Никита Кричевский - Экономика во лжи. Прошлое, настоящее и будущее российской экономики

• Название: Экономика во лжи. Прошлое, настоящее и будущее российской экономики
• Автор: Никита Кричевский
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-71943-3

Устойчива ли экономическая модель, возведенная на лжи и лицемерии? О чем стыдливо молчат политики и экономисты? Почему иностранный опыт не приживается в российских условиях? В чем суть пенсионной системы у нас и «у них»? Можно ли быть уверенным в сохранности сбережений? Эта книга – о лжи в российской экономике. С конкретными примерами, уникальными историческими фактами, неординарными предложениями по избавлению от душной, унизительной поволоки. Лицемерие, двуличие видны в современной России всюду: в международных отношениях, во взаимодействии государства и общества, в межличностных контактах, во внутренних монологах. Экономика – и как система хозяйствования, и как наука – не стала исключением. О самых острых и злободневных проблемах российской экономики в своей книге размышляет доктор экономических наук, профессор Никита Александрович Кричевский. Автор откровенно, с доступной научной логикой обосновывает несостоятельность принятых в нашем обществе экономических стереотипов и постулатов.

---

И все же наиболее красноречивым примером успеха антикоррупционной кампании по праву считается Сингапур – маленькое островное государство с населением всего в 5,5 млн человек. Сингапур от России вроде бы бесконечно далеко. Однако роднит наши страны знакомое нам из истории жесткое до авторитарности государственное управление, ставшее ключевым фактором не только в победе над коррупцией (в ИВК-2012 Сингапур занимает пятое место), но и в достижении этой страной впечатляющих показателей экономического развития[75].

Причины коррупции в Сингапуре схожи с аналогичными в других азиатских странах, да и не только в них. Во-первых, это возможность незаконного обогащения, которой, в зависимости от вверенных полномочий, обладают государственные служащие. Во-вторых, мизерная оплата труда бюрократии. В-третьих, неэффективность правоохранительной системы, иными словами, низкая раскрываемость преступлений коррупционного характера. «На одном полюсе, где очень мало возможностей, достойная заработная плата и эффективная охрана правопорядка, коррупция будет минимальной; на другом, где много возможностей, низкие зарплаты и слабая полиция, коррупция будет значительной»[76].

В исследованиях антикоррупционных успехов Сингапура чаще всего упоминаются такие шаги, как разработка кодексов поведения чиновников, упрощение бюрократических процедур, устранение двусмысленности в законодательстве, ужесточение уголовной ответственности за коррупционные преступления, обеспечение независимости судебной системы и, конечно, существенное повышение заработных плат чиновников (после повышения денежного содержания высших должностных лиц Сингапура в 1989 и 1994 гг. их зарплаты стали самыми большими чиновничьими зарплатами в мире).

Все это верно. Однако ключевую роль в победе над коррупцией в Сингапуре сыграло Бюро по расследованию коррупции (CPIB). Образовано оно еще в 1952 г. британским колониальным правительством, за восемь лет до обретения Сингапуром независимости. В настоящее время функционирует в административных рамках канцелярии премьер-министра и возглавляется генеральным директором, подчиняющимся непосредственно премьеру (первому лицу государства)[77]. Деятельность Бюро не зависит от полиции Сингапура и других государственных органов.

В середине нулевых в трех подразделениях Бюро – следственном, справочно-информационном и административном – работал всего 71 сотрудник: 49 следователей и 22 вспомогательных работника. Удивительно, но несколько десятков человек, наделенных беспрецедентными полномочиями и солиднейшим социальным пакетом, успешно справлялись с коррупционными проявлениями в 5,5-миллионном Сингапуре.

После принятия в 1960 г. Закона о предотвращении коррупции Бюро было наделено обширными полномочиями. «Методы работы Бюро поистине авторитарны. Оно имеет исключительное право без решения суда задерживать и обыскивать подозреваемых в коррупционных деяниях, если на то есть основания в соответствии с законом. Может вести расследование не только в отношении подозреваемого, но также его родственников и поручителей, проверять любые их банковские, долевые и расчетные счета и финансовые записи. Может вызвать на допрос свидетелей, а также расследовать любые правонарушения, вскрывающиеся в ходе изучения коррупционного дела.

Бюро вправе привлечь к суду любого гражданина, независимо от его статуса, ранга или вероисповедания. Исключений для высших госслужащих, как это имеет место в России, не делается. Особое внимание уделяется работникам правоприменительных органов и служащим, которые по роду своей деятельности занимают потенциально коррупционные должности»[78].

Секрет успеха прост: достойное материальное вознаграждение и подобающий социальный статус чиновничества, простые и понятные нормы и регламенты, но главное – неотвратимость наказания за коррупционные преступления, распространяющаяся на всех граждан страны.

