Анна Берсенева - Единственная женщина

• Название: Единственная женщина
• Автор: Анна Берсенева
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-355-1

Московская жизнь, казавшаяся издалека такой привлекательной, становится для главной героини романа Лизы Успенской жестокой жизненной школой. Ей приходится столкнуться и с обитателями московского «дна», и с капризными светскими дамами. В момент полного отчаяния она встречает человека, которого, как она вскоре понимает, искала всю жизнь. Но, несмотря на взаимную любовь, счастье с ним оказывается нелегким. Став женой крупного предпринимателя, Лиза не только получает возможность отдыхать за границей и жить в роскоши, но и разделяет с мужем все трудности и опасности его жизни.

---

— «Скорую»? — лицо у него тут же переменилось. — Почему «скорую»?

Боль немного отпустила, но теперь она начала задыхаться, хватать воздух ртом; закружилась голова.

Юра вскочил, присел на корточки рядом с кроватью.

— Вызови же… — пробормотала Лиза. — Что же ты сидишь?

Она почти не различала его лица и боялась, что потеряет сознание прямо сейчас, ничего не успев объяснить, — и что он скажет тогда врачам?

— Я же беременная, — прошептала она, опасаясь нового приступа боли.

— Что-о?! О Господи! — услышала она. — Да как же ты…

Юра торопливо, как-то одной рукой, натягивал рубашку, вторую держа у нее на плече, словно она могла исчезнуть, если он отведет руку.

— Лиза, да когда она приедет сюда — «скорая»! — торопливо говорил он. — Мы сейчас сами поедем, ты подожди! Как же ты молчала, как же ты… Правда, не мне бы и говорить!..

Он снял с нее ночную рубашку, надел первое попавшееся платье — быстро, словно делал это сто раз — и тут же понес вниз, стремительно сбегая по ступенькам и стараясь не качнуть ее при этом.

— Сейчас поедем, Лизонька, сейчас, — проговаривал он в такт шагам. — Не умирай только! — вдруг воскликнул он, останавливаясь на мгновение.

— Ну что ты говоришь, Юра, зачем же умирать! — Она невольно улыбнулась. — Ничего же такого особенного, теперь почти у всех бывают с этим трудности — может, из-за экологии, а?

Она говорила торопливо, успокаивая и его, и себя. Впрочем, ей и в самом деле стало лучше: боль отпустила, дышать стало легче, только тошнило по-прежнему. Может быть, лучше вообще не ехать? Еще посмеются над нею, скажут, паникерша…

Юра посадил ее на скамейку у крыльца и вывел из гаража машину. Это был тот же спортивный «форд» — кому было заниматься тем, чтобы менять машину? Лиза только надела на сиденья чехлы…

— Ляжешь? — спросил Юра, подбегая к скамейке. — Я сиденья разложу?

— Нет-нет, — отказалась Лиза. — Мне правда уже лучше. Может, вообще не поедем?

— Еще чего! — махнул он рукой. — Нет уж, хватит…

Ранним субботним утром машин было, к счастью, немного; они быстро выехали на кольцевую.

— Куда? — спросил Юра. — Лизонька, куда надо ехать?

Она вспомнила, как Ксеня когда-то восторженно рассказывала об институте у Покровских ворот, где родила Олеську.

— Поехали к Покровским, — тут же согласился он. — А я у Грауэрмана родился.

Лиза взглянула на себя в боковое зеркало: вроде лицо у нее посвежело. Юра тоже немного успокоился, глядя на нее, но машину гнал все так же стремительно.

— Лиза, — вдруг сказал он, быстро взглянув на нее. — А ты ведь давно об этом знала?..

— Давно, — подтвердила она. — Вообще — уже почти пять месяцев…

— Кем же ты меня считаешь, — тихо произнес он. — Если даже не сказала…

— Юра! — воскликнула она со слезами в голосе. — Ну не сердись на меня! Я боялась сразу, понимаешь? Мы ведь с тобой ни разу об этом не говорили, и я не знала, хочешь ли ты вообще… А потом, когда все это случилось, — мне казалось, тебе не до того… Я дура, да?

Но тут лицо его совершенно переменилось — совсем другая, далекая от обид, догадка промелькнула на нем.

— Значит, — медленно сказал он, — когда ты поехала со мной туда, в эту квартиру, — ты уже знала?

— Да… — У Лизы перехватило дыхание.

— Значит, — продолжал он так же медленно и немного зловеще, — я еще и этим так лихо рискнул?..

— Почему же ты? — попыталась возразить Лиза. — Ты даже не знал… Я сама рискнула!

— Того — не знал, этого — не предвидел… Хорошо мне живется на свете!

В голосе у него слышалась злость на себя и какая-то новая решимость. И — это был его голос, почти забытый ею за эти страшные дни!

— Халатик надо было взять и тапочки, — наставительно сказала полная пожилая медсестра в приемном покое. — Приехали, как на банкет. Вы где стоите на учете по беременности?

Пока Лиза, краснея, объясняла медсестре, что нигде не стоит на учете, Юра ждал ее в тесном «предбаннике». Она выглянула туда уже после осмотра, пока медсестра заполняла регистрационную карту.

— Знаешь, Юр, врач говорит — ничего страшного, — сказала она. — Может, поедем домой?

— Это врач говорит, чтобы ехали домой? — тут же спросил он.

— Это я думаю…

— Меньше думай, — оборвал он. — Ложись и лежи, сколько скажут.

Лицо у него тут же просветлело.

— Ах, Лиза, Лизонька моя любимая — если бы ты знала… — Голос у него дрогнул, он на секунду замолчал. — Все! Потом поговорим. Что тебе привезти?

15

«Не было бы счастья, да несчастье помогло», — думала Лиза в тот ясный августовский день, когда Юра наконец забрал ее из больницы.

— Безобразие! — неустанно ругала ее заведующая клиникой, маленькая женщина с интеллигентным и серьезным лицом. — Ты, здоровая молодая женщина, сама довела себя до такого состояния! Как можно, будучи беременной, не спать, нервничать!

— Так сложилась ситуация, — пыталась оправдываться Лиза. — Я же не специально, Регина Яковлевна…

— Ситуация складывается так, как ты ей позволяешь складываться, — заметила врач. — И, если хочешь знать мое мнение, твое поведение — чистой воды эгоизм. У тебя любящий муж, который, я уверена, прекрасно бы понял, что тебе необходим нормальный режим!.. Но ты думала о чем угодно, только не о ребенке!

Лиза опускала глаза, соглашаясь с Региной. Любящий муж! Видела бы его эта милая и разумная врачиха какой-нибудь месяц назад… То есть, наверное, он и тогда был любящим — только вот не замечал никого и ничего!..

«Кого ты обвиняешь? — тут же возражала она себе. — Если кто и виноват, то только ты сама. Как можно было настолько ничего не чувствовать, не понимать того, что — правду Ксеня сказала! — понятно любой бабе!»

Юра заезжал в больницу утром и вечером, каждый день. Официально в отделение никого не пускали, но за шоколадку медсестрички сквозь пальцы смотрели на то, что Лиза выходила на лестницу, ведущую прямо на улицу.

Он взбегал по лестнице стремительно, и дыхание у Лизы учащалось, когда она слышала внизу его легкие шаги.

Она всматривалась в его лицо, стараясь разглядеть следы перемен, происшедших с Юрой за эти месяцы. Она замечала морщинки в уголках губ — раньше не было; она замечала ту же глубокую линию, которая пересекала его лоб, когда она впервые увидела его в больнице — линию страдания… Виски у него стали седые, и сердце у нее сжималось, когда она видела эту седину — хотя, пожалуй, Юру даже красило это серебро в темно-русых волосах.

Но главное — совсем переменились его глаза… Лиза терялась, видя, как изменился его взгляд: она не знала, радоваться или печалиться. Радоваться — потому что любое выражение глаз было лучше, чем безысходная пустота, поселившаяся в них, казалось, навсегда. А печалиться — потому что тот веселый интерес к жизни, которым они лучились, исчез из них совершенно. И любимые ее, загадочные искорки больше не вспыхивали в темно-серой глубине…

Лицо его стало суровее, в нем появилась какая-то неведомая ей прежде жесткость.

— Юра, — осторожно спросила она однажды. — Мне кажется, ты все время думаешь о ком-то, кто тебе неприятен…

— Разве? — удивился он. — Почему ты решила?

— Просто у тебя глаза такие… Как лезвия…

— А! — понял он. — Да нет, ни о ком я не думаю. Просто у меня нет оснований для благодушия, вот и все. Если я о ком-нибудь и думаю так — то только о себе. Я слишком много себе позволил…

Лиза молчала, не в силах ему возражать. Может быть, он и прав, думала она. Может быть, ему надо пройти через это, надо укорять себя и даже проклинать…

Но — что произошло, того не воротишь, и она думала сейчас совсем о другом. Стоя у окна на втором этаже, она с трепетом ждала его появления на аллее больничного двора. И как только замечала его высокую, подтянутую фигуру — вглядывалась неотрывно, словно могла издалека рассмотреть лицо. И рассмотреть она хотела одно: думает ли он о ней сейчас, ждет ли встречи или просто идет навестить супругу? Эти размышления были для нее невыносимы, но она возвращалась к ним снова и снова…

Даже в солнечный июльский день на лестнице стоял полумрак. Лиза тихо спускалась с площадки второго этажа навстречу Юре — и руки их соединялись в полумраке. Он осторожно обнимал ее, точно она могла рассыпаться от объятий, прикасался губами к ее виску.

«Как давно он меня не целовал по-настоящему! — думала она с тоской. — И как сказать ему об этом?..»

Она привыкла к страсти каждого поцелуя, к горячему трепету Юриных рук — и никак не могла почувствовать, что происходит с ним сейчас, когда он осторожно прикасается к ее волосам, губам. Они подолгу стояли на лестнице, застыв в молчаливом объятии, и Лиза не чувствовала — какой он теперь, ее Юра?..

Однажды она не выдержала, всхлипнула. Это было в день ее рождения, Юра принес огромный букет белых роз, и она стояла, опустив лицо в цветы.