Александр Панцов - Дэн Сяопин

• Название: Дэн Сяопин
• Автор: Александр Панцов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03602-4

Александр Панцов, известный китаевед, доктор исторических наук, профессор, автор нашумевшей биографии Мао Цзэдуна, представляет свою новую книгу — о преемнике «великого кормчего» — выдающемся реформаторе Китая Дэн Сяопине (1904–1997). На сегодняшний день это наиболее полное жизнеописание одного из крупнейших мировых лидеров второй половины XX века. Загадочная фигура творца «китайского экономического чуда», на практике доказавшего жизнеспособность «социализма с китайской спецификой», вот уже несколько десятилетий волнует умы на всех континентах; интригует общественность и сам феномен китайского коммунизма. Книга, основанная на ранее недоступных материалах из архивов России, Китая, США, в том числе хранилищ ЦК КПК и ЦК КПСС, написанная в живой и образной повествовательной манере, с экскурсами в историю и мифологию Поднебесной, несомненно, заинтересует как политиков, экономистов, историков, так и самый широкий круг читателей.

---

Многие либералы, однако, начали критиковать не «отдельные ошибки», а всю систему коммунистической диктатуры. Тогда 8 июня по инициативе Мао Центральный комитет принял указания об организации сил для контрнаступления против «правых элементов». Свобода слова была ликвидирована, и коммунисты вернулись к прежним методам политического и идеологического террора.

Крупномасштабная политическая провокация удалась: теперь коммунисты могли со всей энергией начинать выпалывать сорняки и уничтожать прочую «мерзость»191. «Крупная рыба… попала в сеть», — заметил по этому поводу Дэн в беседе с советником-посланником СССР в КНР Петром Андреевичем Абрасимовым. «Если бы КПК не соблазнила их [«правых»], они бы не посмели открыть огонь и начать действовать так широко. Правые… напоминают змею, которая вылезает из норы, чувствует опасность и хочет уползти назад, но оказывается схваченной за хвост», — цинично объяснил он192. Вряд ли Абрасимов удивился: ЦК Компартии Китая информировал Москву о реальных целях кампании заранее, секретным письмом. Вот что по этому поводу говорила Екатерина Алексеевна Фурцева, тогдашний секретарь ЦК КПСС по идеологии, журналисту «Нового времени» Валентину Михайловичу Бережкову: «Формула „Пусть цветут сто цветов“ рассчитана на то, чтобы выявить противников народной власти, а затем лишить их возможности тормозить социалистическое развитие в Китае»193.

Теперь Мао поручил Дэну возглавить репрессивную кампанию против интеллигенции, поставив его во главе вновь сформированной внутри Центрального комитета группы, проводившей это контрнаступление194. И тот справился с этим делом. Именно благодаря его активности впервые в истории Китайской Народной Республики ярлыки «правых буржуазных элементов» были приклеены миллионам образованных людей, а около полумиллиона оказались заключены в «лагеря трудового перевоспитания»195. Не все они критиковали режим, многие оставались лояльны к новой власти, но пали жертвами интриг и «логики классовой борьбы». Дэна это не смущало: как мы знаем, он никогда либералом не был, а потому терпеть плюрализм не мог. Участвовал же он в кампании «ста цветов» только потому, что этого хотел Мао.

В конце сентября 1957 года на 3-м расширенном пленуме ЦК восьмого созыва Дэн сделал основной доклад — о борьбе против «правых элементов» и о партийном чжэнфэне. В нем, подведя итоги кампаний, он потребовал усилить марксистско-ленинскую пропаганду и политическое воспитание, «выкорчевав» «ядовитые травы». Он также заверил, что решительная борьба против «правых» будет продолжена, причем в еще более крупных масштабах, объяснив, что речь идет о «социалистической революции на политическом и идеологическом фронтах», то есть о разрешении «антагонистических, непримиримых, фатальных противоречий» между народом и буржуазной «правой» интеллигенцией. Мы будем «разоблачать, изолировать и громить, а в определенных случаях наказывать и подавлять» врага, грозно предупредил он, объявив абсолютно неприемлемыми интеллигентские требования «так называемой „независимости“ и „свободы“», включая «свободу прессы, литературы и искусства»196.

В том, что борьба против «правых» путем такой циничной провокации была оправданна, Дэн не сомневался до конца жизни, хотя со временем, после тяжелых несправедливых гонений, выпавших на его собственную долю и долю его семьи в годы «культурной революции» (1966–1976), стал сожалеть о безвинно пострадавших. В феврале 1980 года на 5-м пленуме ЦК одиннадцатого созыва он признал: «Я… ошибался. В движении против правых элементов в 1957 году я был активистом и несу ответственность за перегибы. Ведь я тогда был Генеральным секретарем». Через месяц, правда, он дал более сбалансированную оценку: «Борьбу против правых элементов в 1957 году все же надо признать правильной… Я много раз говорил, что тогда кое-кто действительно распоясался, хотел отвергнуть руководство компартии и повернуть вспять дело социализма. Если бы мы не дали отпора, то мы не смогли бы идти вперед. Ошибка состояла в расширении масштабов борьбы»197.

Сожаления Дэна были, увы, запоздалыми. Огромное число невинных людей, пострадавших от его действий, к тому времени умерло.

Усердие Дэн Сяопина не осталось незамеченным. В ноябре 1957 года Мао взял его с собой в Москву на празднование сорокалетия Октябрьской революции. И представил Хрущеву со словами: «Вот этот маленький — очень умный человек, очень перспективный». После чего принялся «на все лады» расхваливать Дэна «как будущего руководителя всего Китая и его компартии». «Это будущий вождь, — говорил он. — Лучший из моих соратников. Главная растущая сила… Это человек и принципиальный, и гибкий, редкий талант»198. Никита Сергеевич, как мы знаем, и сам за год до того обратил на Дэна внимание. «Да, — согласился он, — я тоже [во время переговоров о Польше и Венгрии] почувствовал, что это сильный человек»199.

Похвалы Мао были особенно знаменательны, так как об остальных вождях КПК он говорил Хрущеву «в мрачных тонах или даже… грязно». О Лю Шаоци, например, сказал, что его «достоинством является высокая принципиальность, а недостатком — отсутствие необходимой гибкости». О Чжу Дэ — что тот «очень стар и, хотя обладает высокими моральными качествами и широко известен, но на него нельзя возлагать руководящую работу. Возраст не пощадил его». Даже у Чжоу он нашел изъяны (правда, не назвал какие), хотя добавил, что тот «может выступать с самокритикой, хороший человек»200.

В Москве Дэн вместе с Мао участвовал в двух международных совещаниях: представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран и представителей компартий и рабочих партий более шестидесяти стран мира. Именно он от имени Компартии Китая отвечал за подготовку проекта итогового документа первого совещания — «Декларации», которая, как предполагалось, должна была подвести окончательную черту под идейно-политическим кризисом, поразившим соцлагерь, подтвердив «нерушимое единство» последнего.

Идея совещания правящих партий стран социализма принадлежала Мао, опасавшемуся новых катаклизмов в социалистическом лагере. В начале февраля 1957 года Хрущев поддержал эту идею, а 28 октября отправил в Пекин советский проект «Декларации», который, однако, ни Мао Цзэдуну, ни другим членам высшего китайского руководства, в том числе Дэну, не понравился201. Возражения вызвал главным образом тезис о возможности «мирного перехода от капитализма к социализму». Впервые озвученный Хрущевым на XX съезде202, этот тезис сразу покоробил китайцев, которые, правда, не стали тогда предпринимать открытого демарша, выразив лишь несогласие на закрытых заседаниях203. В конце октября 1957 года, перед отлетом в Москву, Мао разъяснил послу Юдину: «Мы не собираемся обсуждать этот вопрос публично… так как это будет не в интересах товарища Хрущева, которому нужно консолидировать руководство. Но наш отказ от дискуссии не означает, что справедливость не на нашей стороне»204.

Не понравились вождям Компартии Китая и содержавшиеся в проекте другие тезисы XX съезда: о «мирном сосуществовании двух систем» и о «возможности предотвращения войн в современную эпоху».

Мао решил, что было бы неплохо самим подготовить проект, причем лучше в Москве, чтобы там же, кулуарно, обсудить его с советскими товарищами. Вопрос о «мирном переходе» особенно раздражал его, и он объяснил это заведующему отделом пропаганды ЦК Лу Динъи и своим секретарям Чэнь Бода и Ху Цяому, поручив им троим заняться проектом. Помогать им стал Ян Шанкунь. Общее же руководство осуществлял Дэн205.

К составлению проекта члены группы приступили на следующий день после прилета в Москву, 3 ноября. А закончив, стали согласовывать с советскими товарищами, которых возглавлял секретарь ЦК по идеологии Михаил Андреевич Суслов, прожженный партаппаратчик с лицом бездушного иезуита. Переговоры заняли несколько дней, и Дэн настолько искусно их вел, что смог добиться от Суслова принятия китайского текста за основу. Правда, как и следовало ожидать, тезис о «мирном переходе» Суслов не согласился вычеркнуть, несмотря на то что и Дэн, и другие китайцы доказывали, что буржуазия никогда не отдаст власть рабочему классу миром и надо будет прибегать к вооруженной силе206. В результате по решению «великого кормчего» Дэн предложил включить в проект оба тезиса: о «мирном» и «немирном» путях. Хрущев дал поручение Суслову принять такой вариант, после чего Дэн с одобрения Мао со своей стороны согласился вставить в «Декларацию» очень важную для Хрущева фразу об «исторических решениях» XX съезда, имеющих «не только великое значение для КПСС и коммунистического строительства в СССР», но и знаменующих начало нового этапа в международном коммунистическом движении, способствуя «его дальнейшему развитию на основе марксизма-ленинизма»207. Таким образом, получился компромисс, о чем Дэн по возвращении в Пекин и доложил Постоянному комитету Политбюро ЦК КПК208.