Виль Липатов - Зуб мудрости

• Название: Зуб мудрости
• Автор: Виль Липатов
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1971

---

Ванюшка хватает камень, обдирая ногти, взваливает на плечо, бросается в реку. Он не чувствует ни холода, ни уколов в подошвы, ни тяжести камня; ничего не чувствует, не видит Ванюшка, реально в мире одно — машину засасывает песок.

Набрав воздуха, он ныряет в воду, кладет камень, на него ставит домкрат и, стараясь не думать об остальных трех колесах, качает вороток. Как секунды, считает про себя качки: «Раз, два, три…» На семнадцатом воздуха не хватает, но он не выныривает, досчитывает до двадцати, решает прибавить еще пять, но резкая боль в легких выбрасывает его на поверхность.

Колесо по-прежнему скрыто водой, поднялось ли оно хоть немного, узнать невозможно — черточка скрыта.

— Не думать! — приказывает себе Ванюшка.

Когда стержень домкрата кончается, Ванюшка выныривает нарочито медленно, заранее уговаривает себя: «Ну и пусть подалась мало, что из этого! Буду еще подкладывать камни!»

— Так! — громко произносит Ванюшка.

Поддомкраченное колесо — на прежнем месте. Камень под давлением домкрата уходит в песок.

— Нужен другой камень! — говорит реке Ванюшка. — Я знаю, где есть такие камни… Я видел такие камни! — упрямо продолжает он. — Я знаю! Я видел! Я принесу эти камни, принесу! — взмахивает он обеими руками.

Поднявшись на вершину сопки, Ванюшка понимает, что большие плоские камни одному не взвалить на спину. Придется катить их.

— Ты молодец, гора! — с вызовом, обращенным к реке, хвалит сопку Ванюшка. — Ты поможешь катить камни.

Камень поворачивается тяжело, медленно, а время начинает бежать с бешеной скоростью. Часы стоят, поэтому Ванюшка никак не может убедить себя в том, что время движется обычно — в минуте столько же секунд, сколько и было, а в часе не стало больше минут. Ему представляется, что он больше часа катит камень до берега Блудной. Пальцы кровоточат, ноги — в царапинах, песок и пот покрывают тело.

Ванюшка не смотрит на машину. Не смотрит потому, что боится увидеть, что она еще больше погрузилась в воду. Не поднимая головы, он закатывает камень под задние колеса, хочет разогнуться, чтобы хватить свежего воздуха, но больно ударяется головой о кузов.

— Сахар! Сахар! — замирая, шепчет Ванюшка.

Через пять — десять минут волна лизнет кузов, ворвется под доски, проникнет в мешки с сахаром…

Время для Ванюшки сливается в сплошное ощущение тяжести, боли в ногах, в пояснице. Путь от машины до берега состоит из трех неравноценных отрезков — трудного у машины, когда его, нагруженного мешком, валит с ног вода; легкого, когда он шагает в десяти метрах от машины, и самого тяжелого, когда он, изнеможенный, делает последние метры. Он не проходит их, а бежит под тяжестью мешка и обессиленно падает на землю.

Мысли, как вата, которой набили голову. Думает он разрозненными словами, клочками мыслей: «В мешке семьдесят килограммов… Если надеть сапоги, ноги не будет резать, боль прекратится, но в них невозможно работать. Сапоги наполнятся водой… Килограмм сахара стоит девяносто четыре копейки… Где-то я читал, что ребятишки без сахара плохо растут… Анка не любит сахар-песок, а рафинад она грызет с хрустом. Зубы у нее белые-белые… Лопну, надсажусь, а сахар вытаскаю… В клубе сегодня идет „Люди на мосту“»…

Время сосредоточивается, концентрируется в мешках с сахаром, которые как бы становятся мерой секунд и минут.

Чем больше устает Ванюшка, тем длиннее кажется путь от кузова до берега, тем бездумнее работает он. В бездумии — облегчение, так как для мыслей нужна энергия, которую он бережет. Мыслей нет, а вместо них в голове гвоздем сидит твердая убежденность в том, что сахар нужно спасти. Перед этим затушевывается все, даже боль, даже страх за машину, которую по-прежнему засасывает река. Машина ему в этот миг представляется менее обиженной, жалкой, чем мешки с сахаром. Автомобиль, он все-таки живой, он все-таки оживет.

Ванюшка как-то вдруг обнаруживает, что мешки кончились. Это открытие неожиданно, но большой радости не приносит: слишком он устал, слишком ноют ноги и руки для того, чтобы радоваться. Он бегло оглядывает кучу мешков на берегу и, выпрямившись, вскидывает голову. Подобие улыбки появляется на черном потном лице Ванюшки.

10

— Ого! — восклицает он и морщит нос.

Он стоит, выпрямившись, закинув голову. Поза у него гордая, взгляд — углубленно задумчивый, точно Ванюшка вглядывается внутрь самого себя. Кажется, он открыл что-то удивительное, нашел негаданно-радостное.