Федеральная антикоррупционная служба

В России, несмотря на давно уже ставшую привычной негодующую риторику высших государственных служащих, обуздать коррупцию не удается на протяжении уже более двух десятилетий (за аналогичный период Сингапур вплотную подошел к списку стран с наименьшим уровнем коррупции). Как говорится, хотели бы – справились, однако, вместо того чтобы осуществить известные всему миру и многократно апробированные в разных странах мероприятия, наши руководители снова и снова пускаются в пустопорожние размышления о мнимой эффективности тех или иных антикоррупционных действий. В чем причины?

С одной стороны, власть, раздавая чиновникам ментальные индульгенции в обмен на лояльность, надеясь на крепость уз «брака по расчету», не озадачивается наведением порядка в своих рядах. С другой стороны, нефтяное безумие первого десятилетия нового века, трансформировавшееся в существенный рост уровня жизни населения в нулевые (при недавней катастрофической бедности россиян в девяностые), до недавних пор позволяло обществу расценивать коррупционные издержки как относительно терпимые.

Круговая порука, сковавшая одной цепью[79] все ветви и уровни государственной и муниципальной власти и перекинувшаяся на реальный сектор экономики, кажется, отвела маятник коррупционного недовольства в крайнюю позицию. Через короткий промежуток времени, в течение которого от власти под действием различных объективных и субъективных обстоятельств отойдут наиболее одиозные представители правящей касты, распрямляющаяся пружина приведет к многочисленным антикоррупционным кампаниям, в ходе которых, вполне вероятно, будут наказаны и те, кто непосредственного участия в коррупционных деяниях не принимал.

Такова «бессмысленная и беспощадная» российская ментальность[80].

Чтобы избежать реализации негативного сценария, самое время вернуться к идее создания Федеральной службы по противодействию коррупции, предлагавшейся мной и моими коллегами из Института национальной стратегии в рамках альтернативного законопроекта «О противодействии коррупции» (принятый 25 декабря 2008 г. Федеральный закон № 273-ФЗ «О противодействии коррупции», как и предполагалось, оказался беззубым, не оказавшим сколь-нибудь существенного влияния на снижение уровня коррупции в стране, зато в бесчисленный раз дискредитировавшим антикоррупционные потуги власти).

В главе 2 «Меры по предупреждению и противодействию коррупции» законопроекта мы предлагали создать специализированную Федеральную службу по противодействию коррупции, подотчетную исключительно президенту страны как первому лицу государства. В соответствии с ратифицированной 17 февраля 2006 г. Конвенцией ООН против коррупции данный государственный орган должен обладать необходимой самостоятельностью, чтобы выполнять свои функции эффективно и в условиях свободы от любого ненадлежащего влияния. Для выполнения поставленных задач Служба должна быть обеспечена необходимыми материальными и кадровыми ресурсами.

К компетенциям Службы мы, в частности, относили: разработку, проведение, координацию и надзор антикоррупционной политики, принятие и реализацию мер, направленных на эффективное и скоординированное предупреждение и противодействие коррупционных правонарушений, поддержку и развитие международного сотрудничества и технической помощи в предупреждении коррупции и борьбе с ней, в том числе принятие мер по изъятию коррупционных доходов.

Полномочия Службы должны быть такими: вести расследования с применением всего арсенала оперативно-разыскных средств; осуществлять проверку деклараций и уплаченных налогов; ходатайствовать о приостановке полномочий, избрании меры пресечения подозреваемым в коррупционных преступлениях, а также о наложении обеспечительных мер на имущество, происхождение которого предположительно является преступным.

В законопроекте особо подчеркивалось, что Служба будет рассматривать все сообщения, в том числе анонимные, но содержащие доказательную базу, о любых случаях, которые могут быть квалифицированы как коррупционные.

Не будет ли означать реализация этого предложения создание нового силового суперведомства? Да, будет. В условиях, когда совокупный коррупционный оборот страны превышает объем федерального бюджета, более мягкие меры бессмысленны. Как и опасения, что в более чем 140-миллионной России не найдется нескольких тысяч высококвалифицированных порядочных специалистов, готовых за идейные принципы, высокое денежное содержание и соответствующую беспрецедентности задач социальную компенсацию исполнить долг перед Родиной.

Еще один способ структурировать предстоящий антикоррупционный разгул в дополнение к предложению по созданию Федеральной службы по противодействию коррупции – это привлечение гражданского общества. В этой связи имеет смысл вернуться к практике системы народного контроля, существовавшей во времена позднего СССР (Закон о народном контроле в СССР был принят 30 ноября 1979 г.).