Сергей Лавров - Мултанское жертвоприношение

• Название: Мултанское жертвоприношение
• Автор: Сергей Лавров
• Издательство: Крылов
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-9717-0230-0

В 1892 году в Вотском крае обнаружили труп нищего Матюнина. Тело лежало на болотной лесной тропе, ведущей из деревни Старый Мултан в соседнюю деревню.

По предположению следствия, несчастный был «замолен» вотяками — принесен в жертву злому духу Курбану. Подозрения вызывало то, что труп был обезглавлен, а его грудная клетка опустошена. Говорили, что каннибализм — присущая именно этому народу особенность.

Что же перед нами — «страшные» бабушкины сказки или жуткая реальность?

На этот вопрос отвечали и не могли ответить три судебных заседания. На защиту вотяков бросился известный писатель Короленко и блестящий адвокат Карабчевский.

Но ясность внес только статский советник Кричевский, присланный в глухой край директором Департамента полиции Российской империи.

Все события происходили на самом деле в 1895 году в Мамадышском уезде (ныне Удмуртия).

---

— Давай вернемся назад, на ту сторону низины, и поищем нашу тропу, — предложил брат Пимен.

До сих пор я корю себя за то, что не согласился! У меня болело колено, мне хотелось поскорее выбраться из тех негостеприимных мест, и очень не по вкусу пришлась мысль повторить в обратном направлении изнурительное путешествие через кустарник по медвежьей тропинке.

— Давай сначала осмотримся! — возразил я. — Мне кажется, мы где-то близко от той поляны с липой!

И я шагнул вперед…

В этом месте рассказа Верочка, много раз слышавшая эту историю, испуганно прижалась к мужу, крепко охватив его руками, закрыла глаза. Сердце у нее забилось чаще. «Как у воробья в кулаке», — подумал Кричевский и погладил ее по темным прекрасным волосам.

— Н-ну?! — сквозь зубы спросил Шевырев-младший, недоверчиво и выжидательно глядя исподлобья.

— Нога моя запнулась о что-то, натянутое поперек тропы, и я едва не упал, потерял равновесие, наклонился вперед. Справа от меня нечто длинное, подобное змее, с громким шелестом рванулось в чащу, а потом вверх, по листам деревьев, до самых верхушек! Я не успел и рта открыть, как сверху, со страшной высоты, на меня упал огромный, тяжеленный дубовый чурбан!

Это была ловушка на медведя, поставленная кем-то из местных вотяков на выходе медвежьей тропы из чащобы. Стоило мне только зацепить бечеву, пересекавшую тропу, как подвешенный в верхушках деревьев обрубок, подобно паровому молоту, обрушился вниз, волоча за собой кверху веревку. Это она шуршала по листьям, как змея.

— Но вы успели отскочить! — блестя глазенками, воскликнул маленький гимназист. — Какой вы молодец! Папа бы так не смог!

— Я тоже ничего не смог, — с сожалением признался Кричевский. — Я даже не успел сообразить, какая опасность мне грозит. Брат Пимен, шедший сзади, все понял. Он бросился вперед и, благодаря тому, что я и так уже близок был к падению, споткнувшись о бечеву ловушки, изо всех сил вытолкнул меня с опасного места. Мы упали оба, сзади сочно ухнул на сырую землю убийственный обрубок, с такою силою, что вся почва вокруг нас содрогнулась.

Я не пострадал. Но великодушный спутник мой, спасший мне жизнь, оказался при падении позади меня, гораздо ближе к опасности. Он, как человек опытный в странствиях и опасностях, упав, постарался тотчас откатиться в сторону, в отличие от меня, который грохнулся, точно куль с овсом. Но не поспел.

Дубовый чурбан упал ему на левую ногу, и раздавил ее по самое колено. Мой товарищ даже не крикнул! Когда я обернулся, первое, что я увидал, это были глаза брата Пимена… Его единственный глаз. Какое в нем было страдание!..

Ребенок зажмурился изо всех сил, стиснул кулачки, хлюпнул носом. Из-под длинных темных ресниц его выползли предательские слезы. Верочка, оторвавшись от плеча мужа, с укоризною показала Кричевскому на лицо малыша.

— Не буду более, не буду! Николенька, зайчик, ты же сам просил! Прости меня, старого болтуна! Вот и папа тебе этого не сказывал — верно, не хотел тебя расстраивать!

— Это ничего… Это я так! — сдерживая себя, стыдясь своих слез, сердито сказал маленький гимназист, принимая из заботливых рук Верочки ее надушенный батистовый платочек. — Мне брата Пимена очень жалко! Я скоро вырасту и тоже пойду в монахи! Буду обращать язычников к истинной вере в Иисуса Христа!

— Когда ты вырастешь, уже и язычников не останется! — бодро сказала Верочка, стремясь развлечь мальчика. — Везде будет прогресс и всеобщее счастье!

— Константин Афанасьевич! Коленька! Что там у вас случилось?! — громко крикнула Юлия, оживленно судачащая с двумя знакомыми дамами поодаль. — Петруша, подойди же, наконец, к сыну!

— Не сказывайте им, что я плакал! — заговорщицки зашептал маленький гимназист, пряча горящее лицо свое на груди у полковника. — Что там дальше?! Как брат Пимен?! Может, он выздоровел? Он не погиб, нет?!

