Ольга Строгова - Любовь приходит дважды

• Название: Любовь приходит дважды
• Автор: Ольга Строгова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-71669-2

Когда тебе за сорок, на личной жизни можно поставить крест, а можно – знак «плюс». Это зависит только от твоего собственного желания. Аделаида Максимовна, директор провинциальной общеобразовательной школы, не была сильна в арифметике любви и не надеялась на счастье, но встретила его. Ее избранник моложе ее, хорош собой и так обаятелен, что невозможно не влюбиться. Меж тем вокруг Аделаиды закипают страсти, ведь любовь вернула ей молодость и сделала ее даже более привлекательной, чем в юные годы…

---

– Гм, – улыбнулся профессор. – Ладно. А что было у нее в ушах?

– Как что? Серьги. Золотые, кажется. В виде колец.

– Это были не кольца. Точнее, не совсем кольца.

– Да… пожалуй. Но я не успел рассмотреть…

– Это были змеи, кусающие себя за хвост.

– Ну и глаза у вас, – проворчал Клаус.

Профессор продолжал смотреть на него с выжидательным любопытством.

– Лимбу, лимбу… – бормотал Клаус.

Чтобы удобнее было вспоминать, он улегся на спальник рядом с профессором и закрыл глаза, надеясь, что все нужные сведения вдруг вспыхнут и отпечатаются на внутренней стороне век.

– Лимбу… ну, они это… древнейшие коренные жители Непала. Селятся в основном в провинции Лимбуван. Называют себя яктхумба – пастухи яков… Ну, это понятно… чего тут еще, в горах, делать – не ананасы же выращивать… Религия у них – буддизм, индуизм и… как его… даосизм…

От мучительных усилий вспомнить что-нибудь еще, относящееся к делу, Клаус завозился на спальнике и вытащил из-под него острый камень, похожий на наконечник копья древних людей. Некоторое время Клаус рассматривал его с вниманием, которого редко удостаивались камни и более интересной формы, а потом проговорил:

– А еще молодые лимбу могут заключать браки без разрешения родителей, что вообще является нетипичным для народов Непала. Невеста просто является к родителям на следующее утро и сообщает им, что вышла замуж…

– Очень интересно, – согласился профессор. – Продолжай.

– Однако, – в полном отчаянии произнес Клаус, – не все лимбу рисуют синие пятна себе на лбу и носят золотые украшения в виде змей… Да и Лимбуван этот далеко отсюда, на восточной границе Непала… Что же тогда получается, она…

И тут что-то щелкнуло в мозгу: отдельные, беспорядочно разбросанные куски информации вдруг вспыхнули чистейшим золотым светом и моментально сложились в удивительной красоты и стройности логическую картину.

Клаус отбросил камень в сторону и вскочил на ноги, подобный распрямившейся пружине.

– !..

– Я попросил бы тебя воздержаться от подобных выражений, – невозмутимо заметил профессор, – но, по сути дела, ты совершенно прав. Мы почти у цели.

Клаус перестал метаться и размахивать руками.

– Тогда почему мы не пошли за ней? – почти спокойно спросил он, догадываясь, впрочем, какой будет ответ.

– Потому что она не хотела этого, – сказал профессор, и Клаус кивнул.

– А еще потому, что она ушла на юг, а нам надо на северо-запад.

– Почему вы в этом так уверены?

– Я отвечу тебе потом. Когда мы будем на месте. Если у тебя еще останется желание спрашивать.

В устах любого другого человека, размышлял Клаус, доставая дневник, подобное заявление отдавало бы наглым и неоправданным самомнением. Любого другого, но не профессора.

Герру Роджерсу почему-то все и всегда верят, что бы он ни говорил. Даже шерпы, местные жители, которые в этих горах должны знать каждую тропинку и каждый камень, верят ему и беспрекословно идут туда, куда он их ведет.

А там, может, и нет ничего.

Нет Долины Предков, куда удаляются мудрые и достойные, чтобы вкусить заслуженного блаженства, нет страны, где на небывалой высоте воздух мягок и чист, а прямо на снегу цветут розы и куда с незапамятных времен не ступала нога простого смертного.

А может, все-таки есть? Скептик и атеист Клаус заглянул себе в душу и честно признался, что и он, пожалуй, верит профессору.

* * *

Утром Аделаиду разбудил солнечный луч, такой мощный и яркий, словно солнце успело уже набрать полуденную силу.

Совсем как тогда, в тот их первый, незабываемый мартовский день, наступивший после долгой, полной тревожного ожидания ночи.

Вот сейчас Аделаида повернется, откроет глаза и увидит рядом с собой смятую подушку, еще хранящую королевский аромат (солнце – грозовая свежесть – полынь).

А потом она встанет, соберется и пойдет в школу – не для того, чтобы работать, а чтобы встретить там его.

Аделаида повернула голову, открыла глаза и увидела прямо перед собой выкрашенную светло-зеленой масляной краской, с неопрятными белесыми разводами стену.

И сразу же, будто отворили заслонку, в нос Аделаиде ударил запах. Смесь вареной капусты, засох-ших пятен крови и плохо отмытых от мочи суден.

Вот еще, подумала Аделаида, все еще улыбаясь, приснится же такое.

