Стивен Бакстер - Лучшая зарубежная научная фантастика

• Название: Лучшая зарубежная научная фантастика
• Автор: Стивен Бакстер
• Издательство: Фантастика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91878-096-1

Тридцать рассказов, представленных в ежегодной коллекции Гарднера Дозуа, несомненно, порадуют поклонников научной фантастики. Вот уже более трех десятилетий эти антологии собирают лучшие образцы жанра по всему англоязычному миру, и мы в свою очередь рады предложить вниманию читателей произведения как признанных мастеров, так и новые яркие таланты. Встречайте: Стивен Бакстер, Паоло Бачигалупи, Элизабет Бир, Джеймс Камбиас, Алиетт де Бодар, Грег Иган, Чарльз Коулмен Финли, Джеймс Алан Гарднер, Доминик Грин, Дэрил Грегори, Гвинет Джонс, Тед Косматка, Мэри Робинетт Коул, Нэнси Кресс, Джей Лейк, Пол Макоули, Йен Макдональд, Морин Макхью, Сара Монетт, Гарт Никс, Ханну Райаниеми, Роберт Рид, Аластер Рейнольдс, Мэри Розенблюм, Кристин Кэтрин Раш, Джефф Райман, Карл Шредер, Горд Селлар и Майкл Суэнвик.

Большинство представленных здесь произведений удостоились престижных литературных наград, включая знаменитые «Хьюго» и «Небьюла». Премией «Хьюго» были отмечены и заслуги составителя, Гарднера Дозуа, неоднократно признанного лучшим редактором года.

---

Она не стала брать трубку и вернулась к книге — «Суть дела» Грэма Грина. Отчаяние уставшего от жизни Грина было глупой претенциозностью, но писатель он замечательный и сильно недооцененный в наши дни.

«Лайнер пришел в субботу вечером: из окна спальни они могли видеть, как его длинный серый корпус проползает мимо бона, за…»

Что-то произошло.

«…проползает мимо бона, за…»

Эрин больше не было в доме престарелых, ее не было нигде, она взлетела прочь от всего, оказавшись за…

А потом все кончилось, и она опять сидела в своей крошечной квартирке, а оставшаяся без присмотра книга соскользнула с коленей.

* * *

Анна Чернова танцевала. Она и Поль стояли с двумя другими парами на сцене, в ярком свете софитов. Во втором крыле стоял сам Баланчин, и хотя Анна знала, что тот пришел сюда ради соло Сюзанны, его присутствие вдохновляло ее. Зазвучала музыка. Promenade en couronne, attitude, arabesque efface[90] и переход в поддержку. Руки Поля поднимают ее. Она взмывает над собой и парит над сценой, над головами кордебалета, над Сюзанной Фаррелл, взмывает сквозь крышу нью-йоркского театра и дальше — в ночное небо, разведя руки в porte de bras достаточно широко, чтобы охватить переливающееся ночное небо, воспарив в самом безупречном jete во вселенной, пока…

* * *

— Она улыбается, — сказал Боб Донован, не успев сообразить, хочет ли он вообще что-то говорить. Он посмотрел на спящую Анну — такую прекрасную, что она даже не выглядела реальной, за исключением ноги в большом и уродливом гипсовом корсете. В одной руке, ощущая себя дураком — но какого черта! — он держал три желтые розы.

— Иногда так действуют болеутоляющие, — сказала медсестра лазарета. — Боюсь, вы не сможете остаться, мистер Донован.

Боб взглянул на нее, нахмурившись. Но он не собирался на нее злиться. Эта медсестра была не такая уж и плохая. В отличие от некоторых. Может быть, потому что сама уже не была весенним цыпленочком. Еще несколько лет, сестричка, и ты станешь одной из нас.

— Передайте ей цветы, хорошо? — Он сунул медсестре розы.

— Да, передам, — пообещала она, и Боб вышел из пропахшего лекарствами лазарета — он ненавидел эти запахи, — направившись обратно к лифту. Господи, ну какой же он жалкий старый пердун! Анна Чернова, как однажды сказала ему та любопытная старуха Эвелин Кренчнотед, танцевала в каком-то знаменитом месте в Нью-Йорке, «Абрахам центре» или что-то в этом роде. Анна была знаменитой. Но Эвелин могла и ошибаться, и в любом случае это не имело значения. С первой же секунды, когда Боб Донован увидел Анну Чернову, ему захотелось делать ей подарки. Цветы. Драгоценности. Все, что она захочет. Все, что у него есть. И каким же надо быть идиотом, чтобы так себя вести в его возрасте? Тьфу!

Он спустился на лифте на первый этаж, взбешенно протопал через вестибюль и вышел через боковую дверь в «сад воспоминаний». Дурацкое название, в стиле дурацкого нью эйдж. Ему хотелось что-нибудь пнуть, заорать…

Его пронзила энергия, от основания позвоночника, вверх по спине и до мозга, мягко, но четко, вроде удара током от неисправного тостера или вроде того. Потом это ощущение пропало.

Это еще что за хрень? Он в порядке? Если он упадет, как Анна…

Он был в порядке. И кости у него не такие тонкие и хрупкие, как у Анны. Чем бы это ни было, все уже кончилось. Ну, бывает.

