Мария Голованивская - Признание в любви: русская традиция

• Название: Признание в любви: русская традиция
• Автор: Мария Голованивская
• Жанр: Публицистика

Каждый человек хотя бы раз в жизни признается в любви и хотя бы раз в жизни такое объяснение слышит. Это очень яркий, важный момент, который может изменить судьбу. Осчастливить или заставить страдать. Но почему каждый раз, говоря о любви, мы говорим одно и то же? Почему говорим о своих страданиях, о невозможности жить без того, кого любим, почему пишем письма, читаем стихи? Откуда взялись крылатые выражения любовного признания? Есть ли что-то новое в сегодняшнем любовном объяснении? На все эти волнующие вопросы вы получите исчерпывающие ответы, прочитав новую увлекательную книгу Марии Голованивской. Автор разбирает детали, интерпретирует образы, используя в качестве примера любовные объяснения наиболее известных героев русской литературы – как классической, так и современной.

---

– А вот и убыдет. Ты небось в кино ходишь, билет покупаешь, а тут бесплатно хочешь?

– А сколько твой билет?

– Иди, иди с богом. Некогда мне с тобой лясы точить.

И в третий раз они встретились. И опять у реки, опять за полосканьем белья. И тут уж она догадалась: подкарауливал ее Олеша.

– Ну, говори, сколько твой билет стоит? – опять завел свою песню.

– Дорого! Денег у тебя не хватит.

– Хватит!

– Не хватит.

– Нет, хватит, говорю!».

О силе волос в деле обольщения мы читаем и в романе Абрамова «Дом»:

«После второй стопки Егорша сказал:

– Думаю, пекашинцы не пообидятся, запомнят приезд Суханова-Ставрова. Мы тут у Петра Житова, как говорится, дали копоти.

И вдруг прямо у нее на глазах стал охорашиваться: вынул расческу, распушил уцелевший спереди клок, одернул мятый пиджачонко, поправил в грудном кармане карандаш со светлым металлическим наконечником – всегда любил играть в начальников, – а потом уж и вовсе смешно: начал делать какие-то знаки левым глазом.

Она по первости не поняла, даже оглянулась назад, а затем догадалась: да ведь это он обольщает, завораживает ее».

К инструментам женской красоты относятся и ногти. Ногти, конечно, не имеют такой силы, как волосы, но определенные культурные коды за ними тоже числятся. Недаром древние люди наделяли ногти особенной ценностью, ведь они, так же, как и волосы, продолжают некоторое время свой рост после смерти человека.

Итак, маникюр, яркий лак на ногтях. О чем это?

Сама по себе прерогатива носить длинные ногти во многих культурах закреплялась лишь за высшей кастой и являлась знаком их особой избранности. Так было в Египте, Древней Греции, Сирии. Красить ногти могли в этих культурах лишь избранные – жрецы. И не менее избранное сословие – куртизанки. Жрецы и куртизанки опять находятся рядом – давайте возьмем это в очередной раз себе на заметку.

Известны многие колдовские ритуалы, связанные с ногтями и волосами: так, срезанные ногти человека использовались для различных заклинаний, среди которых и вызов дьявола для заключения с ним вечного союза. Это и понятно – волосы (шерсть) и ногти (когти) – звериные атрибуты, надежно ассоциированные с верховным злым существом – дьяволом или его аналогом.

Красные ногти, как и красные губы – безусловно, скрытая цитата из жреческих ритуалов. Красный цвет, как известно, символизирует цвет крови и отсылает к действиям, которые могут вызывать лишь трепет и поклонение. А также – околдовывание, очаровывание, лишение разума и воспаление воображения.

Помимо макияжа, подчеркивающего не только глаза, но и выделяющего особым образом губы, – и здесь мы может опять побаловаться толкованиями, возводя алый рот и к жреческим губам, обагренным кровью, и к виду алой раны, и к намеку на возбуждение женского полового органа (психоаналитики, торжествуйте!), – женщины еще обычно носят украшения, за которыми стоит особый исторический смысл. Смысл, опять и опять усиливающий сакральный характер женщины, соблазняющей мужчину.

Как правители и жрецы, женщины любят и носят кольца, не так ли? Те самые, которые мешают надеть перчатку, в которые забивается еда при готовке, те, которые соскальзывают с намыленной руки в сливную воронку – и хуже ничего себе представить нельзя. Но зачем кольца женщинам? Вот такой абсурдный вопрос я хочу задать. Отвечаю: кольца и другие украшения нужны женщинам отнюдь не на черный день, чтобы продать их и купить хлеба детям. Кольца и украшения – это славная женская история, обернутая золотой петлей вокруг пальца.

В Древнем Египте, Китае, у индусов, у древних греков кольцо рассматривалось как замкнутая окружность, символизирующая целостность и единство. У кольца нет ни начала, ни конца, поэтому именно оно и символизирует собой вечность и бесконечность. Женщины, таким образом, носят на пальце символ вечности и бесконечности.

