Александр Елисеев - Русские в СССР. Потерпевшие или победители?

• Название: Русские в СССР. Потерпевшие или победители?
• Автор: Александр Елисеев
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9955-0129-9

Жесткая критика воинствующего антисоветизма, объединяющего многих русских националистов с самыми отпетыми либералами. Обсуждение наиболее острых и болезненных вопросов отечественной истории.

Есть ли основания объявлять революцию 1917 года «величайшей катастрофой XX века», а политику большевиков – «геноцидом русского народа»? Кем были русские в СССР – «жертвой коммунистического режима» или становым хребтом Империи, объектом чудовищных экспериментов или творцами будущего? Правы ли исследователи, называющие русских «главными потерпевшими» от советской власти? Была ли государственная русофобия случайным эксцессом или сутью «красного проекта»? Считать ли сталинскую эпоху временем национального унижения и «хождения по мукам» или вершиной русской истории?

---

Самое печальное, что либералы всех мастей не отдают себе отчета в том, что «крайности деспотизма» проистекают не из отсутствия их любимой «вольности», но из отсутствия национально-государственного порядка. Чем больше хаос, чем больше грызутся эгоистические кланы, тем сильнее будет потом государственный зажим.

Вот почему в советизме нужно критиковать то, что сближало его с западным либерализмом. А это прежде всего требование партийно-парламентской демократии. В СССР власть принадлежала Верховному Совету, который был очень похож на западный парламент (выборы по территориальным округам, партийная гегемония). Реальная власть при этом принадлежала партийно-государственному аппарату. В этом и было отличие советской демократии от демократии западной (при которой парламент и президент являются марионетками в руках крупного бизнеса). Но государственно-политическая форма все-таки была одной и той же. В дальнейшем эта формальная приверженность демократии привела к слому советской системы. Советы можно было преобразовать в самобытные институты (восходящие к исконно русской общинности), но вместо этого нам подсунули западные парламентско-президентские механизмы. «Реформаторы» потребовали наполнить западную форму западным же содержанием. При этом вначале народ соблазнили лозунгом возвращения власти Советам. В дальнейшем же его активность использовали в интересах вестернизации.

Примерно так же в царизме нужно критиковать либеральный уклон. Не консерватизм погубил самодержавие, его расшатали либеральные и полулиберальные реформы. Ориентация на либерализм и либеральный Запад – вот главная отрицательная черта Российской империи, тогда как «косность» и «деспотизм» – вещи второго порядка.

Либерализм – явление очень широкое. Он может принимать самые разные формы – от социал-демократии до нацизма. (Не случайно многие нацисты охотно заигрывают с оранжизмом и либертарианством.) Либерал страстно желает освободиться от влияния «внешнего» мира (государства, нации, общины и т. д.), свести его к минимуму. При этом российский либерал отлично понимает, что русская почва решительно отторгает абсолютно чуждый ей либерализм. Некоторые принимают этот вызов и открыто противопоставляют себя нации, почве и традициям. Это – «классические» либералы с их неизменным «эта страна» и паническим ужасом перед «русским фашизмом». Но есть либералы, так сказать, нетрадиционные, которые пытаются разбавить свой либерализм национализмом, консерватизмом и почвенностью. Они могут быть крутыми «фашистами» или «монархистами», но все равно на первом месте у них стоит отрицание деспотизма, часто выражающееся в нежелании поступиться чем-то частным в интересах целого. Именно поэтому они так ненавидят советизм, который худо-бедно, но пытался преодолеть личностный и групповой эгоизм (часто только на словах). Что же до «тоталитарных репрессий» (которые и в самом деле имели место быть в 1918–1953 годах), то это по большей части – отмазка.

Неподдающаяся Империя

Многим таким вот криптолибералам Российская империя мила прежде всего тем, что ее можно противопоставить «злому и ужасному совку». Не случайно эти «симпатизанты» частенько говорят о ней, как о «первоклассной европейской стране», в которой все было «как у людей».

