Елена Минкина-Тайчер - Эффект Ребиндера

• Название: Эффект Ребиндера
• Автор: Елена Минкина-Тайчер
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9691-1217-9, 978-5-9691-1186-8

Этот роман – «собранье пестрых глав», где каждая глава названа строкой из Пушкина и являет собой самостоятельный рассказ об одном из героев. А героев в романе немало – одаренный музыкант послевоенного времени, «милый бабник», и невзрачная примерная школьница середины 50-х, в душе которой горят невидимые миру страсти – зависть, ревность, запретная любовь; детдомовский парень, физик-атомщик, сын репрессированного комиссара и деревенская «погорелица», свидетельница ГУЛАГа, и многие, многие другие. Частные истории разрастаются в картину российской истории XX века, но роман не историческое полотно, а скорее многоплановая семейная сага, и чем дальше развивается повествование, тем более сплетаются судьбы героев вокруг загадочной семьи Катениных, потомков «того самого Катенина», друга Пушкина. Роман полон загадок и тайн, страстей и обид, любви и горьких потерь. И все чаще возникает аналогия с узко научным понятием «эффект Ребиндера» – как капля олова ломает гибкую стальную пластинку, так незначительное, на первый взгляд, событие полностью меняет и ломает конкретную человеческую жизнь.

«Новеллы, изящно нанизанные, словно бусины на нитку: каждая из них – отдельная повесть, но вдруг один сюжет перетекает в другой, и судьбы героев пересекаются самым неожиданным образом, нитка не рвётся. Всё повествование глубоко мелодично, оно пронизано музыкой – и любовью. Одних любовь балует всю жизнь, другие мучительно борются за неё. Одноклассники и влюблённые, родители и дети, прочное и нерушимое единство людей, основанное не на кровном родстве, а на любви и человеческой доброте, – и нитка сюжета, на которой прибавилось ещё несколько бусин, по-прежнему прочна… Так человеческие отношения выдерживают испытание сталинским временем, «оттепелью» и ханжеством «развитого социализма» с его пиком – Чернобыльской катастрофой. Нитка не рвётся, едва ли не вопреки закону Ребиндера».

Елена Катишонок, лауреат премии «Ясная поляна» и финалист «Русского Букера»

---

Но еще предстояла весна, гастроли гениального иностранного скрипача Исаака Стерна, что занимало Леву и его друзей по классу скрипки гораздо больше, чем прошедший недавно XX съезд партии. И хотя в воздухе повисли всевозможные и невероятные слухи, и хотя бабушка с подругами напряженно шепталась по вечерам, беспрерывно повторяя имена Хрущева и Сталина, выступление Стерна затмило все! Потому что именно тогда любимый и единственный Учитель воскликнул, обращаясь к нему, только к нему одному:

– Потрясающе, просто потрясающе! Вот так ты будешь играть! Твоя манера и легкость, я давно чувствовал! Техника наберется, это многие могут, а с легкостью нужно родиться. Начинаем работать, мой мальчик, начинаем работать по-настоящему!

Они умерли с разницей в одну неделю. В светлые теплые июньские дни 1956 года – сначала бабушка, потом Ямпольский. Одновременно покинули его, не предупредив и не объяснив, как нужно жить одному в жестоком огромном и пустом мире. В том же месяце Лева последний раз в жизни посетил ЦМШ. Всего на пятнадцать минут, именно столько потребовалось, чтобы написать заявление об уходе и забрать документы.

Ее сестра звалась Татьяна

Конечно, Таня не была ей сестрой! Просто очень-очень близкой и хорошей подругой. А это, может быть, важнее, чем сестра – ни обязанностей, ни случайных совпадений, а только настоящее взаимное понимание и доверие. Они сразу подружились, две испуганные первоклашки – Оля Попова и Таня Левина, и все годы сидели за одной партой, пока не объединили с мужской школой. Как раз в восьмом классе и объединили, Оля точно помнила, потому что они проходили по литературе Евгения Онегина. И пересадили всех тогда же. Зачем? Педагогический прием для успешного слияния коллективов? Лишние неудобства и огорчения!