Сзади кто-то деликатно кашлянул.

Аделаида резко повернулась и села в кровати, прижав к груди ветхое, в застиранном пододеяльнике одеяло.

У противоположной стены на стуле расположился Шаховской, в белом халате, со стетоскопом, торчащим из нагрудного кармана. Он сидел, переплетя пальцы на животе, и ласково улыбался Аделаиде.

– Зачем тебе стетоскоп, если ты психиатр? – хриплым, низким, не своим со сна голосом спросила она.

– Я – психоневролог, – мягко поправил ее Шаховской, не переставая улыбаться, – а стетоскоп мне и впрямь не особенно нужен. Годится любая другая блестящая вещь. Но тебя, вероятно, больше интересует, что с тобой случилось и где ты находишься?

– Догадываюсь, – буркнула Аделаида, осторожно ощупывая себя под одеялом.

Кажется, все в порядке. Она по-прежнему была в своем платье, белье и чулках, черные ее выходные туфли стояли на полу рядом с кроватью, а бисерная сумка лежала на тумбочке у изголовья.

Шаховской наблюдал за манипуляциями Аделаиды с выражением полнейшего понимания и сочувствия.

Она, опустив ноги, влезла в туфли и попыталась встать, но тут же ее качнуло, и пришлось опуститься на кровать.

Аделаида сжала ладонями виски (в голове гудело, но не очень сильно, а так, предупреждающе) и крепко зажмурилась.

Потом открыла глаза и зажмурилась снова. Не помогло – больничные стены, Шаховской и запахи пребывали на прежнем месте.

– Ну, ладно, – сдаваясь, произнесла она, – что со мной?

– Это связано с твоим нынешним состоянием, – охотно объяснил Шаховской, – ничего страшного, все совершенно естественно.

– С каким еще состоянием? – взвилась Аделаида. – Ты что, осматривал меня?

На благообразном лице собеседника появилось выражение легкой обиды.

– Я? А зачем это мне? Я, милочка моя, врач, и, смею заметить, неплохой. Мне не нужно укладывать даму в гинекологическое кресло, чтобы определить беременность, восемь-девять недель, не так ли?

Аделаида молча опустила голову.

– Вчера на встрече одноклассников тебе стало плохо, – продолжал Шаховской, – ты потеряла сознание, и мы с Борисом отвезли тебя в больницу.

Нет, это не гинекологическое отделение, – добавил он, отвечая на немой вопрос Аделаиды, – там все переполнено, и я покамест устроил тебя к себе, в неврологию. У нас, как видишь, относительно свободно… ты одна в палате.

– Покамест? – остро взглянула на него Аделаида. – Что ты этим хочешь сказать? У меня много дел, и я не намерена здесь задерживаться!

«О, лошадка показывает норов, – с удовольствием подумал Шаховской. – Задача становится еще более интересной».

– Разумеется, – мягко сказал он, – тебя никто не собирается здесь задерживать. Можешь встать и уйти прямо сейчас.

Аделаида поднялась снова, но на сей раз ее движения были медленными и осторожными. Ее все еще слегка пошатывало, но ноги уже держали.

Она подошла к двери и взялась за ручку.

– Можешь уйти прямо сейчас, – повторил Шаховской ей в спину, – если, конечно…

– Что? – напряглась Аделаида.

– Если, конечно, не боишься потерять ребенка, – четко и раздельно проговорил Шаховской.

* * *

– Я думаю, вы поступили правильно, – сказала завхоз, вручая Аделаиде пакет с халатом, тапочками и прочими необходимыми для больницы вещами. – Здесь вы будете под присмотром. Ничего страшного, многих женщин укладывают на сохранение чуть ли не с первых недель беременности, я вот тоже лежала с младшим, Михаилом, до самых родов… хотя мне было всего… позвольте-ка… тридцать два.

– До самых родов? – с тоской переспросила Аделаида.

– Ну да. А за школу не беспокойтесь, мы там и без вас справимся.

– Но я надеялась, что буду рожать в Швейцарии…

Завхоз задумалась.

– В Швейцарии рожать, наверное, лучше, чем у нас, – с неохотой признала она. – Но ведь туда нужно еще попасть. В общем, спустится Карл со своих Гималаев, вы тогда с ним и решите, что и как делать.

– А пока вам лучше остаться здесь, а то, не дай бог, и правда случится выкидыш. Да и о своем здоровье нужно позаботиться, не тридцать ведь вам и даже не сорок…

Завхоз, как всегда, была права, но от этой правоты у Аделаиды на душе стало совсем тяжело.

После того как Екатерина Алексеевна ушла, Аделаида, переодетая в халат, долго еще сидела, теребя завязанный аккуратным узлом пояс (живот под ним уже начал несколько выдаваться, или ей просто так казалось), и думала.

Всего пару дней назад она была совершенно счастлива и беззаботна.

Она вычеркивала дни в настольном календаре (красным карандашом – оставшиеся до развода и сиреневым – до его возвращения из экспедиции). Она мечтала о том, как в начале… в середине… ну, не позже, чем в конце июля, он встретит ее в аэропорту и она сразу же скажет ему… или нет, не сразу, она скажет ему в день их свадьбы.