Станислав Михайлов - Жемчужина

• Название: Жемчужина
• Автор: Станислав Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика

Продолжение романа «Эра воды».

Действие, в основном, на древнем Марсе. Главные герои те же.

Технологическая НФ в антураже покорения Солнечной системы: с элементами мистики, личным героизмом и нетривиально развернувшейся любовной историей.

Это роман о Поле Джефферсоне.

История парня из недалекого будущего: молодого ученого, судьбою заброшенного на Ганимед.

Мир к тому времени насытился и отошел от материально-денежных мотиваций; основным стимулом развития стало научное любопытство.

Люди приступили к исследованию и преобразованию планет Солнечной системы, создавая на них земные условия для жизни. Ганимед — крупнейший из Галилеевых спутников Юпитера — был одним из первых пробных камней в этой игре. И он же оказался яблоком раздора между двумя социальными группами: преобразователями и натуралистами.

---

Она действительно достала из сумочки маленькое аккуратненькое зеркальце, от которого за километр разило подлинной стариной, и показала мне меня. Нда. Ну, хотя бы без волос под губой. Толстоват, но сгодится. Наш парень.

— Прабабкино, — шепнула Катя сквозь личину Серьезной Дамы.

— А, позвольте спросить, как вас величать? — подделываясь под ее вид, спросил я.

— А вам меня величать не придется, друг мой. Здесь мы распрощаемся. Коммуникатор доведет вас до такси. Встречаемся в условленном месте.

Она протянула руку, я пожал. Чуть дольше, чем положено по этикету для Серьезных Дам. Катя сжала мне ладонь и совершенно серьезно произнесла:

— Не дай им себя убить.

Отпустила руку и, развернувшись, как курсант на плацу, совершенно не своей, корявой походкой направилась восвояси. Я немного подождал, любуясь искусственным закатом. Красное солнце плавилось в стеклах или проблескивало сквозь жалюзи, сзади негромко шумел город из далекого человеческого прошлого. Трое господ в черных костюмах неспешно переговаривались в сторонке, одинокая девушка вела белую собачку, держа на плече зонтик.

«Здесь и дожди бывают, что ли? Или это от солнца?» — успел подумать я, и тут запиликал коммуникатор. Над ним возникла стрелка, указывающая направление. Что ж, прощай, Гелиополис, Солнечный город. Так и не посмотрев путем на твои забавы, покидаю я тебя. И слава богу. К черту эти карнавалы-гулянки.

Маршрут, проложенный автонавигатором, был, наверное, самым коротким. А, может быть, вовсе и не авто-, а живой навигатор Катя продумала, как мне максимально избежать скоплений людей или, иначе говоря, свидетелей.

Спустившись по лесенке, я обнаружил перед собой берег самой настоящей реки, закованной в каменные набережные. Головы мраморных львов украшали ее. Я проследовал по набережной до моста, красивой дугой перекинутого с берега на берег, перешел по нему, свернул, затем миновал еще несколько переулков и неожиданно выскочил прямо к парковочной стоянке внешних такси. В Гелиополисе ими служили небольшие легкие вездеходы, в народе именуемые «стрекачи». Стереообраз такой машины вращалась прямо над пустой стоянкой. Обычные стрекачи обходились динамически масштабируемыми колесами, позволяющими им плавно и быстро катиться по относительно ровной местности, даже если она завалена камнями или рассечена небольшими трещинами. Чтобы повысить проходимость на сложных участках, лунный вариант снабжался шагово-хватательными манипуляторами, по шесть телескопических с каждой стороны. В собранном состоянии они спокойно лежали вдоль бортов. На нашем, марсианском, на котором пришлось покататься, их не было. Модель там постарше, что ли…

Над всеми машиноместами горели надписи. Зеленые, желтые или красные. Одна из зеленых гласила: Ник Коллинз. Ага, это для меня. Заказала заранее, умница, правильно, тут наверняка бывает дефицит, с их массовыми увеселениями-то. Решат всей оравой покататься — и жди меня, Катя, пока освободится такси. Зеленая надпись — значит, время подходит, скоро подадут.

Машины подкатывали, люди выходили или садились и уезжали. Не то, чтобы помногу, но то там, то тут… Наконец появился и мой железный конь. Нет, не конь, жук-плавунец на колесиках, со сложенными по бокам лапками. Я подошел, и он, сверившись с моим коммуникатором, распахнул дверцу.

Забравшись в кабину, я устроился поудобнее и дал команду на выезд.

Мы вывернули со стоянки и вошли в тормозящий тоннель. Большое колесо, набитое, в основном, бездельниками, продолжало крутить свои круги, а мы, нанизавшись за монорельс, начали разгон в противоположную сторону. Торможение есть разгон — такова теория парадоксальности гравитационных колес. И снова ускорение чуть-чуть вжало меня в упругую спинку кресла, а когда отпустило, я почувствовал себя почти как на Ганимеде. Здравствуй, настоящая Луна. Право, в свете увиденного, мне должно бы быть неудобно приветствовать тебя без цилиндра.

И покатился вездеход по однообразной серой равнине под черным небом, украшенным ярким диском солнца. В пару к нему, нисколько не стесняясь ослепительного соседства, кривился узкий серп Земли.