Мальчишки, конечно, не могли пропустить такое замечательное совпадение – Ольга и Татьяна, все время неразлучны, обе – отличницы. Мальчишкам немного нужно для тупого ржания. Но им было мало имени, Олина фамилия на фоне пушкинской «Сказки о попе и о работнике его Балде» служили для этих придурков отдельным вдохновением. Поповна-Балда, вот как ее звали в классе.

Все, все было мучительно и невыносимо – жестокое прозвище, ранящие пушкинские слова, собственная беспомощность. Таня, ее милая подружка Танечка, действительно походила на Татьяну Ларину – темная коса, молчунья, мечтательница. Но Ольга! Конечно, мальчишки ржали. С ее ростом и размером ноги! Даже учитель физкультуры был ниже. Все время хотелось втянуть голову в плечи, ненавидела глядеться в зеркало, ни разу не примерила туфли на каблуках.

Маме нравились простые русские имена – Ольга, Владимир. Бедная мамочка, она всегда хотела как лучше. Наверное, выбирая имя, она представляла хорошенькую маленькую дочку в кудряшках и передничках, а не тощую длинную Поповну-Балду. Еще обиднее, что братишка Володька рос настоящим красавчиком – с густой светлой шевелюрой и ярко-синими мамиными глазами. Везет дуракам! Как будто нужны такие глаза, чтобы гонять мяч на пустыре и валяться с детективами. А Оле достались отцовские, тускло-серые, почти без ресниц. И волосы тоже серые, прямые, как солома. Приходилось туго заплетать косы, чтобы не свисали унылые пряди. Мама самоотверженно делала вид, что не замечает Ольгиной некрасивости – «главное – душа!». Конечно, как у чеховских героинь: душа и мечты о прекрасном завтрашнем дне. И все как одна были несчастными и одинокими!

Хорошо, хоть Тане досталась простая фамилия, к ней мало приставали. Таня вообще была чудесная, с ней все дружили, и все было легко – учиться, гулять, мечтать, не обращать внимания на обидчиков. Если Таня заболевала и не приходила в школу, Оля просто слонялась одна по коридору и даже не хотела ни с кем разговаривать. Нет, Тане тоже пытались приделать прозвище – «Лёва, тебя к доске, Лёва, дай списать физику», но она совсем не обращала внимания.

Разве можно было даже подумать в те времена про Левку Краснопольского?! Роковое совпадение? Вот еще глупости!

Да, Таня не обращала внимания и правильно делала, фамилии – вечная тема для школьных издевательств! Например, Светку Баранову почему-то звали Козой, а Надю Михайлову – Мишаней. Короче, зря Оля так мучилась, всех дразнили, ничего особенного.

Всех, но не Киру.

Когда заполняли новый журнал и классная запнулась на ее фамилии, Кира встала и тихо, отчетливо произнесла: Кира Андреевна Катенина-Горячева. И даже самые заядлые насмешники замолчали, потому что у Пушкина было известное всему классу стихотворение:

Кто мне пришлет ее портрет,
Черты волшебницы прекрасной…

И весь класс знал, что в стихотворении стоит посвящение: «Катенину. 1821 год», и это был Кирин предок, кажется, родной брат ее прадеда.

