Наталья Скороход - Леонид Андреев

• Название: Леонид Андреев
• Автор: Наталья Скороход
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03518-8

Книга о знаменитом и вызывающем отчаянные споры современников писателе Серебряного века Леониде Андрееве написана драматургом и искусствоведом Натальей Скороход на основе вдумчивого изучения произведений героя, его эпистолярного наследия, воспоминаний современников. Автору удалось талантливо и по-новому воссоздать драму жизни человека, который ощущал противоречия своей переломной эпохи как собственную болезнь. История этой болезни, отраженная в книгах Андреева, поучительна и в то же время современна — несомненно, ее с интересом прочтут все, кто увлекается русской литературой.

знак информационной продукции 16+

---

Интересно, что «культ старшего брата» возник в семье задолго до рождения славы Леонида Андреева. Сами того не сознавая, все три брата в дальнейшем стали своеобразными «отражениями» судьбы Леонида: Павел реализовал не пройденный старшим братом путь художника (речь об этом — впереди): окончив Строгановское училище, он стал учителем рисования в петербургской гимназии Л. Д. Лентовской, где и работал до самой своей смерти от туберкулеза в 1923 году. Как вспоминал окончивший эту гимназию Д. С. Лихачев, Павел Николаевич преподавал ученикам «чувство цвета» по собственной методике и привил многим из них любовь и понимание современной живописи. Рано умерший Всеволод пошел по «юридическим стопам» Леонида: как и старший брат, он окончил юридический факультет Московского университета и стал присяжным поверенным Московского окружного суда. Младший Андрей, офицер царской армии, пройдя германскую и сгинув на фронтах Гражданской войны, писал и печатал стихи под псевдонимом Андрей Волховской, заполнив тем самым пустующую поэтическую нишу возле гениального брата-прозаика.

Но в 1889 году все они были еще детьми, их надо было кормить, одевать, учить — поднимать на ноги. Отец Николай Иванович вовсе не думал умирать, напротив — для того чтобы пережить тяжелые времена, он занимал все больше и больше денег, после его смерти обнаружились долги, а половина дома и земля оказались заложенными. «Мало того что никто в семье и не помышлял о работе, в доме держали прислугу: кухарку, горничную, няньку и дворника. Все хозяйственные и финансовые заботы упали на плечи абсолютно несведущего в делах и весьма скорого на решения шестнадцатилетнего „герцога“ и мечтательную вдову — Анастасию, которой едва исполнилось 35 лет и к которой год спустя стали, впрочем, без всякого успеха свататься богатые женихи. И хотя и мать, и старший сын прилагали видимые усилия для восстановления финансовой стабильности», но, как вспоминал Павел Андреев, «не прошло и двух лет со дня смерти отца, как нами было продано все, за исключением дома», впрочем, уже заложенного. Сестра же Римма, в продолжение темы, вспоминала, что основным доходом семьи были жильцы: «После смерти отца семья наша занимала лишь меньшую половину дома, другую же половину… сдали. Пришлось сдать и флигелечек-особнячок». Довершает картину «падения дома Андреевых» дневниковая запись самого Леонида: «…нам приходится закладывать сегодня иконы, потому что больше нечего. Иначе завтра голодать придется»[34]. И это запись 1890 года, то есть всего через год после смерти отца!

Итак, семейные заботы, необходимость какого-то приработка свалились на плечи гимназиста. Первые хлопоты: о похоронах, долгах отца и сиюминутных нуждах семьи — привели к тому, что «герцог» не сдал экзамены и остался в шестом классе на второй год. Вскоре он обнаружил, что может самостоятельно зарабатывать деньги, не прерывая учебы. Во-первых, давать уроки маленьким «балбесам» — сынкам толстосумов, почтенные папаши неплохо оплачивали подобное репетиторство, в месяц за одного ученика можно было иметь 15 рублей. Вторую статью дохода нишей юности Леонида Андреева составил его талант рисовальщика. Уже в старших классах гимназии он стал рисовать портреты на заказ: «Условия мои таковы: Портрет поясной, почти в натуральную величину. Цена 10 р. Если же дама, и платье у нее с финтифлюшками, то дороже на 2–3 рубля»[35].

Этой стороны жизни, этой — прошедшей через всю жизнь — страсти Леонида мы еще не касались. Как это не раз случалось с крупными писателями — первоначально их тяга к творчеству проявлялась совершенно в иной области. Пастернак — готовился быть музыкантом, Маяковский — художником. «С младенчества чувствовал страстное влечение к живописи» и Леонид Андреев. Один из знакомых его отца вспоминал, что однажды Ленуша «…разноцветными карандашами разрисовал одну сторону бумажного рубля и настолько удачно, что в сумерках отец охотно разменял [сыну] этот рубль на мелкие серебряные монеты, но когда при лампе увидел незарисованную обратную сторону, то Леониду хорошо „всыпали“, т. к. отец увидел в этом факте государственное преступление — подделку денег»[36]. В 1910 году Андреев сообщал в автобиографии: «Рисовал много (первой учительницей была мать, которая держала карандаш в моих руках); но так как в Орле ни школ, ни настоящих учителей не было, то все дело ограничивалось бесплодным дилетантизмом. Бывали удачные рисунки и портреты, за которые меня хвалили, а учителя гимназии советовали немедленно ехать в академию (обычная форма совета была такова: чем сидеть на Камчатке и протирать парту, поезжайте-ка… и т. д.), но еще чаще бывали неудачи, и во всем, что я рисовал, чувствовалось отсутствие школы, иногда простая неграмотность. Натуры я не любил и всегда рисовал из головы, впадая временами в комические ошибки…» В автобиографии Андреев не раскрывает всего значения этого увлечения, частенько переходящего в манию… В дневнике же, будучи еще гимназистом выпускного класса, он делает такую запись: «…всю неделю до безобразия увлекался рисованием: недосыпал, недоедал, и даже по целым дням не умывался и ходил с раскрашенной физиономией и все рисовал, рисовал!.. Удалось изобразить одну, довольно недурную, а именно „Демона“, стоящего на земле в позе, долженствующей выражать „презренный мир“!.. А тут еще „мир“ преподнес мне несколько пакостей, и я настолько хорошо прочувствовал Демона, что и на бумаге изобразил его недурно. Мать от картины в полном восторге, да и все, вообще видевшие его, очень одобряют»[37].

