Станислав Михайлов - Жемчужина

• Название: Жемчужина
• Автор: Станислав Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика

Продолжение романа «Эра воды».

Действие, в основном, на древнем Марсе. Главные герои те же.

Технологическая НФ в антураже покорения Солнечной системы: с элементами мистики, личным героизмом и нетривиально развернувшейся любовной историей.

Это роман о Поле Джефферсоне.

История парня из недалекого будущего: молодого ученого, судьбою заброшенного на Ганимед.

Мир к тому времени насытился и отошел от материально-денежных мотиваций; основным стимулом развития стало научное любопытство.

Люди приступили к исследованию и преобразованию планет Солнечной системы, создавая на них земные условия для жизни. Ганимед — крупнейший из Галилеевых спутников Юпитера — был одним из первых пробных камней в этой игре. И он же оказался яблоком раздора между двумя социальными группами: преобразователями и натуралистами.

---

— Вот и у нас так же получилось, значит. Еще горы видели. Представляешь, пустыня, глинистая, как-то называется это…

— Такыр?

— Да, кажется, такыры, вся земля в трещинах. А на горизонте горы. Только мы по карте-то видим, что гор там нет. А вообще, Пол, ты должен бы знать, что миражи бывают не только в пустыне.

— Ну, я знаю, вообще-то… Над морем бывают. На море я, просто, бывал реже, чем в пустыне, если не считать Ганимеда и Марса. Но на Ганимеде с миражами тухло, если только собственная рука двоиться начнет, когда напряжешься, чтоб ее разглядеть… а на Марсе, вроде, случаются, но мне не везло.

— Может, сегодня увидим. Жаркий день, а вода холодная. Вдруг повезет.

— Вдруг, — согласился я, почти засыпая.

— Пол, прикройся, обгоришь, — строго потребовала Катя.

— Да ладно… Север же…

— Северный загар сильнее. Здесь ультрафиолет жестче. Объяснить, почему?

Вот так и вижу ее глаза с прищуром. Хотя сидит в контрсвет. Хотя мои глаза закрыты. Все равно вижу. Потому что живу с этой женщиной уже давно и потому что безумно ее люблю.

Не дождавшись реакции, Катя Старофф, лидер-инспектор Комитета Контроля, собственноручно набросила на меня какую-то тряпку из числа взятых с собой в круиз. Наш круизер тем временем покачивался на мелкой волнишке, чуть слышно чавкающей под днищем.

— Как думаешь, Пол, прошлое изменяемо?

Мы уже не в первый раз подходили к этому вопросу с разных сторон, поглядывали на него искоса. Похоже, настала пора задать его в лоб, к чему бы это ни привело. Молодец, Катя.

— Что ты молчишь? — в ее голосе легкое нетерпение.

— Я думаю.

— О чем?

— С чего начать. Точнее, к чему вернуться, чтобы начать заново…

— Ну, и?

— Мы являемся плодом прошлого. Вся совокупность событий так или иначе отразилась в мире, в котором мы живем сейчас. И в нас. Время течет в одну сторону. Мы не можем вернуться в прошлое, чтобы что-то там изменить. А если бы смогли, возникло бы противоречие, парадокс. В самом деле, как бы мы могли повлиять на то, что нас создало, ведь тогда бы мы были другими или вообще не родились. Но кто тогда отправился бы в прошлое, чтобы его изменить? Мы из прошлого, которого больше нет? Что-то вроде бесконечного цикла, не имеющего выхода. На курсе программирования это называли зацикливанием или, ближе к нашему случаю, бесконечной рекурсией, погружением самого в себя. Ошибочная ситуация для программы. Или это было бы уничтожением. Как мифическая змея, поедающая себя, укусив собственный хвост.

Я замолчал и промочил горло глотком воды. Поморщился. На солнце вода в бутылке нагрелась, надо было брать термо-, а не обычную, или хотя бы держать в тени. Кстати, можно же просто привязать ее к лодке и бросить за борт…

— Однако? — Катя с усмешкой продолжила за меня.

— Однако, да… Давай бутылку охладим? Веревка где-то была…

— В сетку положи.

— А, точно, рыбаки…

Я запихнул бутылки с водой в садок, оставленный на лодке прошлыми отдыхающими, и выбросил за борт. Подергал за веревку — вроде, надежно. Ну, вот и славненько.

— Итак, что я там…

— Однако…

— Да. Однако, это лишь одна версия. Привычное восприятие мира. Иллюзия реальности или реальность? Что, если это мираж?

Катя кивнула, предлагая продолжать, и приложила ладонь к глазам, прикрываясь от солнца: что-то там вдалеке ее заинтересовало, может, чайки.

— Итак, мы видим непрерывное время, как поток, в который можно войти и двигаться в единственную сторону. А что если это не поток? Что если прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно, но наше восприятие устроено таким образом, чтобы не видеть лишнего? Как если представить себе существо, живущее на поверхности ножа… — я сказал это и вздрогнул, поняв, что повторяю слова Лиен. Она объясняла мне нечто, связанное с межвременными каналами, на примере заготовки из глины и рассекающего ее ножа.

Катя отняла руку от лица и ткнула пальцем в небо:

— Пол, что-то летит. Низко.

Я пожал плечами:

— Аэрокар какой-нибудь. Или робот-наблюдатель.

