Алексей Котов - Чудо ты мое, зеленоглазое

• Название: Чудо ты мое, зеленоглазое
• Автор: Алексей Котов
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2014
• ISBN: 978-617-7060-55-9

Житейская история, трагическая и невероятная, фантастическая и даже страшная, излагая которую, автор сделал все возможное для того, чтобы она получилась доброй и смешной.

---

Закончив работу на втором этаже, Витька перешел на третий. Топор снова замелькал в воздухе. За час два старых канцелярских стола превратились в кухонный да такой, что хоть сейчас на продажу.

— Здесь будем кошкам еду готовить, — пояснил Витька. — Дядь Коль, у тебя кроликов сколько?

— Штук шестьдесят.

— Так, значит… — Витька что-то прикинул в уме. — Каждый кролик это, примерно, полтора килограмма требухи. Имеем центнер мяса. Маловато, елки-палки. Там у тебя, кажется, еще зерно было? Можно будет кашу варить.

— Зерно не дам, — буркнул старик. — Буду я еще зерно на котов тратить!

— Не жлобись, дядь Коль, — Витька весело блеснул глазами и продолжил подсчет. — Значит, зерно. Центнера четыре есть?

— Два.

— Значит три. Кстати, сюда еще нужно будет мышей принести. На развод. А без зерна они отсюда уйдут.

— Если будет слишком много кошек, мыши и так сбегут.

— Ничего, мы с тобой не без головы родились. Обдумаем! — Витька посмотрел на потолок. — Надо бы еще лаз на крышу сделать.

— Зачем?

— Пропадут кошки без свежего воздуха.

— А не сбегут?

— С крыши?.. Не уйдут!

Витька закончил свою работу только ближе к вечеру. На небо набежали облака и начал накрапывать мелкий, осенний дождь. Быстро темнело…

— Шабаш, дядь Коль! — Витька протянул старику топорик. — Прячь.

У выхода из диспетчерской Витька неожиданно резко остановился. Задумавшийся было о своем нелегком житье Петрович с ходу ткнулся носом в плечо племянника.

— Слышишь?.. — Витька поднял руку. — Вроде бы плачет кто-то? Ребенок, что ли?..

Старик прислушался. Вокруг стояла полная тишина.

— Там, — Витька показал на двери подвала — Точно там.

— Откуда там ребенок? — возразил Петрович. — Может просто кошки дерутся?

— А кошки тут откуда? Мы их сюда пока не заселяли. И, кроме того, ты сам говорил, что в такой жуткий подвал ни одна кошка не пойдет, — Витька потянул на себя дверь подвала. — Эх, фонарика жалко не взяли!..

Витька потоптался у входа в подвал, не решаясь прыгнуть в темноту.

— Вроде стихло, что ли?

Нерешительность племянника передалась и старику.

— Витьк, пошли домой, а? — попросил он.

— Боишься?..

Петрович заглянул в уходящую вниз темноту. Она была похожа на бездну. Старик поежился и снова ощутил в груди противный холодок.

— Может и боюсь… Мне не привыкать, — его голос звучал так же глухо, как и эхо.

— А ты что-нибудь слышишь?

— Нет.

— Ладно, инспекцию придется отложить.

Через минуту после того, как Петрович и Витька направились домой, из подвала, настороженно оглядываясь по сторонам, вышла Багира. Следом за ней выпрыгнул молодой, крупный кот. Дома Петрович часто видел эту парочку вместе. Но, увидев здесь и сейчас, он бы сильно удивился. Кошки еще никогда не уходили так далеко от дома.

Багира уселась возле подъезда. Взмахнув лапой, она отогнала игриво заигрывающего с ней молодого кота, а потом долго и задумчиво смотрела на удаляющихся людей. Прежде чем направиться следом за ними кошка вернулась к подвалу и потянула ноздрями идущий оттуда запах. Молодой кот сел рядом. Он уже собрался почесать у себя за ухом, но взглянув на Багиру замер. Кошка громко фыркнула. Вокруг не было ни единой живой души, но какое-то чувство подсказывало Багире, что это мертвое, недоброе место не долго будет оставаться пустым…

Витька гнал перед собой пустую консервную банку. Он изредка бросал на Петровича любопытствующие взгляды. Судя по сосредоточенному виду старика, его мысли были далеко.

— О чем думаешь, дядь Коль? — окликнул старика Витька.

— А-а-а?.. — Петрович мельком взглянул на племянника. — Слышь, Витьк, а дом-то в твоей деревне хороший?

— Какой дом?

— Ну, тот, который ты присмотрел?

— Хороший. В два раза больше чем твой: три комнаты и кухня. Правда, одна комната проходная.

«Я в проходной жить буду, — решил про себя Петрович. — Все равно по ночам плохо сплю. Да и с внуками, если они на глазах вертятся, веселее…»

— Дом-то рубленный или каменный? — уже вслух спросил он.

— Каменный. Ему лет тридцать всего. Так что этот дом еще пару веков простоит.

— Скажешь тоже, пару!.. — рассудительно заметил Петрович — Мне, Витьк, самому этот дом посмотреть надо. От тебя он далеко?

— Через одну улицу. Минут десять ходьбы.

— А огород?

— Что огород?

— Ухоженный?

