Дмитрий Биленкин - Посол Земли

• Название: Посол Земли
• Автор: Дмитрий Биленкин
• Издательство: Знание
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1987

На далёкой-далёкой планете вся жизнь строго регламентирована, втиснута в узкие рамки, полна удушливого этикета, фальшивой любезности, обмана и нежелания сотрудничать. И люди никогда бы не заключили договор с Владыками, если бы не ночь Семилунья, когда любой может сказать любому в лицу всю правду, выплеснуть наболевшее и уйти с чистой совестью.

© Jozef Nerino

Первая публикация — журнал «Знание — сила», № 4, 1986.

---

— Не снизойдет ли слух достопочтенного и великого Посла до нашего недостойного голоса?

Вкрадчивая вязь слов была столь же привычной, как орнамент паркета, по которому они ступали, и Гундарев, еще не вникая в смысл сказанного, небрежно, как то предписано этикетом, шевельнул мизинцем левой руки. Впрочем, тут и вникать было не во что.

— О несказанная благодать! — голос Твора растекся неизъяснимым восторгом. — Ничтожны мои дальнейшие слова и грубы уста, их произносящие! Однако Высокоподнятые и Всеразумнейшие Владыки…

Гундарев, не подав вида, привычно насторожился.

— …Всеразумнейшие Владыки избрали меня, недостойного, для оповещения о предмете, могущем развлечь вечернее отдохновение Вашей Космичности… И как ни пустячен вышеозначенный предмет…

Звук транслятора бился в ушах, как жужжащая муха.

— Премного благодарен Владыкам! Лично и персонально, и от имени всех…

«Уф! — подумал Гундарев, откидываясь на сиденье реалета. — Кой черт, чего ради мы так печемся о Договоре? С кем? „Брат по разуму“, не угодно ли, — Твор! Кто мы им, а они — нам?..»

Унылые и неновые мысли. Гундарев их тотчас пресек. Если других соседей по Галактике нет и не предвидится, то все, что он делает, — надо. «Братьев по разуму», как и родственников, не выбирают.

Сотрудников, кстати, тоже. Теперь разговор с ними. До вечера осталось всего ничего, отдыхать некогда. Надо все обсудить. Проанализировать. Взвесить. Продумать возможные варианты… Хотя что тут такого? Гостей положено приглашать, развлекать, сколько уже таких вечеров было! Интересно, но утомительно. И уже скучновато. Рутина, банальщина. Может, и нечего все уж так обмозговывать, искать подкопы и контроверзы? Достаточно подкинуть задачу Рамиресу. Между прочим, почему мы с ним неизменно на «вы»?

— Послушайте, Рамирес, — сказал Гундарев, уединяясь с ним в кабинете. Интересно, почему мы до сих пор на «вы»? Что вы, ксеноэтнограф, об этом думаете?

— Гм… — пожал плечами Рамирес, что при его бочкообразной комплекции было делом нелегким. — Мы с вами, знаете ли, официальные лица.

— И вам никогда не хотелось расслабиться? Выпалить по-простецки: «Чепуху ты несешь, господин Посол!»

Неуловимая гримаса тронула губы мулата.

— Для разрядки было бы лучше всего, скорчив рожу, разок-другой кувыркнуться перед синклитом Великих…

— Ясно, вернемся к делу! Что вам известно об этом празднестве Семи Лун? Как расценивать приглашение участвовать в нем? Есть ли тут политический ход, и какой?

Темные выпуклые глаза Рамиреса уставились на Гундарева, не моргая. Смотрели в упор и насквозь, как через отлитую из стекла фигуру. Бестактностью это не было, такой взгляд возникал у главы экспертов в минуты сосредоточенности, но ощущать себя неодушевленным предметом удовольствие малое; усевшийся было Гундарев встал и прошелся по комнате, на что Рамирес не обратил никакого внимания: чинопочитанием он не страдал.

— Так! — сказал он, выходя из интеллектуального ступора. — К сожалению, из-за объема прочих работ Празднеством Семи Лун мы целенаправленно не интересовались. А теперь собирать сведения поздно. С уверенностью могу лишь сказать, что это нечто вроде нашего карнавала.

— Необходимы маски?

— Нет. У ридлян даже есть поговорка: «Нелепо, как маска в ночь Семилунья». Просто народное гулянье.

— Обычное, стало быть, гоп-гоп, тру-ля-ля, — Гундарев тяжело вздохнул. — Политическая подоплека?

— Пока не просматривается. Разрешите созвать экспертную группу?

«Порядок есть порядок, — усмехнулся про себя Гундарев. — Как же без ритуала!»

— Действуйте, — сказал он.

