив настоящего возраста.

– Эй, бродяга, работа нужна? – спрашивает напрямую.

Я соображаю, что последние пять минут он изучает меня с противоположной стороны улицы.

– Что делать? – интересуюсь в ответ.

Ветер забирается под воротник, колет и кусает.

Не спешу двигаться с места. У богатых людей, живущих за высокими каменными стенами, бывают весьма своеобразные причуды. Задумываюсь. На органы я давно не годен. Но проституткой не стану, даже если начну подыхать от голода…

Парнишка отлепляется от створки, и я сразу замечаю, какой он угловатый и дерганый. Словно под одежду напихали металлической стружки. Или натерли кожу строительной стекловатой.

Смотрю, присматриваюсь. Нос ломаный, глаза бегают, лицо бледное, и это не от мороза. Тут не обошлось без коктейля. «Винт», курительные смеси, химический пластилин. Ломки, как таковой, уже нет. Но эфедриновый кукловод продолжает дергать за ниточки, управляя телом парня.

– Поденная работа, – сообщает тот с гордым видом, и я понимаю, что он такой же наемник. – Уборка мусора, строительные работы, ремонт, рытье канав. Бассейн, нах, вычистить нужно. Тут делов хватает, не сомневайся. В садовничестве смыслишь?

– Доводилось. – Я чувствую, что настроение улучшается. Дом за оградой всем своим видом намекает, что платить здесь будут больше, чем на Хилокском рынке.

– Бухаешь? Тут запрещено…

– В завязке.

– Красава, нах. Употребляешь.

Это даже не вопрос, это констатация, требующая официального подтверждения.

– Сейчас – нет. Ты здесь за прораба?

Вопрос вызывает у паренька приступ невольного смеха. Колкого, неровного, ребристого смеха.

Качает головой в сторону особняка.

– Не-е, нах такое счастье, – тянет вяло, скрывая злость, – за старшего у нас Эдик. Меня узнать послал.

Осматриваю дом в поисках видеокамер. Они скрыты, я не обнаруживаю ни одной.

– Давно тут? – Прощупываю скрытые рифы фарватера.

– Второй месяц, – сообщает дерганый, с гордостью улыбаясь. – Сорок дней, как «сухой». В тепле и сытый. Платят норм. Так что, нах, будешь харю кривить или согласен?

Я согласен. Конечно, согласен. В моих условиях не «кривят, нах, харю». В моих условиях сами умоляют о поденной работе, способной наполнить карман хотя бы парой сотен рублей.

Пересекаю улицу, отмечая ее полную безлюдность.

– Пашок, – представляется парнишка, открывая калитку.

Жму его слабую тощую кисть. Прохожу в ворота, не замечая, что кованые цветки и завиточки на их поверхности в действительности – эмоциональные греческие маскароны и переплетения змей.

500

Отрабатываю предстоящий ужин.

Разбираю немыслимую гору досок, дверей и старых оконных рам, сортируя мусор в три разные кучи. Темнеет. Двор наполнен абсолютной, нереально-вязкой тишиной, в которой стесняется подвывать даже ветер. На четвертом этаже, под одной из островерхих крыш, зажигаются два окна.

Я вспотел, утомлен, хочу есть и курить. Но доволен.

Поверх синтепоновой ветровки, приросшей к моему телу за половину ушедшей зимы, – рабочая куртка-спецовка с капюшоном. Совершенно новая, плотная, но не жаркая. Со светоотражающими полосами на спине и рукавах. Как у настоящего рабочего в настоящей бригаде. Задумываюсь, позволят ли мне оставить одежду себе?

Такую же куртку носит и Пашок, набрасывая ее на крючок у калитки, когда выходит наружу. После облачения он запирает ворота на висячий замок, отводит меня на задний двор и без лишних прелюдий определяет фронт работ.

– Отработаешь на ужин, – говорит тощий, великодушно протягивает мне сигарету. Глаза сверкают в лихорадке мучительной завязки, но пальцы почти не дрожат. – А там поглядим…

Уходит, снабдив краткими инструкциями и необходимым инвентарем.

Я бросаю прелые доски в растущую кучу, чувствуя гнутые гвозди через плотную ткань строительных перчаток. Перекладываю битое стекло в другую. Ворочаю гниющие двери, стараясь не напороться на ржавый саморез.

Работа кажется довольно нелепой, и какое-то время я трачу на то, чтобы понять, какое именно строение было разобрано. Не нахожу ответа и продолжаю следовать распоряжениям дерганого. При этом постоянно оглядываясь на особняк. Не могу не смотреть. Он потрясает. Изгибами, очертаниями, томным прищуром бойниц. Приковывает взгляд с первой секунды знакомства…

Шаг назад…

Я внутри двора, оставляя «нахаловку» где-то в ином мире. Едва успевший осознать, какой прекрасный шанс заработать выпал мне совершенно случайно. Ошалелый, иду за Пашком от ворот. Чуть не сворачиваю шею, когда плитчатая дорожка изгибается и протыкает голую яблоневую рощу. Не могу наглядеться.

При внимательном изучении домище оказывается не цельнокаменным.

Часть башен, гармонично вплетенных в блоки трех казематов, действительно собраны из кирпича. Кирпичными же являются несколько каминных труб, прицелившихся в нависающий над городом апрель. Но хватает и бревен, и пенобетонных блоков, и дощатой облицовки. Из чего я делаю вывод, что строили не за один присест.

В доме не меньше двадцати комнат. Не меньше двух кухонь. Трех каминных залов. Пяти балконов. О том, что скрывает подвал, мне не хочется и думать.

Крыши одинакового изумрудного цвета, но черепица отличается по материалу и фактуре. Окна не пластиковые, как сейчас популярно, – использовано только настоящее дерево. Богатое и темное настолько, что кажется камнем. Проемы надежно охраняют витые железные решетки. Кое-где заметны витражи. Настоящие, ручной работы, такое можно определить даже снаружи.

Водосточные трубы жестяные, оцинкованные, пластиковые и даже латунные. На одном из коньков восседает крохотная гранитная горгулья, и я уверен, что найду в убранстве дома еще не одно аналогичное украшение. Заметен пандус на нулевой этаж и двойные гаражные ворота. Заметны запасные входы, их не менее двух. Архитектура центрального подъезда поражает изяществом и простотой, невольно напоминая особняки XIX века.

Вокруг замка сад. Яблони, клены, вишни.

Понурые, окоченевшие, еще не оттаявшие, но любовно закутанные в утепляющую ткань. Невысокие живые изгороди, сейчас похожие на валы из колючей проволоки. Они разгораживают пространство с лаконичностью и мастерством японского созерцателя, расчертившего сад камней.

Виднеется пустой бассейн под открытым небом. Беседка, наличие которой я подозревал. Сарай, грубый и крепкий. Одноэтажный дом, с равным успехом способный оказаться и летней кухней, и бараком для поденщиков…

Гора мусора, сортируемого мной, на фоне всего этого благолепия смотрится уродливой язвой. Артефактом иного, менее благополучного мирка. Пришельцем, которому тут не место. Искусственной инсталляцией, памятником бардаку среди умиротворения и достатка.

Продолжаю недоумевать, откуда она взялась. Продолжаю исправно откидывать доски и рамы, стараясь не пораниться. Не выходит – тонкий искривленный гвоздь впивается в мизинец правой руки, заставляя уронить груз. Тот грохочет, чуть не угодив по колену. Отскакиваю.