Сергей Лавров - Мултанское жертвоприношение

• Название: Мултанское жертвоприношение
• Автор: Сергей Лавров
• Издательство: Крылов
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-9717-0230-0

В 1892 году в Вотском крае обнаружили труп нищего Матюнина. Тело лежало на болотной лесной тропе, ведущей из деревни Старый Мултан в соседнюю деревню.

По предположению следствия, несчастный был «замолен» вотяками — принесен в жертву злому духу Курбану. Подозрения вызывало то, что труп был обезглавлен, а его грудная клетка опустошена. Говорили, что каннибализм — присущая именно этому народу особенность.

Что же перед нами — «страшные» бабушкины сказки или жуткая реальность?

На этот вопрос отвечали и не могли ответить три судебных заседания. На защиту вотяков бросился известный писатель Короленко и блестящий адвокат Карабчевский.

Но ясность внес только статский советник Кричевский, присланный в глухой край директором Департамента полиции Российской империи.

Все события происходили на самом деле в 1895 году в Мамадышском уезде (ныне Удмуртия).

---

— Да все промышляют, на кого клад глянет, — охотно отвечал матрос. — И русских я видал, и татар, и мордву, и бессермян. И вотяков тож видал. Человеки — они только снаружи разные, а по душе все едины выходят.

II

Речка Ошма разлилась, и пароход зашел в устье, поднялся к городской пристани Мамадыша, дощатой, украшенной чеканным гербом города. «В нижней части щита два серебряных серпа и в середине оных золотой сноп пшеницы в зеленом поле в знак изобилия сей страны всякого рода житом. В верхней части щита на серебряном поле изображается черный змий под короною золотою казанской, крылья красные».

— Я бы здесь еще пару скрещенных лопат поместил, над сундуком с сокровищами, — съязвил Петька, все еще находясь под впечатлением матросских быличек. — Не уездная глушь, а остров Монте-Кристо какой-то!

— Змея Горыныча достаточно, — отозвался Кричевский, выглядывая на пристани кого-нибудь встречающего из местной полиции. — Он, по славянским легендам, хранитель подземных тайн, оттого и Горынычем прозван.

Дождавшись, пока схлынет с нижней палубы простой народ, они по шатким сходням кое-как стащили на пристань свою поклажу с помощью услужливого матроса. Вскоре у деревянного причала на сваях сделалось пусто; лишь человек пять зевак мещанского виду, поплевывая семечки, стояли наверху, у перил, и бесцеремонно разглядывали приезжих, обмениваясь впечатлениями, точно в ложе театра. Разномастные собаки валялись в пыли, грызлись, искали в шерсти блох. Тотчас сделалось скучно невыносимо, очарование плавного движения по реке прошло.

— Надо бы найти извозчика, — сказал, оглядываясь, Кричевский.

Его приятель, более опытный в путешествиях по российской глуши, покачал головой:

— Сомневаюсь, чтобы на сто верст вокруг существовал хоть один извозчик.

Неожиданно на дороге, ведущей вверх, в город, в клубах пыли появился грохочущий старинный шарабан с огромными колесами, без рессор, запряженный парой маленьких лошадок. Шарабан шумно остановился у самого схода на пристань, разогнав собак и обдав зевак поднятою пылью, отчего все они дружно принялись чихать и браниться. По ступенькам вниз, навстречу приятелям, поспешно сбежали два господина странноватого вида: один сухой, высокий, изогнутый, как сук дерева, второй маленький, толстый, розовощекий. Высокий одет был в глухой черный сюртук с длинными фалдами, моды прошлого десятилетия, голову покрывал теплым охотничьим картузом и вид имел весьма меланхолический. Маленький, наоборот, разодет был по самой свежей, прошлогодней столичной моде, в цветной жилетке и высоком коричневом цилиндре. Он щурил один глаз, удерживая стеклышко пенсне, и постоянно шевелил пухлыми губами, то распуская их в улыбке, то складывая под носом брюзгливой гузкой.

— Бога ради, простите за опоздание! — вскричал он, обращаясь почему-то к одному Петьке Шевыреву, хватая тотчас его за рукав. — Пароход всегда приходит позже, а тут, как на грех, коллегу моего, Аристарха Генриховича, задержали дела службы! Знаете, это ведь не шутка — вести за собой земство целого уезда!

— Новицкий, Аристарх Генрихович! — откланялся Шевыреву высокий меланхолик. — Земской начальник Мамадышского уезда!

— А я Кронид Васильевич Львовский, земской начальник Малмыжского уезда! — захохотал жизнерадостный толстяк. — Сосед Аристарха Генриховича! Это в моем уезде свершилось сие страшное событие! Нас помощник окружного прокурора, господин Раевский попросил вас встретить! Они телеграмму про вас получили! А я вас как раз таким и представлял! Мощный лоб, буравящий взгляд, проникающий прямо-таки в сердце преступника! А внешность простофили — это так, для маскировки-с! Знаете, благодаря этому вотяцкому жертвоприношению мы, провинциалы, получили возможность общаться с интереснейшими людьми, с лучшими умами России! А ты что стал столбом, милейший?! — отвлекся Кронид Васильевич от Петьки и грозно зыркнул на Кричевского, очевидно, принимая его за слугу петербургского «сыщика». — Развесил уши, и слушаешь, о чем тут благородные господа речи ведут?! Здесь тебе не столица! Живо бери чемоданы своего господина и неси в экипаж!