Интересно, что, избрав судьбу писателя и добившись славы, Андреев не бросал живописи, более того — он начал писать маслом, делал в основном портреты, часто — живописные иллюстрации к своим же произведениям, в разные периоды его жизни это увлечение то усиливалось, то отодвигалось на второй план, но никогда не забывалось. Как-то Корней Чуковский застал период расцвета этого увлечения, богатый и знаменитый писатель проживал тогда на собственной вилле: «У него длинные волнистые волосы, небольшая бородка эстета. На нем бархатная черная куртка. Его кабинет преображен в мастерскую. Он плодовит, как Рубенс: не расстается с кистями весь день. Вы ходите из комнаты в комнату, он показывает вам свои золотистые, зеленовато-желтые картины. Вот сцена из „Жизни Человека“… Вот большая византийская икона, изображающая с наивным кощунством Иуду Искариотского и Христа. Оба похожи как близнецы, у обоих над головами общий венчик»[38]. Вопрос, была ли эта страсть лишь игрой, как показалось Корнею Чуковскому, — непростой вопрос. Многие, видя портреты, сделанные Андреевым, удивлялись, что он никогда не учился ни рисунку, ни живописи. Он, портреты которого рисовали Репин, Серов, Пастернак, он — друг Репина и Рериха, ничуть не стеснялся своего увлечения и развешивал свои картины в самых заметных местах своего жилища. «Золотистые, зеленовато-желтые картины» — это «Один оглянулся» — фантастический городской пейзаж в духе символиста Альфреда Кубина: по мощеной мостовой удаляется в переулок стайка человекообразных существ в длинных, наполненных ветром балахонах. Один из них, оглядываясь, открывает нам свое встревоженное лицо. «Иуда и Христос», показавшийся Чуковскому византийской иконой, — напоминает полотна ранних немецких экспрессионистов. Портреты Андреева более традиционны, здесь он стремится придать жизненное сходство, правда, часто окружает модель с фантастическим пейзажем — как на знаменитом автопортрете. Живопись Андреева конечно же говорит и даже кричит об эстетических пристрастиях автора: воображаемый, тревожный и зыбкий мир сна, в котором растворены страхи реальности…

Так, при помощи кисти и карандаша Андреев делает первые опыты творческого самовыражения, «…фантазировал я бесконечно, — напишет он в автобиографии, — был у меня огромный альбом „рож“, штук триста». Затем — злые и добродушные карикатуры сменились реалистическими портретами, затем — иллюстрациями к собственным произведениям, где человеческие фигуры снова напоминали карикатуры… «Я не знаток в живописи, — писал об этой стороне жизни молодого Андреева Скиталец, — но мне кажется, что Андреев был хотя и далеко технически не законченным, но незаурядным портретистом-художником. Посвяти он себя живописи — он и в ней, вероятно, проявился бы не менее крупно, чем в литературе. Из всех портретов, написанных с Андреева различными художниками, в том числе и Репиным, самый лучший все-таки автопортрет самого Андреева…»[39] Сохранилось несколько автопортретов Андреева: от серьезных, живописных, о котором говорит Скиталец, до поздних — черно-белых и цветных фотопортретов. Рисовать и фотографировать себя самого — эту потребность Андреев испытал с ранней юности: «На стене висел очень хорошо нарисованный тушью его собственный портрет, сильно идеализированный: на портрете Андреев был еще красивее, чем в натуре. — Когда это ты был таким сверхкрасавцем? — спросил я его. — Да никогда не был! — смеясь, ответил Андреев. — Это я сам себя рисовал. Я когда-то усиленно занимался живописью, в художники стремился, да бросил теперь… так, для себя иногда рисую!»[40] — здесь описан один довольно известный портрет 1897 года — в профиль. Сегодня, когда до столетия со дня смерти писателя осталось совсем немного, его портреты можно найти повсюду, внешний облик Андреева знаком, как правило, любому из его сегодняшних читателей. Притом что многие русские писатели отличались незаурядной внешностью, как-то странно, согласитесь, было бы акцентировать внимание на ушах и лбе Достоевского или же губах и носе Толстого… Говоря же о Леониде Андрееве, просто необходимо подчеркнуть: это был человек необыкновенной внешности. Он был потрясающе красив.