Дэвид Митчелл - Блэк Свон Грин

• Название: Блэк Свон Грин
• Автор: Дэвид Митчелл
• Жанр: Современная проза

Митчелл вновь удивляет читателя. «Блэк Свон Грин» отличается от всех его романов. Эта книга наполнена аллюзиями на все значительные произведения мировой литературы и все же стоит особняком.

И прежде всего потому, что главный герой, Джейсон Тейлор, мальчик, тайком пишущий стихи и борющийся с заиканием, хотя и напоминает нам героев Сэлинджера, Брэдбери, Харпер Ли, но в то же время не похож ни на одного из них.

Тринадцать глав романа ведут нас от одного события в жизни Тейлора к другому.

Тринадцать месяцев — от одного январского дня рождения до другого — понадобилось Джейсону Тейлору, чтобы повзрослеть и из мечущегося, неуверенного в себе подростка стать взрослым человеком. Из утенка превратиться в лебедя.

---

Я купил хот-дог в какой-то недружелюбной закусочной и устроился с ним на лавочке в парке. Парк имел форму треугольника. Чинары здесь выглядели жалко, листва пожухла, август подходил к концу. В магазинах висели плакаты «СКОРО В ШКОЛУ». Эти последние дни свободы трещали, как последние конфетки тик-так в почти пустой упаковке.

До сегодняшнего дня я был уверен, что смогу легко заменить дедушкины часы, надо только найти такие же. Но теперь все сложнее – я должен найти кучу денег. Я жевал свой хот-дог и думал о том, как (а) я смогу убедить родителей, что часы пропали и (б) представить все так, чтобы в этом не было моей вины и (в) сделать свою ложь неуязвимой к допросам.

Это невозможно.

Когда ты только начинаешь есть хот-дог, он очень вкусный, но когда доедаешь, на вкус он становится похож на свиные яйца. Джулия говорит, что именно из них-то хот-доги и делают.

Мамина подруга Ясмин Мортон-Бэггот владеет бутиком «La Boite aux Mille Surprises», но хозяйничает здесь мама, а помогает ей ассистентка Агнесс. (отец называет это место «бутик-нервный тик») «La Boite aux Mille Surprises» – это полу-магазин, полу-галерея. В магазине продаются вещи, которые можно достать только в Лондоне. Перьевые ручки из Парижа, шахматные доски из Исландии, атомные часы из Австрии, драгоценности из Югославии, маски из Бирмы. Второе помещение – галерея. Покупатели приезжают со всей Англии, потому что Ясмин Мортон-Бэггот знает художников со всего мира. Самая дорогая картина в галерее принадлежит кисти Волкера Олденбурга. Волкер Олденбург пишет картины в стиле «модерн», а студия у него – в погребе для картошки. Я не могу точно сказать, что изображзено на картине «Туннель9», но это стоит 1950 фунтов.

Это мои карманные деньги за тринадцать лет.

– Мы прастнуем, Джейсон. – У Агнесс был легкий уэльский акцент, поэтому я не всегда понимал ее. – Твоя мама только что продала картину.

– Отлично. Одну из дорогих?

– Самую-самую дорогую.

– Здравствуй, милый. – Мама вышла из галереи. – Как провел утро?

– Эммм… (Палач заблокировал «неплохо») Отлично. Агнесс говорит, ты только что продала… (Палач схватил «самую»)… дорогую картину?

– О да, клиент попался сговорчивый.

– «Сговорчивый»? – Агнесс сурово посмотрела на нее. – Да он с рук у тебя ел, Хелен. Машины всегда теряют в цене, но искусство только дорожает. Если б ты хотела, ты могла бы продать ему графство Глочестершир.

А потом я увидел ее.

Три девушки вошли в галерею. На вид – лет шестнадцать. Богатые. У одной в глазах подлость, а на лице – столько прыщей, что на косметику нет никакой надежды. Вторая выглядела так, словно раньше была треской, и какой-то волшебник-неудачник превратил ее в человека. Но третья – та, что вошла первой – она могла бы сняться в рекламе шампуня. Эльфийские уши, эльфийские глаза, кремовая футболка, лакричная мини-юбка, и колготки, которые выглядели, как золотая пыль на ее идеальных длинных ногах; и волосы цвета ириски; я бы жизнь отдал только за то, чтобы зарыться в них лицом. (обычно изгибы женских тел не влияют на меня так сильно, но она…). Даже ее эльфийская меховая сумочка с орнаментом в виде подсолнухов была словно изготовлена в мире, где нет места уродству. От нее невозможно было отвести взгляд, и, чтобы не смущаться, я скрылся в мамином кабинете. Мама зашла туда через минуту, чтобы позвонить Ясмин Мортон-Бэггот. Агнесс осталась в галерее за главную. Мама не закрыла за собой дверь, и сквозь дверной проем, между двумя гиганскими подсвечниками из Палермо и под янтарной лампой из Польшы я увидел эльфийскую попу. Попа была в зоне моей видимости пока Прыщавая и Треска просили Агнесс снять со стены древний свиток из Китая. Их голоса были полны роскоши и богатства. Я все еще поедал глазами изгибы тела девушки-эльфа, – и вдруг я увидел, как ее пальчики проникают под стекло витрины, хватают опаловые серьги и суют их в сумочку с орнаментом в виде подсолнухов.

Проблемы, вопли, угрозы, полиция, ныл Жалкий Червь. Заикание на судебном процессе, когда тебя вызовут для дачи показаний. Ты уверен, что ты действительно видел то, что ты видел?

– Ма-а-ам, – прошипел я.

