Евгений Лундберг - Кремень и кость

• Название: Кремень и кость
• Автор: Евгений Лундберг
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1931

---

— Смотри, — сказал он Светловолосому, — там тоже охота. Вон дорогою минувшего и будущего по молочно-белым пескам, приходят умершие охотники, и у каждого них в руках пылающая ветвь. А дальше костры. Самих костров не видно, только отблеск ударяет в глаза — это главное становище мертвых.

Если бы не ожидание похода к медвежьей пещере, эти ночные охоты еще теснее привязали бы Светловолосого к чужому племени, и тоска отчужденности понемногу замерла бы. Но лебедь времен каждый день подымал со дна реки новый камень и каждую ночь уносил его за черту лугов. Близок был черед того камня, при виде которого племя покинет становище и двинется вверх, взяв проводником своим Светловолосого.

* * *

Коренастому старику приснилось, что в медвежью пещеру внесли тело Рысьих Мехов и сложили его на костер. Когда рассвело, Коренастый разбудил остальных старейшин и, на радостях нарушив тайну, во всеуслышанье сказал:

— Рысьи Меха убит. Довольно морить голодом Старую Рысь.

Старейшины искали взглядами того, кто принес добрую весть.

— Ночью посланные принесли убитого. Я видел. Все поняли, что видел не сам Коренастый, а его вторая душа в своих ночных скитаньях.

— Посланные нами люди принесли его тело? — Да, посланные.

— Убит, — согласились и старейшины.

Старую Рысь с этого дня стали кормить наравне с остальными женщинами племени. Она уже не боялась за близнецов, когда они отползали от нее к другим детям. Коренастый был по-особенному заботлив. Упорство и смелость чужой женщины волновали старика. Женщины медвежьего племени с негодованием отгоняли его от Старой Рыси, и старик терпеливо сносил насмешки, которых не простил бы мужчинам. Сама же Старая Рысь по-прежнему жалась в темном углу пещеры, как коршун с подшибленным крылом, терпеливо ожидающий, когда крылу возвратятся силы. Время от времени Коренастый подходил к ней и, пристально глядя в глаза, повторял:

— Я видел… Убит…

Старая Рысь не отзывалась. Коренастый поднимал с земли камушек и, бросив ей на колени, твердил:

— Убит… Рысьи Меха убит… Старая Рысь о отвращением опускала глаза. Потом губы ее начинали шевелиться, и вся она тяжелела от ненависти.

— Для тебя убит. Для меня жив.

Он понимал ее по-своему: она боится, что душа убитого охотника придет мстить врагам своим. Была она ему слаще и страшнее всех женщин, каких он знал за долгую свою жизнь.

* * *

В один из очень холодных вьюжных вечеров второй половины зимы возвратились охотники, посланные в погоню за Рысьими Мехами. Лица их были иссечены ветром и снегом. Они жадно кинулись к огню и к пище. Пусть хоть убьют их родичи — не горька смерть в родной пещере, у жарких костров.

(примечание к рис.)

Коренастый радостно приветствовал их. Подошли и косматый Водяник, и Насмешливый, и двое сутулых от старости резчиков по кости, и старик, охранявший жреческую одежду, и охотник с тонко изукрашенным резьбою жезлом. Потянулись из углов охотники помоложе, любопытные старухи со сбитыми седыми космами, юноши и девушки — одни пробужденные от полудремоты радостью свидания, другие с тупыми лицами, вставшие с теплых шкур только потому, что поблизости зашевелились старшие.

Страх боролся в пришедших о чувством покоя и сытости. Они явно для всего племени чувствовали себя в чем-то виноватыми. Насмешливый старик костлявою рукою притянул к себе старшего из посланных. Его морщинистый живот задрожал от смеха.

— А где же тот? — спрашивали прищуренные под желтыми бровями глаза.

Старая Рысь кралась к костру. Она держалась в тени, медлила среди клубов дыма, обходила сторонкою враждебные спины. Близнецы подкатились ей под ноги, мешал итти. Она прижала их к себе, прошла несколько шагов, снова опустила их на землю, оттолкнула подальше и забыла о них. Коренастый вторично нарушил тайну старейшин:

— Куда вы его положили? — громко спросил он пришедших.

— О ком говоришь?

— Где Рысьи Меха? — сердито крикнул Коренастый.

— Он — там, — неопределенно сказали пришедшие.

— Мы его не нагнали, — отозвался старший в отряде. — Рысьи Меха замерз у Белой горы, — уверенно добавил он, Едва прозвучали эти слова, все, как один человек, уверились в том, что Рысьи Меха действительно замерз среди ледников Белой горы.