Вот так все совпало – объединение школ, «Евгений Онегин», собственное взросление. Они часами бродили с Таней по старинным московским улицам, знакомые с детства названия вдруг обретали новое загадочное значение – Арбат, Сивцев Вражек, Плющиха, Неопалимовский переулок. Казалось, сам город манит и обещает какую-то новую прекрасную жизнь, они наперебой читали стихи, мечтали о настоящей единственной любви. Как у Симонова:

Не понять не ждавшим им,
как среди огня
ожиданием своим
ты спасла меня…

Тогда многие девочки увлекались стихами Щипачева «Любовь не вздохи на скамейке и не прогулки при луне», но Таня под глубоким секретом призналась Оле, что ей совсем не нравится Щипачев и что она, стыдно признаться, мечтает именно о прогулках при луне. Да, гулять при луне, держать за руку любимого единственного человека, слушать, как шепчутся цветы и нежно поет соловей. Пусть это мещанство, но даже Пушкин писал о розах и соловьях.

Оле мучительно хотелось крикнуть: «А как же я?! Разве мы не будем гулять вместе?». Но не хватало показаться глупой и смешной.

В том году в классе началось страстное увлечение Пушкиным. Будто благодаря Кире и ее знаменитому предку тоненькая ниточка протянулась от великого далекого поэта лично к ним, ученикам восьмого класса простой московской школы. Все девочки на спор учили отрывки из Евгения Онегина – кто больше запомнит, Оля, например, помнила подряд почти четыре главы, с начала и до «поклонник славы и свободы…», а Таня – две, но самые неожиданные и сложные – «кого любить, кому же верить, кто не изменит нам один…».

Вообще оказалось, что у Пушкина на любую тему можно найти подходящий стих или хотя бы строчку, у них в школе даже одно время появилась привычка вовсе не говорить своими словами, а только пушкинскими фразами. Например, Светка Баранова поет на школьном вечере, а кто-то из зала громко шепчет: «То как зверь она завоет, то заплачет как дитя!». А когда их классная руководительница Нина Васильевна стала хвалить отличника Козырева за сочинение, даже тупой Бутенко вдруг выпалил: «Его пример другим наука; но, боже мой, какая скука!». И сразу посмотрел на Киру – оценила ли она его остроумие.

Вот именно. Это было самое обидное! Все всегда смотрели на Киру.

Только подумать, как ждали объединения школ, и какое их постигло разочарование! В класс явилось пятнадцать кривляк и болтунов, почти все на голову ниже девчонок, дружить с ними не было никакого интереса. А как сердились учителя! Вернее, учительницы. Нина Васильевна даже не пыталась скрыть раздражения, только и слышалось:

– Левина! Надеюсь, мой вопрос не слишком отвлекает тебя от общения с Петровым? Он ведь лучше знает тему, зачем слушать преподавателя!

– Бутенко, я понимаю, что тебя интересует только новая прическа Горячевой, но, может быть, все-таки сделаешь одолжение и повернешься к доске?

Конечно, раздельное обучение очень устраивало Нину Васильевну да и многих других учителей – ни страстей, ни романов, только труд на благо общества! Тридцать душ послушных положительных учениц. Или, точнее сказать, наивных дур. Однажды они вместе со Светкой Барановой готовились к экзамену по литературе, перечитывали про Печорина, и вдруг Таня спросила:

– А почему Белла не забеременела от Печорина? Или у них не было отношений и она оставалась девственницей?

Оля почувствовала, что краснеет, как вареный рак, потому что ее давно мучил вопрос именно на эту ужасную тему. Не маму же спрашивать и не учительницу в школе!

– А как вообще можно узнать, девственница или нет? Как Печорин мог это узнать?

И было им обеим, между прочим, по пятнадцать лет!

Светка Баранова тогда просто рухнула на кровать и стала трястись, как больная. Они с Таней даже испугались.

– Вы что… девочки, миленькие… вы на самом деле не знаете?!

Светка, конечно, знала. И быстренько им объяснила про девственную плеву и прочее. А заодно про то, что беременности можно избежать, причем существуют разные способы. Но как было соотнести это знание с образом лишнего человека в русской литературе?

Почему от юности осталось такое ощущение скудности и неловкости? Ведь все были примерно одинаково одеты, все неважно питались, все жили в коммунальных квартирах?