— Нет, он не погиб, — ласково и печально сказал Кричевский. — Господь, которому он служит столько лет всею душой, спас его. Я сам, честно тебе признаюсь, почти заплакал, когда сбросил с плеч берестяной пестерь, отвалил проклятый чурбан и освободил ногу брата своего. По счастью, раны были не так страшны, как можно было ожидать. Почва была мягкая, много перегною от опавшей листвы, и чурбан вдавил в нее ногу. Однако, когда я разрезал сапог — оказался открытый перелом обеих костей голени, и ступня, конечно… В общем, зрелище было ужасное. А самое плохое, что в раны набилась во множестве грязь, и это могло угрожать в скором времени заражением и гангреною, которою в народе называют огневицей.

Взяв себя скоренько в руки, я осторожно уложил брата Пимена на спину, сняв с плеч его груз, очистил мягкою тряпицей его ногу, распрямил ее, сколь имел представления о правильном положении костей, и наложил жгут для скорейшей остановки кровотечения. Потом вырубил спешно длинную прямую палку, приложил ее к пострадавшей ноге, и от самого бедра до колена примотал ногу к ней плотно, а ниже колена — слегка, чтобы не болталась, да не оторвалась, не дай Бог. За все это время брат Пимен ни разу не вскрикнул, только трясся, обливался потом и молился.

«Вот и положил Господь конец моим странствиям», — сказал он мне. — «Многовато я нагрешил тут с вами… и кумышку пил, и оружие в руки брал… и языком лукавил».

Я скоренько выбросил из пестерей наших все лишнее, оставил только воду, еду и оружие. Потом взял меньший пестерь за спину, брата Пимена поднял на руки и пошел, куда глядят. Туда, где, по моему разумению, должны были быть люди. Вскоре наступила ночь, но я решил идти и ночью. Силы мои были истощены, но брату Пимену было еще хуже. Рана продолжала кровоточить, он весь горел. Его начала бить лихорадка.

Кричевский, сам придя в волнение от тяжелых воспоминаний, умолк, задумался, глядя в песок у ног своих, чертя палочкою замысловатые вензели.

— О чем это вы тут? — спросил довольный Петька Шевырев, оставив компанию любителей покера, поглядывая на серебряные часы с брелоками на цепочке. — Бойцы вспоминают минувшие дни? Колька, ты попроси господина полковника, чтобы он тебе рассказал, как он ночью с волками тогда бился! О, вот это история!

— Да что уж — история! — улыбнулся сыщик. — Все патроны расстрелял, топор где-то выронил! Загнали нас волки на дерево, как мартышек! Едва брата Пимена успел втянуть за собою! Думал — ночь пересижу, они и уйдут. Солнце встало — а они не уходят! Сидят, бестии, морды кверху задрав, запах крови из раны нюхают, точно смеются надо мною! Иные спать залегли, иные чешутся, блох ловят! А кого им там бояться?

— Как же вы спаслись?! — поднял вихрастую головенку мальчик, с восхищением глядя на Кричевского.

— А вот, папа твой спас! — сказал с доброю усмешкою полковник. — Я уж деревенеть там, на суку, начал. Едва не свалился. Брата Пимена привязал накрепко к стволу, точно живое распятие, а на себя веревок не достало. Думал, еще ночь мне не пережить. Вдруг волки забеспокоились, уши навострили. Поднялись на ноги, отряхнулись, побегали, побегали кругами — и ушли. А вскоре и появился твой папа с вотяками из деревни! С топором, с револьвером, в очках, весь как древний викинг!

Мальчик соскочил с колен, подбежал к отцу, взял его за руку.

— Папа, ты герой?!

— Ну, как тебе сказать… — замялся Петька, убирая за спину карточную колоду, показавшуюся Кричевскому знакомою. — Там все были героями, ну и я не отставал тоже!

— Герой, конечно! — подхватил Кричевский, которого Верочка ощутимо толкнула локотком в бок, чтобы очнулся. — К нему в избу ночью туно-гондырь пришел! Как они там без переводчика объяснялись — ума не приложу, но только волхв дал папа понять, что мы в беду попали, и указал, где искать нас надобно. Папа тотчас на ноги всю деревню поднял, и они с факелами побежали по ночным дебрям нас спасать!

— Да будет тебе! — искренне смутился Петька. — Это все Анна… Баба эта рыжая, хозяйка. Она и слова волхва пересказала, и к сотскому меня свела. Сотский молодцом оказался, даром что рожи кривил! Без лишних разговоров вотяков собрал. Кто с рогатиной, кто с топором, сколько было мужиков в этой Ныше — все пришли, как один! Хозяйства свои бросили! Как пошли чесать лесом, как пошли — я с ног сбился, за ними поспевая!

— Да уж, вот так и вынесли нас из лесу, — завершил рассказ Константин Афанасьевич. — А в деревне впрягли мы наших гнедых лошадок и поспешили в больницу! По дороге встретил нас урядник Соковников, я к нему в повозку пересел, и по делам служебным в волость отправился. А твой папа за братом Пименом присматривал, да после ампутации его выхаживал.

— А что такое — ампутация? — спросил у отца мальчик, задирая голову кверху.

— Это лечение такое, — поспешно ответил Кричевский. — А сейчас брат Пимен проживает в обители своей, в Богородском Свияжском монастыре. Ногу ему братия деревянную сделала. Ходит он с палочкою и работает в монастырской библиотеке. Книгу про Вотский край пишет. Он про места эти много знает! Вот, на тот год обещался приехать в Петербург, мы тебя с ним непременно познакомим! Видишь, на шейке у маленькой Настеньки крестик? Это от него ей благословение. Он очень любит детей и всю жизнь молится, чтобы все вы были всегда счастливы.