Борис Соколов - Убийство Берии, или Фальшивые допросы Лаврентия Павловича

• Название: Убийство Берии, или Фальшивые допросы Лаврентия Павловича
• Автор: Борис Соколов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48588-8

Книга Бориса Соколова посвящена драматическим событиям конца 40-х – начала 50-х гг. ХХ века. Целый ряд кремлевских заговоров и убийств привел к тому, что у руля государства встал одиозный Лаврентий Павлович Берия, задумавший за 30 лет до Горбачева провести свою Перестройку. Однако вскоре новоявленный диктатор был убит. На страну неотвратимо надвигалась хрущевская «оттепель».

В книге тесно сплелись уголовный и политический аспекты самых громких событий того времени: «дела врачей», смерти Сталина, заговора Хрущева… Лучшего чтения для любителей жанра политического детектива и не придумаешь.

---

«Все это было полной чушью, – вспоминал заместитель Абакумова Питовранов. – Я тоже писал объяснения для комиссии по проверке работы МГБ, которую возглавляли Берия и Маленков. Привязать Абакумова к смерти Щербакова было невозможно – тот умер в 1945 году, когда Виктор Семенович возглавлял «СМЕРШ» и не имел к правительственной охране никакого отношения. Я думаю, что Сталин это понимал».

Однако против министра вскоре выдвинули и другие, куда более серьезные обвинения. «Жалобщики писали, что МГБ скрывает правду от ЦК, – рассказывал Питовранов. – А это было правдой. По моим наблюдениям, у министра в какой-то момент вдруг появилась дурацкая вера в то, что если он о чем-то не доложит наверх, то там об этом ничего не узнают. Один сотрудник министерства перебежал к американцам, а он решил представить его погибшим. Протоколы допросов арестованных правил, решал, нужно или не нужно передавать в ЦК написанные в наших тюрьмах жалобы подследственных. Да и дальновидностью Виктор Семенович не отличался. Подумайте, компромат на Берию и Маленкова он держал в стопке белья в платяном шкафу!»

Абакумова решили напрямую связать с делом врачей. Благо, имеющиеся у следствия материалы легко позволяли это сделать. А врачам-вредителям инкриминировали уже смерть как Щербакова, так и Жданова.

«Дело врачей»

Абакумова решили сделать главой «сионистского заговора». Но он ни в чем не сознавался. Между тем, еще 23 июля 1951 года заместитель министра госбезопасности С. Огольцов подал в Политбюро записку «о законспирированной группе врачей-вредителей». 22 февраля 1952 года дело было передано из прокуратуры МГБ, а курировать следствие стал все тот же Рюмин. Теперь подследственных, а кроме Абакумова были арестованы начальник Следственной части Леонов, следователи Комаров, Шварцман, Лихачев, работники секретариата МГБ Броверман и Чернов, перевели в Лефортово, где их уже начали допрашивать с применением всех мер физического воздействия – вплоть до кандалов и резиновых дубинок. Арестовали также бывших заместителей Абакумова Питовранова и Селивановского и ряд ответственных сотрудников центрального аппарата МГБ – Шубнякова, Райхмана, Белкина, Эйтингона и др., а также кремлевских врачей – Виноградова, Вовси, Егорова, Майорова и др. Было использовано письмо врача-рентгенолога Лидии Тимашук, которая сразу после смерти Жданова доказывала, что Виноградов и другие кремлевские врачи неправильно поставили диагноз Андрею Андреевичу, у которого в действительности был инфаркт. Абакумову ставили в вину, что он не отреагировал на донос врача Лидии Тимашук, в августе 1948 года сообщавшей, что кремлевские доктора неправильно лечат товарища Жданова. Правда, письмо было адресовано начальнику Главного управления охраны МГБ генерал-лейтенанту Николаю Сидоровичу Власику. Но тот, арестованный 16 декабря 1952 года за злоупотребление служебным положением и попустительство «врачам-вредителям», сразу же признал, что переслал письмо Тимашук Абакумову. Однако Виктор Семенович так и не признался, что пытался извести Сталина и потому «замазал» сигнал патриотки.

В записке Тимашук сообщалось о неправильном диагнозе Жданову, поставленном Виноградовым, Егоровым и их коллегами по «Кремлевке». Вместо правильного: «инфаркт», на чем с самого начала последней болезни настаивала заведующая кабинетом электрокардиографии Тимашук, медицинские светила предпочли «сердечную астму». Чтобы покрыть ошибку, при вскрытии свежие рубцы на сердце Жданова, свидетельствовавшие о недавнем инфаркте, кремлевские врачи характеризовали как «фокусы некроза», «очаги миомаляции» и др. Уже после смерти Сталина, когда Берия, чтобы иметь доказательства фальсификации «дела врачей», потребовал от подследственных честно рассказать о том, в чем именно они вынуждены были оговорить себя под давлением прежних следователей, Виноградов признался в записке на имя Берии от 27 марта 1953 года: «Все же необходимо признать, что у А.А. Жданова имелся инфаркт, и отрицание его мною, профессором Василенко, Егоровым, докторами Майоровым и Карпай было с нашей стороны ошибкой. При этом злого умысла в постановке диагноза и методе лечения не было». Кстати сказать, это было совсем не то, что в тот момент нужно было Берии, и в сообщении МВД о прекращении «дела врачей» об ошибке в диагнозе болезни Жданова вообще ничего не говорилось. Сталин, возможно, подозревал кремлевских врачей в халатности, что было справедливо, но заодно хотел извлечь и политические дивиденды, расчистив политическое поле для преемника путем устранения «старой гвардии». Для такой цели гораздо лучше подходила версия заговора.

В 1948 году записке Тимашук не был дан ход, в частности, из-за близкой дружбы Власика с профессором П.И. Егоровым. Теперь же на кремлевских врачей обрушились репрессии.

Как пытали фигурантов дела о «еврейском заговоре», 13 января 1954 года рассказал следователям и бывший начальник Лефортовской тюрьмы подполковник Дуринов: «…В кабинете № 65 Лефортовской тюрьмы к некоторым арестованным применялись меры физического воздействия. Причем применением таких мер к арестованному генерал-лейтенанту госбезопасности Белкину руководил лично Рюмин. Сам Рюмин ударов не наносил, но говорил Миронову, Белову, Кунишникову и мне, что бить надо посильнее…»

С резиновыми дубинками следствие пошло веселее. «Врачи-вредители» признались, что злодейски залечили до смерти Щербакова и Жданова, а чекисты согласились с тем, что собирались свершить государственный переворот в интересах международной шпионской организации «Джойнт». Такой сценарий вполне удовлетворил Сталина, лично следившего за ходом расследования. Он вполне удовлетворял антисемитским настроениям вождя. Согласно дневниковой записи заместителя председателя Совета министров СССР В.А. Малышева, Сталин говорил 1 декабря 1952 г., что «любой еврей-националист – это агент американской разведки. Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США (там можно стать богачом, буржуа и т. д.). Они считают себя обязанными американцам».

Абакумову 3 ноября 1952 года предъявили обвинение в том, что он «вынашивал изменнические замыслы и, стремясь к высшей власти в стране, сколотил в МГБ СССР преступную группу из еврейских националистов, с помощью которых обманывал и игнорировал ЦК КПСС, собирал материалы, порочащие отдельных руководителей Советского правительства, а также отгораживал чекистский аппарат от руководящих партийных органов; опираясь на своих сообщников, проводил вредительскую подрывную работу в области контрразведывательной деятельности…»

В ноябре 1952 года Игнатьев докладывал Сталину о ходе расследования по «делу врачей». Были изучены истории болезней пациентов Кремлевской больницы. Следователи оценили работу крупнейших медицинских специалистов страны как совершенно неудовлетворительную. «При изучении материалов на медицинских работников Лечсанупра вскрылась большая засоренность кадров этого ответственного лечебного учреждения лицами, не внушающими политического доверия по своим связям с антисоветскими элементами прошлой враждебной деятельности». В результате такого медико-политического чекистского исследования был сделан вывод, что там «не создавались необходимые условия для надежного лечения больных, не было обеспечено добросовестное лечение и необходимый уход… за… руководителями зарубежных компартий и стран народной демократии, в том числе за товарищами Токуда, Торезом и Димитровым».

В ходе следствия были арестованы заместитель директора санатория «Барвиха» Рыжиков, начальник Лечсанупра Кремля Бусалов, консультант Лечсанупра Виноградов. Лечившие Щербакова Ланг и Этингер умерли под следствием. Врачей обвинили в том, что они «не использовали возможности сердечной терапии, неправильно применяли сильнодействующие средства, как морфий, пантопин, симпатол и различные снотворные». Щербакову после инфаркта «злонамеренно разрешили» вставать с постели. Лечение как Щербакова, так и Жданова, как утверждал Игнатьев, велось преступно. Были арестованы все врачи, лечившие Жданова в последние годы его жизни, – профессора Егоров, Виноградов, Василенко, врачи Майоров и Карпай, патологоанатом Федоров. Последнего обвинили в том, что умышленно скрыл сведения об инфаркте Жданова.

«Следствием установлено, что Егоров и Федоров – морально разложившиеся люди, Майоров – выходец из помещичьей среды, Виноградов – примыкавший в прошлом к эсерам, Василенко – скрывший с 1922 г. свое исключение из ВКП(б), и связанная с ними еврейская националистка Карпай – все они составляли вражескую группу, действовавшую в Лечсанупре, Кремля и стремились при лечении руководителей партии и правительства сократить их жизнь» – такой вывод содержался в докладе Игнатьева Сталину.

Все арестованные дали показания о том, что они плохо относились к советской власти и являются членами организованной террористической группы, руководитель которой, профессор П.И. Егоров, «враждебно относясь к партии и советской власти, действовал по указаниям врага народа А.А. Кузнецова, который в связи со своими вражескими замыслами был заинтересован в устранении товарища Жданова». Таким образом, дело врачей оказывалось в связке с «ленинградским делом», основные фигуранты которого к тому времени уже были расстреляны.