* * *

На том же этаже дома престарелых, где находился лазарет, женщина, которой осталось жить всего несколько дней, что-то бормотала в своем долгом и последнем полусне. Капельница вливала морфин в ее руку, облегчая уход. К ее бормотанию никто не прислушивался — уже несколько лет оно было лишено всякого смысла. На мгновение она смолкла, и ее глаза, вновь засиявшие на изможденном, а некогда прелестном лице, расширились. Но лишь на мгновение. Глаза закрылись, и бессмысленное бормотание возобновилось.

* * *

В Тихуане бодрый старик, сидящий за прилавком рыночной палатки своего сына, где он продавал дешевые мексиканские одеяла болтливым туристас, внезапно поднял лицо к солнцу. Его рот, где все еще сохранились все ослепительно белые зубы, удивленно округлился.

* * *

В Бомбее вдова, одетая в белое, выглянула из окна на кишащие людьми улицы, и ее лицо стало бледным, как ее сари.

* * *

В Ченгду монах, сидящий на коврике на полированном полу комнаты для медитаций в древнем монастыре Венышу, нарушил священную тишину шокирующим и испуганным смехом.

2

Керри Веси сидела в заднем уголке класса доктора Эрдмана и думала об убийстве.

Конечно, она никогда на такое не пойдет. Убивать нельзя. Сама мысль о том, чтобы отнять чью-то жизнь, наполняла ее ужасом, который лишь усугублялся…

Размолотые касторовые бобы — смертельный яд.

…ежедневным наблюдением того, как отчаянно старики держатся за жизнь. И еще она…

Сводный брат однажды показал ей, как можно испортить тормоза в машине.

…знала, что она не из тех, кто решает проблемы таким необратимым способом. И в любом случае ее…

Присяжные почти всегда оправдывают избитую женщину, которая защищалась.

…адвокат сказал, что бумажный поток ограничительных ордеров и справок о нанесенных побоях пока что для нее лучший способ…

Если человек вырубится после дюжины пива, он не почувствует, как в него входит пуля из табельного револьвера.

…законно отправить Джима за решетку. Это, как сказал адвокат, «решит проблему» — словно подбитый глаз, сломанная рука и постоянные угрозы, заставляющие ее бояться, даже когда Джим находился в другом городе, были всего лишь теоретической «проблемой» наподобие тех, что доктор Эрдман давал решать своим студентам-физикам.

Он сидел на столе перед студентами и говорил о чем-то под названием «конденсат Бозе — Эйнштейна». Керри понятия не имела, что это такое, и ей было все равно. Ей просто нравилось быть здесь, сидеть незамеченной сзади в уголке. Никого из студентов, девятерых парней и двух девушек, не интересовали ни ее присутствие, ни ее подбитый глаз, ни ее красота. Когда с ними был доктор Эрдман, он полностью овладевал их вниманием, и это дарило ей неописуемый покой. Керри пыталась — и знала, что безуспешно — спрятать свою красоту. Внешность не приносила ей ничего, кроме неприятностей: Гэри, Эрик, Джим. Поэтому сейчас она ходила в мешковатых свитерах, без косметики, и прятала волосы из чистого золота под бесформенной шляпкой. Возможно, если бы она была такой же умной, как эти студенты, то научилась бы выбирать мужчин другого типа. Но она такой не была и не научилась, и класс доктора Эрдмана стал местом, где она чувствовала себя в безопасности. Даже в большей безопасности, чем в доме престарелых, где Джим подбил ей глаз.

Она предположила, что он пробрался туда через погрузочную платформу и подкараулил ее на складе постельного белья. Ударил раз и сбежал. А когда она позвонила своему раздраженному адвокату и тот выяснил, что свидетелей у нее нет, а в доме престарелых есть «охрана», то сказал, что здесь он ничего поделать не может. Ей необходимо доказать, что ограничительный ордер был нарушен.

Доктор Эрдман тоже говорил о «доказательстве» — каком-то математическом доказательстве. В средней школе Керри хорошо давалась математика. Да только доктор Эрдман однажды сказал, что в средней школе она учила не «математику», а «арифметику».

— Почему ты не пошла в колледж, Керри? — спросил он.

— Денег не было, — ответила она тоном, подразумевающим: пожалуйста, больше ни о чем не спрашивайте. Она совершенно не была в настроении рассказывать о папочке, его алкоголизме и долгах, жестоких сводных братьях, и доктор Эрдман не спросил. Тут у него хватало чувствительности.

Глядя на его высокую сутулую фигуру, сидящую на столе поблизости от ходунка, Керри иногда позволяла себе мечтать и представлять, что доктор Эрдман — Генри — стал на пятьдесят лет моложе. Ему сорок, ей двадцать восемь — в самый раз. Она отыскала в «Гугле» его фото в том возрасте, он тогда работал в какой-то «Радиационной лаборатории Лоуренса». Он был красивый, темноволосый и улыбался в камеру, стоя рядом с женой Идой. Жена была не такая красивая, как Керри, зато окончила колледж, так что даже если бы Керри родилась в те годы, у нее все равно не было бы шансов остаться с ним. История ее жизни.

— …есть вопросы? — закончил доктор Эрдман.

Студенты — как всегда — стали выкрикивать вопросы, не поднимая рук и перебивая друг друга. Но когда доктор Эрдман заговорил, все немедленно заткнулись. Кто-то подскочил к доске, стал писать на ней уравнения. Доктор Эрдман медленно повернулся хрупким телом, чтобы взглянуть на них. Дискуссия продолжалась долго, почти столько же, сколько сама лекция. Керри заснула.