— Не робот. Больше похоже на кар.

— Ну и отлично… — я хотел вернуться к ускользающему пониманию, к вот-вот готовому проклюнуться ростку ясности, и какие-то там пролетные аэрокары не слишком волновали меня в этот момент. — Так вот, существо, живущее на поверхности ножа и видящее только в двух измерениях, никогда не предположит, что кто-то может подойти сбоку. Ну, то есть, не по лезвию, а со стороны воздуха — для двумерного такой стороны просто нет. Но она же есть!

— Пол, а почему ножа?

— Что «почему»?

— Ножа. Почему именно ножа, а не листа, например?

— Не знаю. Пришло в голову. Он сюда поворачивает?

— Вроде, да…

Негромкий гул отчетливо донесся со стороны. Точно, аэрокар. Уже можно различить форму корпуса. Патрульный, что ли…

— Накину-ка что-нибудь… — я быстро натянул майку и шорты. — Интересно, что у них стряслось? Селедка сбежала или моржи пошли на нерест?

По широкой дуге муха аэрокара, постепенно увеличиваясь в размерах, приближалась к нам.

— Патрульный, — кивнула на него Катя. — Чего это они…

— Наверное, сюрпризом прилетел Бобсон, сейчас сиганет к нам третьим, — хмыкнул я.

Катя рассмеялась.

— Нет, Роб человек серьезный. Я бы, скорее, ожидала это от Надира.

— Хм, а мне-то как раз казалось, что Камали — человек серьезный…

— Ты просто плохо его знаешь… Пол, прыгай!

Оглянувшись, я увидел, как аэрокар на полном ходу словно споткнулся о невидимую преграду и резко пошел на снижение. Снова, как тогда на Марсе, течение времени замедлилось, мне показалось, я вижу, как под пикирующей машиной плывет ее тень, как неспешно Катя приседает, отталкиваясь от обреченной лодки, как, никуда не торопясь, складываются клочки пены в едва заметные барашки на острых верхушках волн.

Я прыгнул в другую сторону, чтобы создать противоположный импульс и дать нам обоим шанс отлететь подальше. Забурлило море, пузырями окружив мою голову, зашумело в ушах. Ледяная вода вытолкнула в верхний, более-менее прогревшийся слой, и я изо всех сил погреб, стараясь уйти как можно дальше от лодки. Возможно, умнее было бы нырнуть, но за свою интернатскую и небесную жизнь я, к стыду своему, так и не научился как следует плавать, не то что нырять.

За спиной ухнуло. Огромная волна подхватила мое тело, плавно подкинула, как на американских горках, и почти сразу же сбросила с себя. Ее сменила другая, еще сильнее, за ней еще несколько. Я развернулся, кое-как удерживаясь на плаву. Ни лодки, ни аэрокара видно не было. Но зато вдалеке, над гребнем волны, мелькала светлая точка. Это Катя! И она машет мне рукой.

Поняв, что замечена, Катя выразительно постучала по запястью. Что она имеет в виду? Да коммуникатор же. Я выключил его на время… В общем, выключил, а включить забыл.

— Пол! — раздался Катин голос сразу же, как я активировал устройство. — Ты баран.

— Знаю, дорогая! — радостно крикнул я, все еще не веря, что обошлось.

— Не выключай коммуникатор. Или не забывай включать.

— Да, радость моя!

— Ты не тонешь? Я плыву к тебе, держись.

Ну, да, она же знает о моих навыках пловца: чуть лучше кирпича.

— Постараюсь.

На самом деле, стараться особенно не пришлось. Поймав ритм волн, чтобы не захлебываться, я вяло помахивал руками и ногами, без труда удерживаясь на поверхности. Катя добралась до меня быстро, она-то плавала как тюлень. А по дороге умудрилась прихватить какую-то оранжевую штуку, сверкающую зеркальцами словно новогодняя игрушка и подобно буйку плясавшую в пене на месте падения аэрокара.

— Спас плот, — выдохнула она, чмокнув меня мокрыми солеными губами. — Секунду…

Она на что-то нажала, и небольшой оранжевый мешок начал надуваться, разворачиваться, становиться все больше и больше. Меньше, чем за минуту он превратился в приличных размеров надувной плот с тентом, — пожалуй, раза в полтора больше нашей лодки. Покрутившись вдоль борта, мы нашли место для загрузки с уровня воды и заползли вовнутрь.

— Уфа… — выдохнула Катя и поцеловала меня, долго не отрываясь. — Живы, — она села и тряхнула мокрыми волосами, разбрызгивая воду вокруг как выбравшаяся из лужи собака.

Я пробежался на четвереньках по периметру плота, заглядывая в прозрачные окошки над его бортами, но, кроме нас, в море ничего больше не обнаружилось.

— Пошел ко дну. И лодку утянул, — Катя открепила от стены маленькую бутылочку с водой. — Хлебни.

Пока я пил, она активировала микро генератор. Теперь у нас будет и вода, и подвижность. Синтезатора нет, но зато есть пищевые таблетки. А связь и так была. Я покосился на свой коммуникатор. Уж не по нему ли нас засекли? Что-то слабо вверится в совпадения…

— Не думаю, Пол, — Катя поймала мою мысль. — Мы с тобой входим в число очень зашифрованных особ. За нами непросто следить.