Семь лун, да, в ночном небе было точно семь лун. Гундарев впервые видел их вместе. В другое время он охотно полюбовался бы невиданным зрелищем, но сейчас ему было не до красот природы. Он чувствовал себя пловцом, ныряющим в бурную неизведанную реку. Неуютно и непривычно, а изволь держаться с дипломатическим достоинством, плыть, так сказать, в цилиндре и фраке, да еще, быть может, с сигарой в зубах…

Потоком была толпа. Она неслась, кипела, бурлила. Вдоль улиц и площадей катилось многоголосое эхо, и химерические фигуры на иззубренных выступах крыш, казалось, вздрагивали от криков, скалились в призрачном свете лун, вытягивая шипастые морды, поблескивающими стекляшками глаз приглядывались к веселью; вся эта клыкастая, чешуйчато серебрящаяся нежить словно оживала в шевелении теней и бликов, встряхивалась. В прозрачном воздухе неба сверкали большие и крохотные, полные и ущербные луны; от их неверного света негде было укрыться. Над провалами площадей и теснинами улиц, над муравьиным шевелением толп неподвижно белели ажурные, облитые жемчужным сиянием башенки бесчисленных храмов.

Взглядом Гундарев поискал привычную точку опоры. Все они были здесь, рядом — и Рамирес, и его молодцеватые эксперты, и, конечно же, неизменный Твор. Глубоко вздохнув. Посол Земли шагнул в толпу.

Его вместе со спутниками сразу завертело, как пешку. Он отдался, не мог не отдаться течению. Перед ним замелькали рыбообразные лица ридлян, жестикулирующие многопалые руки, гребенчатые, в вуалях наглавники, развевающиеся накидки и все прочее, из чего состояла эта подвижная масса. В ноздри ударили незнакомые запахи. Смех, выкрики, гул музыкальных инструментов оглушили Гундарева. Неся на лице подобающую улыбку, он вращался, двигался вместе со всеми и чувствовал себя нелепей нелепого. Как ни плотно стояла толпа, никто не задевал его в этом хаосе, он был совершенно отдельно, вне толкотни и веселья, вне общего гама, вне музыки, вне всего.

Сосущее чувство неудобства и неприкаянности мало-помалу завладело Послом, он не мог справиться с ощущением своей ненужности и возрадовался, обнаружив, что Твор припаянно следует за ним по пятам, столь же любезно-официальный, как и всегда. Прочих спутников разметало, никого уже не было в поле зрения, всех поглотила толпа. Лишь Твор был там, где ему положено быть, привычное и этикетное сопровождало Посла, тем самым оправдывая и утверждая его, Гундарева, тут особицу. На душе полегчало. Но как без надменности и с достоинством держаться в вихре всеобщего возбуждения, среди танцующих и дурачащихся, под обстрелом множества, исподтишка, взглядов? Опыт немедля подсказал решение, и Гундарев, вращаясь в толпе, чаше всего устремлял взгляд поверх голов и наглавников, будто его так заворожила красота небесного многолунья, что он не мог от нее оторваться. Примитивно, но кто же осудит восхищенного чужака?

Однако знакомое гнетущее чувство отторженности не покидало Гундарева. Да, знакомое, давно изведанное, оно мучительно обострялось здесь. Гундарев, таким был его склад, всегда чурался толпы, ее возбуждение удручало его как нечто давящее, чуждое, стремящееся подчинить себе.

Сейчас, здесь Гундарев чувствовал себя водолазом, погруженным в чужую давящую стихию. И нельзя же до бесконечности отстраняться от всех, восхищаясь чужим небом, чужой архитектурой, — это будет не так понято! И, наверное, уже понято, инстинкт толпы безошибочно метит чужака, а для этой толпы он дважды и трижды чужак…

«Да, да, я не такой, как вы! — чуть не выкрикнул Гундарев. — С другой планеты, мы бесконечно чужды друг другу!» Но этого нельзя было говорить, даже думать нельзя. А что можно и нужно?

Толпа будто сжала его. Его по-прежнему не толкали, не осыпали, как всех, какой-то блескучей дрянью. Но дистанция исчезла, более того, Послу Земли уже заглядывали в лицо. Скованно улыбаясь, Гундарев оглянулся — где Твор?

Никого не было позади, чиновника, очевидно, оттерли. Да как же так?..

Гундарев переборол беспокойство. Ну оказался один, ну и что? Он же Посол! Пусть Твор, или кто там еще, беспокоится… В душе Гундарева даже что-то разжалось. Он один — интересно! Его задели локтем, он хмыкнул в ответ на неразборчивое извинение. Веселье, шум, взгляды, взгляды…

На мгновение его замутило. Эти рыбьи повсюду лица, потно лоснящиеся, все чужое, неприятно орущее, тупо глазеющее, резко пахнущее, слитное, стадное, отторгающее чужака, но могущее смять, поглотить… Спокойствие и бесстрастие, ведь он представитель, Посол! А кроме того, человек. Музыка, ее скачущий ритм, невзаправдашний лунный свет, скалящиеся с крыш химеры, дурманные запахи, вся экзотика этой ночи, — такого в его жизни никогда не было и не будет. И он, защищенный своим саном наблюдатель, свободен.

А, где наше не пропадало! Какой вольный предок ему это шепнул? Неважно! Чувства Гундарева взбудоражились, щемящее желание скользнуло в душе. Почему он не может? Кругом дурачатся, разве нельзя… Нет, невозможно. Веселье ридлян не для него, он будет нелеп и смешон. Да и может ли он себе позволить? Он же Посол, всякий его жест немедленно дойдет до Владык и подвергнется перетолкованию.

Оставалось лишь выбраться из толпы, благо он уже достаточно поприсутствовал, поучаствовал, так сказать, в празднестве.