Коренастый сердито засопел. Как могло не сбыться то, что он видел во сне? Замерз, замерз! Но где же тело?

— Белая гора рассказала вам о том, что Рысьи Меха замерз или вы сами видели? — спросил Насмешливый.

— Видели… Видели… Видели… — закивали головами пришедшие. И так как все, не уговорившись заранее, ответили одно и то же, так как это было то, чего хотели старики, так как сказанное давало пришедшим право смешаться с остальным племенем и чувствовать себя правыми, им стало казаться, что и в самом деле у подножия Белой горы остался труп неуемного охотника.

Мужчины поверили сказанному. Женщины никогда не сомневались в том, что говорили и чему верили мужчины.

Коренастый стоял посреди пещеры, широко расставив ноги и расправив спину, точно бык, сваливший соперника. И только в рядах юнцов, не забывших о событиях прошлого лета, прошел негромкий ропот:

— Рысьи Моха замерз. А мамонты так и будут спать в пещере Косоглазого?

— Косоглазый не умер. Он еще возвратится.

— И светловолосые не умерли.

— И светловолосые, и ты, и я, и Рысьи Меха — не дадим истлеть костям мамонтовым.

— Не поминай мертвых, как живых.

— А кто знает? — ответил кто-то из полумрака. — Мертвые ведь сильнее живых. Если Косоглазый и Рысьи Меха захотят, чтобы мамонтово логово досталось нам, старики их не одолеют…

День за днем, ночь за ночью. Голод и сон, сон и видения. Только пришедшие после погони за Рысьими Мехами спали без видений. Тела их были, как поваленные бурею деревья. Кто-то закричал глухим голосом и завозился на ложе. В ответ раздались испуганные голоса бодрствующих. Страхи поползли из углов. Ночная тьма грозилась у входа. Костер, затухая, бросал неясные блики на ржаво-темные стены. В дальнем, сравнительно теплом, но сыром углу скулили больные дети. Одно дитя умирало. Мать спала рядом крепким, животным сном. Полунагая старуха ждала минуты, чтобы выхватить мертвое тело из среды живых и кинуть его подальше от пещеры. Новорожденных не хоронили. За ними не числилось дел, у них не было собственной воли, были они и после смерти безопасны для племени. Из угла, где гнездились несовершеннолетние и подростки, раздался тот же, что и вчера, мечтательно-беспокойный голос:

— А что, если Косоглазый позовет за собою племя?

— Молчи, — сказал один из младших. — Позовешь — а он уже тут.

— Кто? Кого зовешь? — переспросил совсем молодой, даже спросонок звонкий голос. — Ходит?

— Ходит, конечно ходит, — рассудительно и осуждающе ответил один из неспавших.

От изголовья к изголовью из-под сводов передней мужской пещеры к сводам женской проползла весть о том, что у входа бродит неприкаянный Рысьи Меха, говорили одни, Косоглазый — говорили другие.

Шире открывались глаза. Беспокойно ударялись об утоптанную землю просочившиеся сквозь известняк капли воды. Уют отчей пещеры не побеждал ночной тревоги.

Только двое во всей пещере не поддавались ночному бреду и думали о своем. Насмешливый старик не верил ни рассказу охотников, ни сну Коренастого и придумывал, как бы попроще выведать правду. Женщина Рысьих Мехов считала, что повелитель ее не погибнет вовеки и что близок, пожалуй, час, когда он освободит ее от плена. Котятки могут умереть, она тоже, но не он.

* * *

Люди бобрового племени жались друг к другу, с трудом согреваясь в сырых землянках. Передавали один другому тепло — и так смягчали страдания зимней поры.

Рысьи Меха терпеливо вместе с ними ждал весны, почти не отзываясь на первые мимолетные ее приметы, от оттепели до метели, от луны до луны. Рысьи Меха жил среди людей бобрового племени, как свой, не помнил о вчерашнем, не гадал о завтрашнем — до тех пор, пока солнце не подсушило песчаные холмы.

И тогда спокойная деловая забота отогнала спячку.

Леса и болота оживали. Весну торопила суетливая капель. Закраснели лозы. Прилетели грачи, осела кряква, завился жаворонок, тучкой прошуршали скворцы. Рысьи Меха уже знал острым своим чутьем, что бобровое племя пойдет за ним к желанной пещере. Но кто пойдет и сколько? И как быть, если медвежье племя одумается к весне и двинется наперерез к той же цели? Малосильны бобры по сравнению с древним племенем, ловки только на воде. И если бы даже не были малосильны, нельзя проливать без крайней надобности кровь родичей. Только хитростью может быть взята добыча. Хитростью и удачей, тою удачей, которую унес с собою Косоглазый.