— Да уж не бездельники там живут. Не хуже моего.

— Кто живет-то?

— Дед с бабкой. Ну, а теперь они в город, к сыну, переезжать собираются.

— Не пьет?

— Кто, дед с бабкой?

— Сын их.

— Нет. Хороший мужик.

— Ну, тогда понятное дело, почему дед с бабкой к сыну перебраться решили…

Петрович замолчал. Витька оглянулся по сторонам, не зная чем развлечься дальше. Не полностью растраченная за работой энергия требовала выхода.

Дождь усилился. На дороге начали собираться первые темные лужицы. Витьке капнуло за воротник. Он поежился и как всегда неожиданно начал:

Стакан вина — в брод!..
Пусть не поймет седая дама,
Что нам от этой жизни надо,
Стакан вина — и в брод!
Вода щекочет кожу горла,
Одежду брошенную сперли
И вор орет, что б осторожно
Переходили брод.
Прости нас Бог,
За то, что жили,
За то, что мы не знали «или»
За то, что люди, наконец,
Прости,
Пойми,
Прими, Отец!..
Прости за то, что мы молчали,
Прости за то, что мы не знали,
Прости за то, что там, в пыли,
Куда не зная мы ползли.
За что прощать нельзя, прости же!
Ты видишь?
Головы все ниже
И пусть ночной и страшный брод
Нас перекрестит иль убьет.
Вода у губ,
Течет сквозь зубы,
Мы слышим ангельские трубы,
Открыть бы только сжатый рот…
Но Бог?!..
За что мелеет брод?
Мы шли к тебе с надеждой, Боже,
Смотри, из лиц вновь лезут рожи,
Мы шли к тебе, ты — обманул,
Ты берег нам к ногам швырнул…
Стакан вина — и в брод,
Пусть не поймет седая дама,
Что нам от этой жизни надо,
Стакан вина — и в брод!..

— Ты, Витьк, лучше Бога не трогай, — немного подумав, сказал Петрович. — Не хорошо это.

— Да я и не трогаю, — простодушно улыбнулся Витька. — А вот когда ручку возьму, сам не знаю, что со мной начинает происходить: словно жжет меня что-то… Изнутри жжет. А верующий из меня, дядь Коль, плохой. В церкви я только на Пасху бываю. Правда, с легкой душой туда прихожу и… — Витька немного помялся. — И верю, что ли?.. Когда последний раз был, поп, значит, по рядам ходит и на куличи с букетика брызгает. А меня увидел и к-а-ак хлестанет святой водой мне по физиономии слева направо! У меня даже с носа закапало. После такого умывания я два месяца ни капли спиртного в рот не брал. От одного вида водки тошнило.

— Лучше бы тебя этот поп прямо из ведра окатил, — улыбнулся Петрович. — Глядишь, совсем пил бросил.

— Может быть, — согласился Витька. — Но видно не пришло пока мое время… — он немного помолчал и вдруг быстро заговорил. — А ведь мне, дядь Коль, Бога почему-то жалко. И хотя моя глупая жалость эта на щенячью похожа, не могу я ему спокойно «дай» говорить. А если и говорю, то как-то с вывертом у меня это получается… Даже с ехидством. Словно издеваюсь я сам над собой: о чем же, мол, ты, сукин сын, раньше думал? Почему сам не сделал того, что сейчас на коленях задаром выпрашиваешь? Не люблю я за это «дай» ни себя, ни людей. Тянут люди под себя все, что под руки попадется, словно живут с закрытыми глазами, а потом приходят к Богу и снова — дай! Как осьминоги какие-то… Но Бог, дядь Коль, все-таки есть. Я не столько, правда, верю, сколько чувствую это. У меня вот как-то раз спросили, если, мол, Бог есть, то как же он позволяет существовать на земле несправедливости? Раздражают меня такие вопросы. Глупые они и подлые какие-то… Потому что когда человек вышел из рая, Бог сделал его абсолютно свободным. Во всем, даже в безумии. Наполеон и Гитлер были так же свободны, как и алкаш какой-нибудь, который ни о чем другом, кроме как о водке уже и думать не умеет. Понимаешь?.. Человек — сво-бо-ден и он — не кукла! Он сотворен по образу и подобию и нет в нем руководящей, божественной пятерни. Сам человек все решать должен. Только сам! Поэтому крики эти, почему, мол, Бог позволят все, мне другой крик напоминают: «Распни его!..» Ближнего нашего распни, Господи… А мы, мы-то — хорошие!

Судя по всему, Витька снова принялся переживать один из своих недавних, философских диспутов. Иногда Лена рассказывала Петровичу о тех жарких словесных дуэлях, которыми заканчивались любые деревенские попойки, если в них принимал участие ее непутевый супруг. Рассказы умной Витькиной жены не были лишены изрядной доли чисто женской ядовитости. Петрович каждый раз искренне смеялся над очередным приключением шибутного племянника. Например, частенько после коллективных пьянок Витька, не смотря на отчаянные протесты жены, пытался продолжить философский диспут уже дома. Лучше всего молодой женщине удавалось передавать в лицах те меткие ответы, которые она давала мужу на его разглагольствования о вечном. Рано или поздно окончательно посрамленный женским остроумием Витька отправлялся спать.