– Ты уверен? – Спросила мама. Я кивнул. Мама сказала Ясмин Мортон-Бэггот, что перезвонит, повесила тробку и взяла «Паларойд-инстаматик».

– Сфотографируешь их, когда я скажу? (Я кивнул.) Хороший мальчик.

Мама дошла до входной двери и закрыла ее. Агнесс заметила это, и атмосфера в магазине вдруг сгустилась – возникло напряжение, как перед дракой в школе. Девушка-Эльф подала знак сообщницам: «пора уходить».

– Дверь закрыта! – Голос у девушки-эльфа был бесстыдный.

– Я знаю. Я только что закрыла ее.

– Ну, значит, вы можете открыть ее, правильно?

– Могла бы, но… – мама позвякивала ключами, – у меня проблема. Одна воровка только что положила пару очень ценных австралийских опаловых сережек себе в сумочку. По-моему, очевидно, что я должна защитить свои ценности. А воровка хочет сбежать с ними. Получается патовая ситуация. А что бы вы сделали на моем месте?

Прыщавая и Треска уже готовы были заплакать.

– Я скажу вам, чего бы я не стала делать, – голос девушки-эльфа звучал угрожающе, – если бы я была жалким продавцом-консультантом, я бы не стала так походя бросаться жалкими обвинениями.

– Что ж, значит вы легко сможете доказать «жалкость» моих обвинений, показав, что у вас в сумочке. Только вообразите, как глупо будет выглядет жалкий продавец-консультант, когда увидит, что в вашей сумочке нет опаловых сережек.

На секунду я подумал, что девушка-эльф как-то умудрилась вернуть серьги на место – и эта мысль привела меня в ужас.

– Я не позволю ни вам ни кому бы то ни было рыться в моей сумочке.

Она была крутая, эта эльфийка. Бой продолжался.

– Ваши родители знают, что вы воровки? – Мама повернулась к Прыщавой и Треске. – Как они отреагируют, если им позвонят из полиции?

Прыщавая и Треска прямо пахли чувствоми вины.

– Мы заплатим. – Девушка-эльф совершила первую ошибку.

– Заплатите за что? – На лице у мамы появилась какая-то жуткая улыбка.

– Вы не можете предъявить нам обвинение, если мы еще не покинули магазин. У моего отца есть отличный адвокат.

– Правда? И у меня есть, – весело ответила мама, – у меня есть два свидетеля, которые видели, как вы пытаетесь уйти.

Девушка-эльф так уверенно подошла к маме, что я думал, она ее сейчас ударит.

– ДАЙ МНЕ КЛЮЧ, ИЛИ ПОЖАЛЕЕШЬ!

– Ты разве еще не поняла? (я и понятия не имел, что моя мама настолько крута) Я тебя не боюсь. Ни капельки.

– Пожалуйста, – в глазах у Прыщавой заблестели слезы, – пожалуйста, я…

– В таком случае, – рявкнула девушка-эльф, – я сейчас просто возьму одну из твоих дерьмовых статуэток и выбью эту…

Мама кивнула мне, Давай!

Вспышка заставила всех трех девушек подпрыгнуть.

Паларойд выплюнул фото. Я помахал снимком, чтобы дать ему высохнуть. Потом сделал еще один снимок, на всякий случай.

– Что он, черт возьми, делает? – Голос девушки-эльфа дрогнул.

– На следующей неделе, – сказала мама, – я объеду каждую школу в городе, со мной будет полицейский и эти фотографии. Я начну с Челтенгэмского колледжа для девочек. – Треска испустила стон отчаяния. – Дирекотра в школах для девочек всегда такие сговорчивые. Они скорее согласятся исключить пару паршивых овец, чем допустить, чтобы история попала в газеты и запятнала репутацию школы. И знаете что? Я их в этом не виню.

– Офелия, – голос Прыщавой был похож на мурчание котенка, – давай просто…

– «Офелия»! – Мама наслаждалась моментом. – Какое редкое имя. Я не думаю, что в этом городе так уж много Офелий.

У Эльфа-Офелии не было выбора.

Мама позвенела ключами.

– Так, быстро вывернули свои сумочки и карманы наизнанку. Я хочу, чтоб вы сказали мне свои имена, адреса и номера телефонов. Да, у вас будут проблемы. Да, я сообщу обо всем в вашу школу. Но я не буду вызывать полицию.

Все три девушки смотрели в пол.

– Ну, что вы решили?

Никто не сдвинулся с места.

– Как хотите. Агнесс, будь добра, позвони офицеру Мортону. Скажи, пусть освободит место в камере для трех магазинных воров.

Прыщавая положила Тибетский амулет на кассу, и слезы рекой потели по ее прыщавым щекам, проделывая две неровные борозды в толстых слоях макияжа.

– Я никогда раньше этого не делала, клянусь…

– Надо уметь выбирать друзей. – Мама посмотрела на Треску.

Рука Трески дрожала, пока она выкладывала на кассу датское пресс-папье.

Мама повернулась к главной.

– Скажи, это ведь у Шекспира была героиня, Офелия, верно? Это она сошла с ума в конце?

– Вот это да! – мы с мамой бежали по пассажу в супермаркете, чтобы успеть в кино на «Огненные колесницы». – Ты их просто по стене размазала!

– Круто, а? – Мамины туфли звонко щелкали по мрамору: тик-так, тик-так, тик-так. – Я достаточно в своей жизни повидала, и уж как-нибудь смогу поставить на место трех испорченных дурочек. (голос мамы звенел от восторга, она была счастлива). Как хорошо, что ты засек их, Джейсон. Прямо орлиный глаз. Если бы я была шерифом, я бы выписала тебе вознаграждение.