Непривычно резкие тени резали глаза, поэтому я скорректировал светофильтры. Автопилот прекрасно справлялся с дорогой, а чего бы от него было еще ожидать? Пейзаж мне быстро наскучил, да и сам я устал изрядно. Не заметил, как уснул.

Открыв глаза, я не смог сообразить, где нахожусь. Под ногами лежала мощеная треугольными плитами дорожка. Шириной она была едва ли метра два и казалась еще более узкой из-за стен, ограничивающих ее с обеих сторон. Стены из гладко отесанного желтоватого камня словно бы пытались сомкнуться над головой, но все же оставляли там узкую прорезь для тонкой полоски голубого неба — единственный путь к свободе.

Меня опять гнали. Преследователи думали, что теперь я в ловушке, и не особенно спешили появляться. Действительно, куда бы мне деться из узкой щели, один выход из которой контролируют они, а другой — наглухо перекрыт. Там тупик, и нет смысла лезть за мной и рисковать поцеловаться с огнелучом, когда можно просто подождать, когда я, рано или поздно осознав безвыходность положения, решу вернуться.

Я усмехнулся. Куда бы мне бежать, говорите? Я предпочел бы погибнуть, приняв бой на выходе, чем сдаться. И гибель моя была бы бесславной. Так бы и произошло, не будь я учеником Дсебы.

«Дсеба…» — это имя вывело меня из ступора. Я — в теле Ксенаты, но я не управляю им, как было когда-то. Попробовал: нет, ни один мускул не слушается, даже дыхание подчинено не моему ритму. Итак, я в его теле так же, как он приходил в мое: все видел, ощущал, но не мог управлять. Не мог управлять, но мог говорить со мной. Впрочем, сейчас от меня ему толку никакого, одна помеха, и я решил обождать.

Тем временем, я — то есть мое тело — то есть тело Ксенаты — ловко подпрыгнул, уперся в противоположные стены босыми ногами и голыми руками и, лихо перебирая ими, пошел вверх. Снятые сандалии лежали на животе, туго примотанные чем-то вроде шарфа. «Ну ты даешь», — подумал я, и в тот же момент его ритм сбился. «Пол», — услышал я, — «прошу, не сейчас».

«Черт, как же мне не думать…» — началась отчетливая мысль, но я перехватил ее, размыл, сделал нерезкой, как бы не очерченной. И все дальнейшие мысли изо всех сил старался смягчать и ни в коем случае не обращать к нему, чтобы не отвлекать. Ведь он боролся за свою жизнь. Или, кто знает, возможно, за наши тоже.

А Ксената все шел и шел вверх по параллельным стенам. Жара, похоже, совершенно не мешала ему. Мне было любопытно, как он выкрутится, когда дойдет до крыш. Но в движениях моего, то есть его, тела ощущалась такая уверенность, словно оно знало, что делать. И действительно, когда подъем закончился и солнечный свет ударил по глазам, я, то есть он, ухватился пальцами за шершавый верхний край, кое-как оттолкнулся ногами и словно влип в камень противоположной стены, распластавшись по нему наподобие ящерки — удар практически не ощутился, и руки, вопреки моим опасениям, не сорвались. Как он умудрился так амортизировать… А. Ну, да. Это же Марс. Сила Ксенаты, конечно, адаптирована к условиям пониженного тяготения, в этом смысле он в несколько раз слабее меня, но вес-то меньше… Ситуация не располагала к долгим умозаключениям и решению уравнений с пределами, то есть какая из функций меняется быстрее при снижении гравитации: уменьшение мускульной силы и крепости костей или уменьшения силы инерции. Кроме того, пришлось бы учитывать весьма возможное изменение массы тела и разницу в росте: я предполагал, что марсиане были значительно выше землян, но, при этом, тоньше. На то имелись основания — достаточно посмотреть на рост деревьев, да и других организмов, в условиях ослабленного притяжения. Впрочем, не все существа увеличивались в размерах, некоторые даже мельчали из поколения в поколение, так что с выводами тоже спешить не стоило. Визуально оценить глазами Ксенаты все это я не мог, возможно, накладывалась его привычная оценка увиденного.

Как бы там ни было, факт на лицо: Ксената удержался. Он перемахнул через парапет и побежал по плоской крыше. Я чувствовал каждый шаг, словно сам босыми ногами скакал по нестерпимо горячему, нагревшемуся на солнце, камню. Словно сам, но, все-таки, чуть со стороны. Как приглушенная боль, как звуки из соседней комнаты, если открыта дверь.

Пробежка получилась недолгой, ведь раскаленная площадка, выложенная уже знакомой мне треугольной плиткой, заканчивалась метров через двадцать, неожиданно обрываясь в сад. Не раздумывая, я-Ксената спрыгнул, ловко перекувыркнулся, гася инерцию, и скрылся в тени густого кустарника, обсыпанного крупными розовыми плодами с твердой кожурой. Про себя я обозвал их гранатами за определенное сходство. Присев, он помассировал мышцы, а затем развязал то, что я принял за шарф, обулся в сандалии и взял в руку устройство, подозрительно напоминавшее боевое. Второе такое же замотал обратно. Так вот что оттягивало одежду и давило в спину, к ней были примотаны… как их назвать…