— Ого! — кричит Ванюшка.

Проходит усталость, спина перестает ныть, словно ее погладили теплым.

— А ты ничего… ты молодец, Ванюшка! — говорит он сам себе, — Ты, в общем-то, ничего!

Ванюшка доволен собой, так как он только теперь обнаружил, что перетаскивал мешки с сахаром на левый берег Блудной. Значит, он никогда не терял уверенности в победе над рекой, не допускал мысли, что может вернуться назад.

Гордость за самого себя испытывает Ванюшка. «Вот ты какой!» — впервые в жизни думает он о себе, как о постороннем. Повеселевший, за несколько секунд отдохнувший, Ванюшка, как на штурм осажденного города, бросается на большой квадратный камень, подталкивает его под задний мост, ставит домкрат, набирает воздух в легкие, но останавливается…

— Погоди, товарищ машина, — широко открыв глаза, говорит Ванюшка. — Ты стала легче? А может быть, теперь охотнее пойдешь вверх?.. Не отвечаешь! Хорошо же!

Нырнув, качает домкрат — легко, споро. Как послушная лошадь ногу, автомобиль поднимает левое колесо. Докачавшись до звона в ушах, Ванюшка тяжело облокачивается на кузов.

— Ду-рак! Про-сто-филя! — меж прерывистыми вздохами говорит он. — Нужно было сразу облегчить машину!

— Дурак! — зло ругает себя Ванюшка, забывая о том, что вынести мешки с сахаром, справиться с такой работой, какую на складе выполняют два здоровенных грузчика, ему помогла боязнь за груз, тревожная мысль о том, что сахар погибнет.

— Вот так-то, товарищ машина! — обращается он к автомобилю и в этот момент думает о том, что он теперь знает, как поступать с машиной, когда она утопает в реке с тяжелым грузом. Теперь знает, а раньше, полчаса назад, не знал. Мысль о том, что знания приходят с годами, приобретаются так же тяжело, как сегодня в Блудной, поражает Ванюшку. «Ой-ой!» — шепчет он, сидя по горло в воде; в этот миг жизнь представляется непрерывной цепью узнавания неизвестного. В неоглядном, громадном пространстве его будущей жизни Ванюшка видит тысячи Блудных, тяжелых квадратных камней, миллионы ссадин и ран на руках и ногах, бессонные ночи, ломающую тело усталость. Впервые за свои девятнадцать лет он думает о жизни не как о голубом, солнечном течении дней, а как о днях труда, ошибок, открывания в себе неизвестного.

Не знал, не умел!.. «Сколько же этого во мне!» — тоскливо думает Ванюшка, щупая пальцем лоб таким движением, каким слепой человек ощупывает незнакомый предмет. Что есть под твердой лобовой костью? Учебники семи классов, курсы шоферов, от силы сотня книг да шесть-семь лет жизни, когда он стал осмысленно относиться к окружающему. И все! Ужасно мало в его, Ванюшкином, лбу… Он многого не знает. Пугающая бездна незнания открывается черным провалом, в котором редко-редко блестят искорки, — это то, что он знает.

Ванюшке вдруг представляется, что он словно со стороны смотрит на самого себя — молодого, неопытного, знающего так мало, что знание кажется ничтожной пылинкой.

— Ох как трудно! — с болью произносит Ванюшка.

Он разжимает пальцы, подносит руку к глазам. На ладони песок. Из чего состоит он, почему так крепок? Ничего не знает о песке… Подняв голову, видит раннюю большую звезду. Почему она появляется раньше всех, почему свет ее ласков и мягок?.. Как запустили люди спутник Земли, что значит орбита наклонена к плоскости эклиптики, или нет, не к эклиптике, а… К чему она наклонена? Господи боже мой, что это значит — эклиптика?

— Трудно, трудно! — тоскует Ванюшка.

Время опять то останавливается, то летит с небывалой скоростью — нет у него меры, кроме качков домкрата. Подняв одно колесо, Ванюшка снова идет на гору за большим камнем, скатывает вниз, домкратит левое колесо. Он торопится, горит от спешки и нетерпения. Совершенно случайно Ванюшка замечает, что на небе нет солнца. Вечереет, прозрачная дымка стелется в низинах. Не меньше пяти часов возится он с машиной. Уже пришла с работы Анка, оканчивается семичасовой сеанс в поселковом клубе.

Встав задними колесами на два больших плоских камня, машина не проваливается в песок. Теперь на гору Ванюшка поднимается медленно, передыхая. Сразу наваливается вся боль, которой раньше он не чувствовал, — в ногах, в пальцах, в пояснице; горит кровоточащая ссадина на плече, огромный кровоподтек на колене.

Острым краешком выплывает из-за кедрачей прозрачный месяц, пыльным светом рассасывается по сопкам и распадку. Блудная похожа на поток струящегося олова. Сопки кажутся выросшими, громадными, а лощинка меж ними узкой, уменьшившейся.