После выяснения недоразумения и принесения длительных и горячих извинений, все вчетвером разместились в жестком неудобном кузове шарабана, исполнявшем на ходу пляску святого Витта. Трясло так, что зубы стучали, а у Петьки то и дело съезжали набок очки. Несмотря на деликатные просьбы отвезти их в гостиницу и дать возможность привести себя в порядок с дороги, неугомонный Кронид Васильевич затребовал, чтобы Новицкий тотчас показал гостям все местные достопримечательности.

— Мы, разумеется, понимаем, что вам не привыкать к городским красотам! — неукротимо тараторил господин Львовский, ухитряясь так работать челюстями, чтобы не заикаться от толчков и подпрыгиваний экипажа. — Но и в наших скромных уездных городах есть свое очарование! Знаете, как переводится название моего города Малмыж? «Место отдохновения»! Очаровательно, не правда ли? Вам надобно непременно у нас побывать! Я настаиваю!

— А у нас тут, в Мамадыше, — перебивая приятеля, — встрял преисполненный патриотических чувств Аристарх Генрихович, — есть два салотопленных, два кожевенных, два круподерных, один поташный и два кирпичных завода! И еще ткацко-кулечная фабрика! Жителей девять с половиною тысяч душ обоего полу, домов деревянных три тысячи, каменных пятьдесят один, среди них есть и двухэтажные-с! Имеется Троицкий кафедральный собор, три церкви, десять часовен и мечеть! Вы, господин журналист, об этом обо всем обязательно напишите! А еще, сделайте милость, в репортаже своем упомяните про наш спиртовой заводик! Чудные настойки выпускает! Англицкое оборудование, вода по деревянной трубе из своего ключа, батюшкой освященного! Очень мне хочется Корнилию Никаноровичу, первейшему купцу и промышленнику нашему, угодить!

— А тюрьма у них какая! — задвинул приятеля-земца коротышка Львовский. — Значительная тюрьма, на всю округу!

— На пересыльном тракте стоим! — с гордостью за родную вотчину потупил глаза господин Новицкий.

От неумолчных разговоров сих патриотов, от пыли улиц и дикой тряски шарабана у Кричевского тотчас разболелась голова; не лучше выглядел и Шевырев. Константин Афанасьевич попытался было просить, чтобы отвезли их на телеграф: не терпелось ему отбить Верочке телеграмму, дать адрес и спросить, как здоровье Настеньки. Но оказалось, что уже давно ждут их к обеду у полицмейстера, где будут и сам градоначальник, и помощник прокурора Раевский.

— Суд ведь скоро! — закатил глаза Львовский. — Мы, как представители земства, весьма заинтересованы, чтобы раз и навсегда вывести с наших земель ужасные обычаи эти! Я ведь, можно сказать, с первых дней в деле состою! План местности, где все свершилось, мною в бытность мою уездным землемером снятый, в материалах следствия фигурирует! Сам я дважды на суде свидетелем выступал! И в третий раз готов, для установления правосудия!

— И я также имел честь! — снова встрял Аристарх Генрихович, налегая острым плечом на слишком пронырливого коллегу.

— А я еще господину Шмелеву, новому приставу, чучело медведя ссудил на время! — не сдавался Кронид Васильевич, с пыхтением оттесняя Новицкого в угол шарабана и верноподданно заглядывая Кричевскому в глаза. — Оно у меня для поддержания чубуков и тростей в прихожей стоит, а тут очень способствовало постижению истины-с! Если потребуется, вы, господин сыщик, не стесняйтесь, только мигните! Мигом доставим! С егерями пошлем! Тут до Малмыжа сотня верст — рукой подать!

— Для чего же это мне медвежье чучело может пригодиться? — изумился Кричевский, несмотря на ломоту в висках и нарастающую боль в раздражаемом тряской колене. — Я прежде, поверьте, в делах следствия без подобных вещей обходился как-то!

Новицкий со Львовским переглянулись и снисходительно засмеялись оба.

— Сразу видно, что вы человек издалека, — добродушно пояснил Кронид Васильевич. — Тут специфика! Знание быта и обрядов вотяцких! Для них медведь — священное животное, магической силой обладающее! Тотем! Перед медведем нельзя солгать, не то он придет и раздерет обманщика на части! Дикари-с! А я, кстати, Казанский университет окончил с отличием!

— Ну и что? — не понял Константин Афанасьевич. — Следствие-то тут при чем?

— А при том, милейший, — с некоторой обидой и разочарованием в дедуктивных способностях столичного сыщика сказал господин Львовский, — что пристав Шмелев с вотяков на допросах клятву требовал перед чучелом медведя моего, чтобы говорили только правду!

— Так он их к присяге на чучеле приводил, что ли? — изумился Кричевский. — О, Господи! Следствие вам, безусловно, благодарно, господин Львовский, только сделайте милость, не сболтните об этом адвокату подсудимых! Он со дня на день сюда приедет! Не то на смех поднимет он всю прокуратуру казанскую, да и приставу Шмелеву не поздоровится!