Леонид Пивер - Воспоминания провинциального телевизионщика

• Название: Воспоминания провинциального телевизионщика
• Автор: Леонид Пивер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-903966-30-1

Книга воспоминаний старейшего режиссера челябинского ТВ – это отнюдь не только рассказ о становлении и развитии областного телевидения, не только рассказ о профессии. Это яркое, ироничное и трогательное повествование о жизни, какой она была полвека назад и какой остается сегодня. Это осененные мягким авторским юмором и всем опытом пережитого короткие истории минувшего, персонажи которых – наши и автора современники, люди известные и не очень.

Среди героев этой книги: Мстислав Ростропович и Эмиль Гилельс, Александр Ширвиндт и Валерий Ярушин, Юрий Никулин и Евгений Матвеев, Борис Штоколов и Евгений Евстигнеев… Но не только они. Перед тобой, читатель, целый пласт прошлого, живые страницы нашей эпохи.

---

– Леон, как ваша фамилия?

– Пѝвер! – отвечаю.

А он:

– Нет, Пивéр! Вы не там ставите ударение, молодой человек, поскольку фамилия французского происхождения!

Я нервно оглядываюсь по сторонам, опасаясь, что кто-то мог и услышать. А в те времена это было небезопасно. Но мне повезло: вокруг было чисто.

Юрий Татаринов

Много позже довелось побывать во Франции. Спрашиваю у гида:

– Пивéр?

Она говорит:

– Посмотрите направо – это магазин. Обратите внимание на вывеску «Piver&Co». Пивéр – распространенная французская фамилия. В переводе на русский – «зеленый дятел».

И хорошо, что тогда, в пятидесятых, никто не знал, как моя фамилия переводится, а то было бы у меня прозвище «дятел»! А так все считали, будто я имею отношение к пиву.

А это у нас в стране уважалось.

Нина Вахрушева

В первые дни появился на студии кинооператор Рафаил Эйленкриг. В нашем ремесле он не растворился, снимал свое кино. Впоследствии стал кинорежиссером, и многие его работы были показаны по Всесоюзному телевидению.

Инна Павлова

После окончания МГУ приехали в Челябинск супруги-филологи Инна и Василий Павловы. Они не были профессиональными режиссерами, редакторами, но с ними студия интеллектуально приподнялась. Василий Васильевич был «рублевским» типажом, с редкой рыжей бородкой, своеобразной речью. Кому-то его манера строить фразы казалась вычурной. Но он-то был в ней органичен. Режиссером большинства программ, которые вел Василий, была Инна. Павловы приглашали в программу людей, с которыми им было интересно общаться. А если было интересно им, то становилось интересно и зрителям. На студии уже знали: если вызывают Павлова, значит, приехал интеллигентный, умный человек.

Среди студийной «элиты» нельзя не отметить Владимира Попова. Участник войны, прекрасный журналист был спокойным, уравновешенным человеком – настоящим русским интеллигентом.

Сотрудничали с нами и прекрасные музыковеды из Челябинского музыкального училища. И тут мы снова понимали: внешность на телевидении – не главное. Юдифь Звоницкая не была теледивой. Но она прекрасно владела русским языком, и каждая ее программа – это синтез слова и музыки. Была профессионалом своего дела и музыковед Тамара Белицкая!

«Лицом» нашего телевидения долгое время были дикторы Аза Прокопьева и Светлана Павлюк. Я их работу называл «сплошным воспалением седалищного нерва». Потому что электронных суфлеров тогда еще не придумали, и бедные дикторы были вынуждены просиживать стулья, выучивая тексты наизусть.

Работала у нас Ирина Ежова. На какой-то студии она уже приобрела телевизионный опыт, что в то время было редкостью. Каждый день она меняла наряды. Каждый день! Как выглядела нижняя половина – ее не интересовало: все равно не видно. Зато верхняя часть – «эфирный» вариант – не переставал нас изумлять. Юдашкиных и Зайцевых тогда рядом не было, поэтому Ирина доставала журналы мод и действовала, опираясь на собственный вкус.

Впрочем, на этот «зарубеж» можно было вешать табличку: «Сзади не заходить: опасно!» Все ее наряды представляли собой… манишки! На остальное ткани не хватало!

И естественно, зрительницы-модницы заваливали студию письмами: «Какая красавица Ирина Ежова! Вчера она читала новости, не помню какие, кажется, про сельское хозяйство. Зато помню, какая у нее была кофточка, – нельзя ли получить выкройку?»

Мы все, и сама Ирина, воспринимали это с юмором. Прошло совсем немного времени, и эпоха манишек завершилась!

Но наш глаз радовали и представительницы технических профессий. Моим самым любимым монтажером была Нина Вахрушева – тоненькая, хрупкая, грациозная, как солистка грузинского танцевального ансамбля! Бывало, монтируя с Ниной, я спрашивал, глядя в глаза:

– Нравится?

А она говорила:

– Не смотри так – нет!