Но в реальности все обстоит совсем иначе. Российская империя не была «нормальной европейской» страной, хотя разного рода плутократы и двигали ее в этом направлении. И сделано было действительно много. Однако же Россия упорно не хотела прикасаться к самой сути западного капитализма. Показательно, что индустриализация в России происходила на фоне довольно-таки незначительной пролетаризации крестьянства. Рабочий класс России составлял где-то 10 % населения, однако же Россия находилась на пятом месте по уровню развития промышленности – и на первом месте по его темпам. Между тем на Западе высокие темпы роста индустрии были обусловлены разорением большинства крестьян и пролетаризацией самого крестьянства. В России же была возможность избежать пролетаризации в больших масштабах. Крепкая русская община поставляла в города небольшую часть своих членов, которые просто не желали заниматься земледельческим трудом. И так получалось, что их энергии хватало для успешной индустриализации нашей страны. Вообще, русские рабочие были великолепно организованы – в России наблюдалась самая большая концентрация производства и рабочей силы. В 1913 году на крупных отечественных предприятиях (свыше 1 тысячи работников) трудилось 39 % всех рабочих (тогда как в Германии – 10 %). В одном только Петербурге было сосредоточено 250 тысяч фабрично-заводских пролетариев. И это все при том, что «государство по-прежнему занимало господствующие позиции в хозяйстве страны. В России был большой государственный сектор хозяйства, в состав которого входили Российский государственный банк, 2/3 железных дорог, огромный земельный фонд, в том числе 60 % лесов, военная промышленность и многие промышленные предприятия в других отраслях… Часть промышленности оставалась собственностью государства. Государственные предприятия находились вне сферы рыночных отношений… Казенные заводы «не являлись коммерческими учреждениями», что подчеркивалось в официальных документах… Царская бюрократия старалась расширить сферу казенного предпринимательства из-за боязни, что частные компании могут неожиданно отказаться выполнять казенные заказы и таким образом сорвут перевооружение армии и флота… Однако позиции государства в экономике не ограничивались государственным сектором. На развитие промышленности влияли и государственные заказы. Такие заказы давали почти все ведомства, начиная с Министерства путей сообщения и кончая Морским министерством. Еще одним направлением государственного воздействия были казенные монополии и акцизы, которые в совокупности давали около половины государственного дохода… Итак, одна часть промышленности находилась в собственности государства, другая часть в той или иной степени подлежала государственному регулированию. Но обе эти части оставались практически вне сферы рыночных отношений» (А.А. Новиков. История российского предпринимательства).

Либеральные историки любят порассуждать о том, что казенное хозяйство отличалось бюрократизмом, коррупцией и неэффективностью. Но как тогда объяснить следующий факт – до секвестирования и перехода под госконтроль (в 1916 году) Путиловский завод почти не делал шестидюймовых снарядов, тогда как после нее он стал производить половину от всего количества этих зарядов, выпускавшихся в России?

Добавим ко всему этому высокий уровень кооперации русского крестьянства – и получим весьма своеобразную картину. Россия явно не вписывалась в тогдашний западный капитализм. И были все предпосылки для самой настоящей социалистической революции сверху (по К.Н. Леонтьеву – «русский Царь во главе социалистического движения»).

Эта революция явно назревала. Атакуемое либералами самодержавие после победы в войне, несомненно, ответило бы на их атаки мощнейшей контратакой. Но оно и так держало оборону до последнего. Либералам позарез нужно было создание «ответственного министерства». Они жаждали поставить правительство и царя под контроль парламента (Думы), сделав власть полностью зависимой от плутократии. Государь же упорно противился этим попыткам, что, кстати, говорит о наличии у него незаурядной политической воли. Будь царь «тряпкой», как это утверждают многочисленные его недоброжелатели, то он с облегчением согласился бы на «ответственное министерство» и спокойненько сидел бы на троне – «царствуя, но не правя». Однако же им был выбран совсем иной – трудный и опасный путь – хранение самодержавия от домогательств международной олигархии.

Было ли в этом нечто особенное? Ведь тогдашняя Германия также не имела «ответственного министерства», хотя рейхстаг и обладал мощнейшим влияниям на власть. Но, как отмечают исследователи, парламентская братия не очень-то и настаивала на нем. А чего настаивать – германский правитель и так находился под плотной опекой крупного капитала: «Кайзер приближал ко двору магнатов индустрии, банковского и торгового капитала, – пишет Б.М. Туполев. – В его окружение входили такие крупные промышленники, как Крупп, Карл Фердинанд фон Штумм-Хальберг, Гвидо Хенкель-Доннерсмарк, банкиры Артур фон Гвиннер и Карл Хельферих от «Дойче банк», и происходившие обычно из прусских юнкерских фамилий офицеры и представители высшей бюрократии» («Германия» // «Монархи Европы. Судьбы династий»).

Русский же царь, хоть и шел на некоторые экономические уступки крупному капиталу, предпочитал держаться от него на удалении. Вот почему на него так и давили с «ответственным министерством». После его введения монархия бы перестала быть самодержавной, а стала парламентской (что вполне устраивало Запад). Но этого не произошло, и Российскую империю пришлось ломать, что привело к нежелательной большевизации, к национализации банков и заводов, к прекращению парламентской болтовни и пр. Радикализация России закономерно привела и к радикализации Германии, в результате чего пришлось ломать и гораздо более покладистую Германскую империю. Правда, кайзера никто не тронул – ему позволили бежать в Голландию, а потом еще и прислали туда 58 вагонов с разным шикарным барахлом. Он-то был «своим в доску», в отличие от Николая Александровича, которому не простили его «проклятое русское упрямство».