Саймон Монтефиоре - Молодой Сталин

• Название: Молодой Сталин
• Автор: Саймон Монтефиоре
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-080799-4

Семинарист, герой-любовник, террорист, поэт, метеоролог, пират, охотник – и это далеко не все обличья Сталина, еще не ставшего тираном. Всегда ли в нем дремал безжалостный диктатор, способный уничтожить миллионы людей? Почему именно на него пал выбор истории? Каким видели Сталина современники, которые его еще не боялись? Чтобы ответить на эти вопросы, британский историк Саймон Себаг Монтефиоре разыскал уникальные архивные документы и восстановил дооктябрьский период жизни советского вождя, тщательно фиксируя каждый шаг на пути к кремлевскому трону.

Книга “Молодой Сталин” Монтефиоре, увлекательная, взвешенная и во многом неожиданная, вызвала широкий читательский отклик и стала мировым бестеллером. Она добавляет важные черты к портрету, созданному автором в предыдущей биографии – “Сталин. Двор Красного монарха”.

---

Сосо сдал экзамены – знание чина богослужения, чтение, арифметику и русский язык – и так отличился, что его зачислили сразу во второй класс. “Я была бесконечно счастлива”, – пишет Кеке. Но Бесо, который уже не мог работать, пришел в ярость3.

Безумный Бесо разбил окна в духане Эгнаташвили. Когда Кеке пожаловалась Давришеви, Бесо напал на полицейского на улице, ударив его сапожным шилом. Занятно, что городской голова Журули счел это доказательством того, что полицейский был отцом Сосо. Но Давришеви не арестовал Безумного Бесо. По словам сына Давришеви, рану тот получил незначительную, и у него были некие личные отношения с “очень красивой” Кеке: “он всегда принимал особое участие в Сосо”. Давришеви всего лишь приказал Бесо убраться из Гори, и тот отправился в Тифлис и поступил на обувную фабрику Адельханова, где когда-то начинал работать. Иногда Бесо скучал по сыну и посылал Кеке деньги, прося позволения вернуться. Кеке несколько раз уступала, но из этого ничего не выходило.

Отец Сталина потерял уважение, на которое имел право как мужчина, не говоря уже о чести карачохели. В грузинском обществе, строившемся на понятиях чести и позора, это было равносильно смерти. Теперь он, по словам Кеке, был “полумужчиной”, и это довело его до крайности. На какое-то время он исчез, но на самом деле всегда находился где-то неподалеку4.

Кеке нашла хорошую работу в ателье сестер Кулиджановых, которые открыли в Гори дамский магазин. Здесь Кеке проработала семнадцать лет. Теперь, когда у нее появились свои деньги, она постаралась “сделать так, чтобы сердце моего сына не знало горести, – я давала ему все необходимое”.

Она растила его грузинским рыцарем – к этому идеалу он стремился, чтобы быть рыцарем рабочего класса. “Мужественный человек должен остаться всегда мужественным”, – писал он своей уже старой матери. Он считал, что больше похож на Кеке, чем на Бесо. Он “любил… свою мать, – вспоминала его дочь Светлана. – Он рассказывал иногда, как она колотила его, когда он был маленьким”. “Я нежно любила отца – и он меня. Как он сам утверждал, я была очень похожа на его мать, и это его трогало”. Но Кеке постепенно теряла влияние на него.

“Сталин не любил свою мать”, – уверяет сын Берии. Другие, в основном грузины, божатся, что он называл ее шлюхой. Но враги Сталина часто рассказывали о нем истории, выставлявшие его чудовищем. По предположениям психиатров, его смущало то, что в Кеке были слиты образы девы и блудницы, – возможно, поэтому он будет впоследствии относиться к сексуальным женщинам с подозрением.

Приводили ли его в ужас плотские желания Кеке? Возможно, он не любил мужчин, которые встали на ее защиту? Впоследствии он стал склонен к пуританству, но с возрастом это происходит со многими. Мы достоверно знаем только то, что он был воспитан в строгой, лицемерной и маскулинной культуре, но его взгляды на половую мораль в бытность молодым революционером были довольно мягкими, почти либеральными.

Сосо был “предан только одному человеку – своей матери”, – утверждает Иремашвили, который хорошо знал обоих и вовсе не был доброжелателен к Сталину. Скорее всего, они начали отдаляться друг от друга из-за ее саркастической манеры говорить правду в лицо – по словам сына Берии, “она не стеснялась выражать свое собственное мнение по любому вопросу”, – и из-за ее тяги контролировать жизнь сына. Ее любовь, как и любовь самого Сталина к собственным детям и друзьям, могла подавлять, была тяжелой. Мать и сын были сильно схожи – здесь и лежал корень проблемы.

Но по-своему он ценил ее неотступную любовь. Во время Второй мировой войны он добродушно смеялся, вспоминая, как нянчилась с ним Кеке. Он рассказывал маршалу Жукову, что она его “почти до шестилетнего возраста не отпускала от себя”5.