Бесконечность, обернувшаяся вокруг пальца, издавна являлась символом власти. Это знак принадлежности к определенному кругу, особого положения. Владельца кольца можно рассматривать как обладателя собственной вселенной, которую он носит с собой. Потому оно служило непременным атрибутом чародеев, жрецов и королей. Известно, что у царя Соломона был магический перстень, с помощью которого он мог повелевать ангелами, демонами, всеми стихиями и духами природы. Теперь, думается, он у женщины.

Интересна трактовка кольца у алхимиков, ассоциирующих его со змеей, кусающей собственный хвост. Такое кольцо носит название Уроборос (букв. «пожирающий свой хвост» – мифологический мировой змей, обвивающий кольцом Землю, ухватив себя за хвост). Значение этого символа связано с идеей времени – ход времени сопровождается разрушением, поскольку прошлое как будто безвозвратно теряется, то есть время пожирает само себя. Во многих мировых мифологиях змей ассоциируется с циклами в жизни человека, в природе и во всей вселенной.

Сегодня кольца, как и серьги, в основном носят женщины, это вошло в стандарт женской внешности. Женщины забрали эту атрибутику у мужчин, причем забрали в недавнем прошлом – веке в XV–XVI, а окончательно начиная с века XIX. Почему так получилось? Неумолимая логика образа? Потребность одних вызывать безумную страсть, а других – ее испытывать? Общественный договор?

Обворожительный образ женщины дополняется также и ее голосом. Русалки, сводящие моряков с ума и затягивающие их в пучину, бездну – это вечный и точный сюжет, повествующий об особенных чарах женщины.

Но если в Европе мы отчетливо прослеживаем традицию мужского любовного пения (трубадуры, менестрели, минизингеры, оперные традиции, где женские арии исполняли певцы-кастраты и так далее), то в славянском мире светское пение – отчетливо женская прерогатива. Героини русских романов поют русские романсы (песни о любви), сводя своим голосом и пением мужчин с ума.

У Гончарова в «Облове» читаем:

– А я в самом деле пела тогда, как давно не пела, даже, кажется, никогда… Не просите меня петь, я не спою уже больше так… Постойте, еще одно спою… – сказала она [Ольга], и в ту же минуту лицо ее будто вспыхнуло, глаза загорелись, она опустилась на стул, сильно взяла два-три аккорда и запела.

Боже мой, что слышалось в этом пении! Надежды, неясная боязнь гроз, самые грозы, порывы счастия – всё звучало, не в песне, а в ее голосе.

Долго пела она, по временам оглядываясь к нему, детски спрашивая: «Довольно? Нет, вот еще это», – и пела опять.

Женщины перенимают мужские испанские любовные песни – романсы, распространившиеся в России в эпоху романтизма и прошедшие адаптацию через цыганскую среду. Ту самую среду, где гадают и привораживают. Это не означает, что я собираюсь отрицать очевидное – мужское светское пение или сегодняшнюю рок-культуру и авторскую песню, где именно мужское любовное пение находится в центре явления. Я говорю лишь о специфике русской традиции, выразившейся, например, в непременном обучении русских девушек пению под фортепиано и обязательное использование этого умения для обольщения потенциального жениха: «Спойте, спойте нам, Лариса Дмитриевна!» (А. Н. Островский «Бесприданница»).

На глубокие корни именно женского магического пения указывает и песнь-плач Ярославны в «Слове о полку Игореве», именно песнью она пыталась воздействовать на вражеские силы во спасение своего мужа.

Интересна трактовка голоса в народных верованиях славян. Прежде всего, голос – это атрибут «этого» мира, в противоположность «иному» миру, где царит безмолвие. Именно поэтому у нас считается неприличным громко разговаривать, смеяться, а в торжественных или ритуальных ситуациях принято говорить тихим голосом или даже шепотом. Любопытно и такое поверье: если невеста во время свадьбы охрипнет или лишится голоса, или если сорвется голос у кого-либо из поющих в церкви во время венчания, это может повлечь за собой смерть одного из новобрачных. В народной культуре голос – мощное средство воздействия, с его помощью можно навести порчу. У сербов и болгар, например, запрещалось слушать пение лазарок натощак, иначе они могли запеть домочадцев до истощения.

Само по себе пение – действие глубоко магическое. Культ и музыка, ритуал и пение связаны прочными историческими корнями. Именно поэтому сильный красивый голос – это особый дар, который высоко почитался и почитается многими народами. Люди любят пение, они очаровываются им, впадают от него в особое состояние.

Церковные песнопения позволяют Богу отчетливее услышать наши молитвы, говорят верующие. Мать, чтобы убаюкать младенца, поет ему колыбельную. Сирены и русалки именно через пение лишали моряков разума и увлекали их в гибельные пучины. Пение – особый инструмент, в том числе и в деле любовного соблазнения. К примеру, Лариса из «Бесприданницы» совершает грехопадение именно тогда, когда берет гитару и начинает петь, поскольку именно в этом момент она подтверждает и свое намерение – соблазнить, околдовать Паратова, или – как больше нравится – посылает ему сигнал, что соблазнена, околдована. Вот почему ее жених так противится этому пению: