Анатолий Иванов - Вечный зов

• Название: Вечный зов
• Автор: Анатолий Иванов
• Жанр: Разное

Роман «Вечный зов» посвящен истории семьи Савельевых, выходцев из далекого сибирского села, обладателей сильных безудержных характеров.

Жизнь героев разворачивается на фоне исторических событий в России, охватывающих период с 1902 по 1960 годы. На их долю выпали три войны, революция, становление нового строя… И все же они позволяют себе любить страстно и глубоко, а ненавидеть до последнего вздоха.

---

Цель была далека и по-прежнему труднодостижима. Но теперь появились какие-то возможности для её достижения. Всё остальное будет зависеть от людей, от того, как их организовать. А это уж другое дело, за это могут и должны спрашивать с районного комитета партии, с него лично.

Кружилин прошёл на кухню, поплескал в лицо холодной водой, вернулся в кабинет, подвинул лист чистой бумаги и стал составлять телефонограмму всем председателям колхозов, руководителям всех районных организаций…

* * * *

Припомнив всё это, Кружилин вздохнул.

Солнце грело не жарко, но ещё грело, под кирпичной стенкой было тепло, даже чуть припекало, и у спящего Хохлова на лбу выступили, как роса, капельки пота.

Кругом гремело, урчало, раздавались крики и ругань. Проходившие и пробегавшие мимо люди бросали на Кружилина и Хохлова сердитые взгляды: чего, дескать, два таких лба блаженствуют тут, в затишке?

Голова Хохлова чуть свалилась набок, обнажив похудевшую, заросшую грязной щетиной шею. Эта шея вызывала у Поликарпа Матвеевича жалость и сострадание.

Кружилину давно надо было ехать, но он не решался будить Хохлова, достал новую папиросу, чиркнул спичкой. Хохлова не могли пробудить рёв тракторов и экскаваторов, крики людей — ко всему он давно привык, — но от шипения загорающейся спички вздрогнул, открыл испуганные глаза, протянул облегчённо:

— А-а…

— Поспал маленько?

— Да вот… — виновато улыбнулся Хохлов. — Мне всё чудится — бомбы-зажигалки шипят. Они так же шипят, как спички, только громче. — Он дрожащей рукой вытер пот со лба. — И ещё — детский крик.

— Крик?

— Ага. У меня ведь… ещё там, дома, дочь сгорела, погибла. Семь лет ей было. Я не рассказывал…

Хохлов действительно не рассказывал, есть ли у него семья, где она, что с ней. Кружилин почему-то думал, что он одинок.

— Нынче в школу бы пошла, — продолжал Хохлов, глядя на носки грязных своих сапог. — А погибла — страшно вспомнить… Воздушный налёт был, ночью… Мы выбежали из дома во двор. Девочка споткнулась и упала. И тут посыпались эти зажигалки. Одна из них прямо возле неё закрутилась на асфальте… платьишко сразу вспыхнуло. Она ещё вскочила, закричала… И тут же рухнула, покатилась… И прямо к той же бомбе, в расплавленный асфальт… Всё это — в одну секунду, на глазах жены. Жена тоже чуть не бросилась на эту зажигалку, еле сумел оттащить.

Хохлов проговорил это и замолчал, по-прежнему разглядывая носки сапог. Но он ничего не видел, вероятно. Глаза его были тусклые, холодные, застывшие, в них ничего не отражалось.

— Да, я понимаю, — негромко сказал Кружилин.

— Не-ет, — мотнул головой Хохлов, — этого, не пережив, понять нельзя. Невозможно.

— А жена твоя… семья здесь сейчас?

— Где же ещё… Там, — кивнул он в сторону палаток. — Жена и дочь. Старшая. Последняя. Жена, думал, не выживет. Ничего, отходит. Молчалива только стала. Как немая. Но, я думаю, разговорится. Горе горем, а жить ведь надо. На работу стала выходить, это хорошо. Она плановик-экономист, а сейчас раствор делает для подстанции.

Кружилин вспомнил, как впервые увидел этого человека. В кабинет он вошёл бодро, бесцеремонно кинул на стол портфель, заговорил о делах каким-то лёгким, неунывающим тоном. А в это время где-то в эшелоне, под присмотром, видимо, дочери, ехала обезумевшая от горя жена. Каким же запасом жизнелюбия и душевной стойкости обладает этот человек?

Они ещё посидели минуты две-три в молчании.

— Так вот, Иван Иванович, я, собственно, насчёт палаток этих… В ноябре начнутся холода. Сегодня ночью мы на бюро решили…

— Да, да, я знаю — землянки… Савчук мне говорил. Чего ж вы меня на бюро не пригласили?

— Мы-то приглашали…

— Да, верно, кажется, приглашали, — потёр Хохлов заросший подбородок. — Чёрт, всё крутится, мешается в голове. С вечера я даже помнил. А ночью трансформаторы устанавливали, я должен был сам проследить… Землянки, землянки…

— Иного выхода у нас нет. И Савельев тоже так считает. Зимой жильё будем помаленьку строить.

— Он в Новосибирске всё ещё? Мне бы тоже с ним обговорить кой-чего надо. Я всё-таки инженер по сельхозмашинам. А теперь даже и неизвестно, что мы выпускать будем.

— Артиллерийские снаряды. Чего тут неизвестного?

— Снаряды! Но я не знаю, как снаряды делать! Я этого не умею. Сейчас надо уже думать над монтажом цехов, над установкой оборудования. А я не знаю, что, куда, как! И никто не знает. Никаких специалистов с оборонного завода не прибыло.

— Кажется, сегодня приезжают вместе с Савельевым.

— Да? Наконец-то! А землянки… — Хохлов вытащил истрёпанную тетрадку. — Вы на бюро вон об этой огромной котловине, кажется, говорили. Я её обследовал утром. И кое-что набросал тут. А что это за котловина?

— Не знаю. Когда я был маленький, старики говорили, что здесь был огромный пруд, который по деревянным трубам наполнялся из Громотушки — из ручья, что по деревне бежит. Потом трубы сгнили, пруд высох.

— Ну и отлично, что высох. Края котловины довольно круты, но это и хорошо. Экскаватором мы выберем по краям котловины грунт… Вот, смотрите…

В тетради Хохлова была нарисована эта продолговатая котловина с квадратными ячейками по краям. Рисунок походил на ожерелье и был по-своему красив.

— Дюжина ковшей — и землянка, собственно, готова. Остаётся накрыть её сверху чем-то. Лесу для этого, я думаю, найдём. Входы в землянки отсюда, снизу. Неудобно, но что поделаешь. А талые воды не затопляют котловину?

— Нет. На дне чуть водичка держится, пока почва не оттает.

— Отлично. Даже красиво будет: вокруг озера — роскошные особняки… — Хохлов перевернул страничку. — А вот подсчёты кое-какие. За полмесяца пятью экскаваторами землянок нароем достаточно. Ну а людей, конечно, на устройство этих землянок понадобится… Ну, тут проще — человек по пятьсот будем каждый день сюда направлять. Главное — накрыть их и входные двери тёплые сделать. Внутренность каждый уж по своему вкусу оборудует. Но общий принцип их устройства, мне кажется, должен быть такой…

Хохлов снова перевернул страницу, и Кружилин увидел нарисованный карандашом план землянки.

— Вход, как видите, снизу, со дна котловины, — пояснял Хохлов. — Дверь, по бокам — небольшие окна. Здесь сразу кухня, столовая — всё. А дальше — перегородка, за ней — спальня. Спальня тёмная, освещается только электричеством. Но зато тёплая, в тепле люди спать будут. Печь вот здесь, на обе половины. А?

«Кухня, столовая, спальня» — всё это в устах Хохлова звучало убедительно и серьёзно, будто он показывал планировку не примитивной землянки, а настоящего жилого дома.

— А может, на две, на три семьи одну землянку делать, а? — продолжал меж тем Хохлов. — Тут надо подумать, что скорее, что в данной обстановке экономнее даже не в смысле материала, а времени. Вот я планы и таких землянок набросал…

— Когда ты это успел всё, Иван Иванович? — с тихой грустью спросил Кружилин.

— Ну, это не сложно, это между делом. — Хохлов захлопнул тетрадь. — Сложнее другое. Автолавку вот ночью украли.

— Да, мне звонил начальник милиции. Ищут.

С автолавок в палаточном городке рабочим завода продавали продукты, одежду, обувь. Вообще, все товары, какие оказывались в Шантаре, в первую очередь направлялись сюда. На днях в райпотребсоюз поступила большая партия ситца, шерстяных тканей и рабочих сапог. Председатель райпотребсоюза распорядился нагрузить две автолавки и отправить в городок.

Машины с товарами и прибыли под вечер, часа полтора торговали. С наступлением темноты лавки опломбировали и, как всегда, сдали сторожу. В городке была с самого начала учреждена своя охрана, за небольшую дополнительную плату сторож согласился присматривать и за автолавками: чтобы не делать частых бесполезных перегонов, их на ночь оставляли в городке.

Сегодня утром и сторож, и одна из автолавок с тканями и сапогами исчезли. Это обнаружил милиционер Елизаров, который на рассвете решил проверить, всё ли спокойно в палаточном городке.

Сторожа, едва живого, оглушённого чем-то по голове, нашли за одной из палаток. Когда старика растолкали, он пощупал разбитую в кровь голову и заголосил:

— Провались она, эта охрана, и ваши деньги! Освобождайте немедля с должности… Ох, головушка расколотая!

— Кто автолавку угнал, какие люди? Не заметил? — допытывался Елизаров.

— Ничего не знаю. Мальчонку ищите лет десяти-двенадцати…

— Какой мальчишка? Какой он из себя?

— Откудова я знаю какой?! — закричал старик. — Темно было, откудова разглядеть? Шебаршит, говорит, чтой-то в машине. Я и приладился ухом к ейной… к машинной стене. Меня сзаду и дербалызнули…

— …Найдут, я думаю, эту автолавку. Куда они её денут, не иголка, — помолчав, сказал Кружилин, достал часы на ремешке. — Значит, насчёт землянок решено… Ого! Ну, я на станцию. Ты не поедешь встречать Савельева?