В конце 1888 года, когда Сосо было десять лет, он с триумфом поступил в Горийское духовное училище[18], располагавшееся в красивом двухэтажном кирпичном здании возле нового вокзала. Как ни бедна была Кеке, она не могла потерпеть, чтобы ее сын выглядел нищим среди ухоженных детей священников. “Я… увидел, что среди учеников стоит незнакомый мне мальчик, одетый в длинный, доходящий до колен архалук [кавказский кафтан], в новых сапогах с высокими голенищами. Он был туго подпоясан широким кожаным поясом. На голове у него была черная суконная фуражка с лакированным козырьком, который блестел на солнце”, – вспоминал Вано Кецховели, вскоре ставший другом Сталина. “Маленького роста, худощавый, на нем узкие брюки в сапогах, рубашка, сзади в складках собранная, на шее шарф… сшитая из материи сумка” – так описывал Сталина другой однокашник. Вано был поражен: такой одежды не было ни у кого “ни в нашем, ни в каком-либо другом училище. <…> Учащиеся окружили его” в восхищении. Мальчик из беднейшей семьи был одет лучше всех – настоящий горийский лорд Фаунтлерой. Кто же заплатил за эти прекрасные вещи? Наверняка не обошлось без священников, духанщиков и полицейских.

Одежда одеждой, но страдания воспитали в Сталине крутой нрав. “Из страха мы его избегали, – пишет Иремашвили, – но в то же время нас к нему тянуло”, потому что в нем было что-то совершенно “недетское” и “очень страстное”. Он был странным ребенком: “У Сосо была своеобразная манера выражать свое удовольствие. Когда он чему-нибудь радовался, то щелкал средним и большим пальцем, кричал звонким голосом и прыгал на одной ноге”[19]. Во всех воспоминаниях о детстве Сталина – написанных и убежденными сторонниками культа личности, и его непримиримыми противниками – подчеркивается, что уже в десятилетнем возрасте Сталин обладал необычайной притягательностью6.

Примерно в то же время, вероятно вскоре после поступления в училище, он опять чудом избежал смерти. “Утром я отправила его в училище живым и здоровым, – вспоминает Кеке, – а днем мне его принесли без сознания”. На улице его сшиб фаэтон. Мальчики играли в “труса”, хватаясь за оси проезжающих мимо экипажей. Видимо, так Сталин и получил травму. Бедная мать вновь “сходила с ума от страха”, но врачи лечили Сосо бесплатно – или, возможно, им втайне платил Эгнаташвили. Кроме того, как потом рассказывал Сталин, Кеке позвала деревенскую знахарку, которая по совместительству работала в цирюльне.

Из-за этого случая у Сосо появился еще один – в добавление к сросшимся пальцам на ноге, оспинам и слухам о незаконнорожденности – повод для настороженности и чувства неполноценности, еще один знак отличия. Он на всю жизнь повредил левую руку и, значит, уже не мог соответствовать идеалу грузинского воина – позже он утверждал, что из-за травмы не научился как следует танцевать, но драться мог[20]. С другой стороны, увечье спасло его от призыва в армию и, возможно, от смерти в окопах Первой мировой. Но Кеке волновалась, не помешает ли травма его будущему епископству. “Когда ты станешь священником, сынок, как же ты будешь держать чашу для причастия?” – спрашивала она.

“Не волнуйся, мама! – отвечал Сосо. – До того как я стану священником, рука заживет, и я смогу держать ею хоть всю церковь!”7

Помимо игры “в труса” на улицах Гори было множество опасностей. Город славился тем, что царские власти никогда не могли навести в нем порядок. Так и получилось, что Сосо, хоть и быстро стал первым учеником, вел двойную жизнь: мальчик из хора – и уличный драчун, наполовину нарядный маменькин сынок, наполовину беспризорник.

“Редко выдавался день, – говорит Котэ, сын священника Чарквиани, – когда бы его кто-нибудь не побил (и тогда он в слезах бежал домой) либо когда он сам кого-нибудь не побил”8. Таким уж городом был Гори.

Глава 3 Драчуны, борцы и певчие

Теперь маленький Сталин без присмотра Кеке проводил свободное время на улицах Гори – вольнолюбивого и дикого места, где бал правили пьянство, молитвы и драки.

Понятно, что Сосо хотел убежать из своего бедного дома, где всегда было темно. Кеке день-деньской сидела за утлой швейной машинкой, в доме были лишь “две тахты с постелью… две-три табуретки, простой стол, на котором были сложены учебники и… стояла керосиновая лампа”, – рассказывает часто навещавший семью учитель пения Семен Гогличидзе. В крохотной комнате всегда было “убрано чисто и аккуратно”, но кровать Сталина была сделана из досок: “по мере того как рос Сосо, его мать соответственно прибивала к тахте доски”. Теперь Сосо чурался матери. Она ворчала, что сын стал надменным и гордым1.

Он был типичным горийцем, ведь жителей Гори во всей Грузии считали “матрабази” – хвастливыми и необузданными шалопаями. Гори оставался одним из немногих городов, где сохранялся “красочный и дикий обычай” – городские драки, в которых могли участвовать все; у этих драк были свои правила, но жестокость ничем не ограничивалась. Пьянство, набожность и побоища были связаны между собой: пьяные священники выступали в роли судей. Таверны Гори были неискоренимыми рассадниками насилия и преступности2.