Сколько же было смонтировано-перемонтировано из-за этих «нет»!.. Да, сегодня, перебирая фотографии, я вспоминаю старых друзей, коллег, единомышленников по творчеству… Многих уже, к сожалению, нет. Нет Миши Верцмана. Рано ушли из жизни всегда спокойный, уравновешенный Саша Громов, мастер создавать хорошее настроение в съемочной группе оператор Игорь Бузуев. Нынешние ветераны кажутся мне до сих пор молодыми: бывшие техники Вася Платонов, Боря Чичиланов, Володя Кобылин, Саша Попов…

Я мог бы назвать еще много замечательных фамилий. Но я не пишу историю телевидения. Я пишу свои истории.

Погодин в доме

Настоящим любимцем публики был Петр Александрович Погодин. Да что публика – я его обожал! У него был прекрасный тембр – баритональный тенор. В программе «Уральская неделя» зрители обращались к нему с самыми невообразимыми вопросами, считая, что Петр знает всё. Если Петр Александрович реагировал на жалобы телезрителей, то делал это с таким публицистическим зарядом, что все были уверены – под нерадивым начальником ЖЭКа закачалось кресло. Погодину доверяли.

П. А. Погодин

Интеллигентнейший человек, мы никогда не слышали от него неформальной лексики. Зато как тонкий знаток фольклора он открывался на рыбалке! Если у Петра не клевало, он оскорблял всю рыбу южно-уральских водоемов. И такими словами, что рыба от ужаса всплывала. Погодин ее просто глушил. Я тоже рыбак, и ругайся-не ругайся, но я – «везунчик». Поехали мы как-то вместе на рыбалку, выехали рано. Взяли две надувные лодки, накопали червей. Я «загрузился», Петя встал от меня подальше. Сижу. Клюет.

Он издалека интересуется:

– Григорьевич, ты что делаешь?

– Мы куда приехали? – отвечаю. – Рыбу ловлю.

– Клюет?

– А как же!

Он моментально поплыл в мою сторону, причалил ко мне, использовал мою лодку в качестве якоря. И у него тоже пошел клев! Он – мне:

– Григорьевич, классная рыбалка!..

Идиллию нарушил обед. Мы прихватили с берега пакет, как оказалось, не с едой, а с нашими носками и рубашками. Пришлось отправляться на берег.

А мы еще с лодки увидели работающий в поле комбайн. И вот, когда мы наконец добрались до берега, от комбайна подошли нетвердой походкой двое. Спрашивают:

– Вы что тут делаете?

– Рыбу ловим…

– Не имеете права, это наш водоем, наша рыба!

У меня шевельнулось генетическое предчувствие: сейчас бить начнут! Я на всякий случай замолчал. А Петя – нет:

– Что значит «ваша рыба»? Это принадлежит государству!

Те двое, услышав голос, хорошо знакомый им по телевизору, переглянулись и даже в лицах изменились. А Петя напирает:

– Вы кто такие?

Они, прижавшись плечом друг к другу, отрапортовали:

– Мы капитаны степных кораблей!

Я думал, что умру от смеха! Перед нами стояли, покачиваясь, безвинные «жертвы» журналистских штампов, типа «люди в белых халатах», «инженеры человеческих душ»!

А меня еще долго интересовало: могут ли «капитаны степных кораблей» называться «морскими волками»?

Соло для оператора

В Челябинск приехал великий пианист, лауреат Ленинской премии, человек, объездивший с концертами весь мир, музыкальная гордость страны – Эмиль Гилельс.

– Эмиль Григорьевич обязательно должен выступить, чтобы его увидели, – решили наверху.

И вот встречаем маэстро.

– Что вы сегодня сыграете? – приступаю к исполнению должностных обязанностей.

– «Картинки с выставки» Мусоргского, – отвечает Гилельс. И, скептически глядя на меня, добавляет:

– Сюита. Десять частей… Я говорю:

– Знаете, Эмиль Григорьевич, вы правы, я не музыкант. Но мне надо каким-то образом считать части, чтобы финал не повис…

Гилельс говорит:

– Ну, я не знаю…

И тут меня осеняет. Я говорю ассистентке:

– Может, ты посчитаешь?

Она пугается:

– Я тоже не музыкант…

– У вас есть паузы? – смелея, обращаюсь я к маэстро.

– Есть, – отвечает тот. – Но очень маленькие!

И тут мне показалось, что с гением можно пошутить.

– А если обидится? – не дремлет моя интуиция. – Будь, что будет! – решаюсь я и предлагаю:

– Эмиль Григорьевич, может быть, когда вы закончите сюиту, то в качестве опознавательного знака закроете крышку рояля?

Он с интересом смотрит на меня и уточняет:

– Большую или маленькую?

– Не знаю! – выдыхаю я.

Тут маэстро рассмеялся:

– Хорошо, я закрою. Большую!

И вот звучит:

– Внимание, эфир!

Эмиль Гилельс

Начинается передача. Тогда было принято ставить специальный телевизор-монитор – чтобы находящийся в кадре мог видеть себя. На всякий случай… Да и ответственность артиста это повышало. Но я обычно старался сделать так, чтобы герой программы монитор не видел и не переживал за то, что мы, выражаясь телевизионным сленгом, «наковыряли». А вот на этот раз, чтобы Гилельс видел, как здорово мы его даем, я решил развернуть монитор, как и полагалось.