Карин Либо - От греха подальше

• Название: От греха подальше
• Автор: Карин Либо
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00557-1

Спутником Виктории Дрисколл в опасной метеорологической экспедиции становится фотограф Роун Каллен — искатель приключений, любитель острых ощущений, ради которых он способен на любой риск. Непостоянный любовник, исчезавший всегда, как только женщина пытается привязать его к себе, Роун неожиданно влюбляется в спокойную и рассудительную Викторию.

Соединение двух противоположных натур кажется невозможным, однако любовь, как и ураган торнадо, за которым они охотятся, сметает все на своем пути.

---

Роун же описывал свои переживания будничным тоном, без того разудалого щегольства, которого Виктория от него ожидала. И она не могла не увлечься его рассказами, хотя пугали они ее до полусмерти. Как можно так легкомысленно обращаться с жизнью, так мало ценить этот великий дар? Либо он так и не повзрослел, все еще питая мальчишескую веру в собственное бессмертие, либо ему просто наплевать. Она начинала думать, что верно — последнее.

После раннего ужина Нелва предложила поиграть в «сумасшедшие восьмерки». Виктория с удовольствием согласилась. Она уже много лет — со школьной скамьи — не играла в эту игру, но помнила, как они с друзьями веселились, склонившись над разбросанными по всему столу картами. Смех — чудесное лекарство от всех неприятностей.

Однако Роун вежливо отклонил предложение. Он поблагодарил мать Виктории за вкусный ужин, сказал, что хотел бы немного почитать перед сном, и удалился в гостевой коттедж.

Виктория озадаченно смотрела ему вслед. Что беспокоило его? Ее мать тоже провожала Роуна задумчивым взглядом.

— И где только твой профессор прятал своего племянника все эти годы? — внезапно спросила она.

— Мама, пожалуйста, не начинай. Между мной и Роуном ничего серьезного нет и не будет.

— А почему не должно быть? Он же просто красавчик.

— Приятная внешность — это еще не все, что нужно в жизни.

— Ты права, но что в нем не нравится тебе? — спросила Нелва.

— И ты еще спрашиваешь после того, как выслушала эти его рассказы? Он явно не способен находиться рядом с кем-либо достаточно долго, чтобы завязать серьезные отношения. Но даже если бы это случилось, ты бы хотела влюбиться в человека, который наверняка свернет себе шею, проделывая очередной трюк на авто- или каких-нибудь других гонках?

— Виктория, дорогая моя… — Нелва усадила дочь рядом с собой на диван. — Я вышла замуж за приятного простого парня — фермера из Небраски, и посмотри, какая беда с ним случилась. Ты не сможешь предвидеть все, жить в постоянном страхе. Даже зная, что твой отец покинет меня в расцвете лет, я бы все равно стала его женой. Я дорожу теми годами, которые мы прожили вместе.

Виктория улыбнулась, как она улыбалась каждый раз, вспоминая о той глубокой любви, которая связывала ее родителей. Но это дало ей повод возразить:

— Мы с Роуном вовсе не влюблены, как вы с папой. Я даже сомневаюсь, что мы вообще нравимся друг другу.

— Поскольку вы знаете друг друга всего четыре дня, то я уверена, что вы не влюблены, — согласилась Нелва. — Но вы можете хотя бы попробовать понравиться друг другу. Ты всю жизнь разбираешь любого мало-мальски достойного парня по косточкам, пока не отыщешь предлог, чтобы поскорее с ним расстаться. Ты была такой придирчивой всегда — с самых пеленок.

Виктория вздохнула. Они уже не раз говорили на эту тему. Обсуждать было нечего.

— Мама, поверь мне. Мы с Роуном очень разные, как ночь и день. Мы постоянно ссоримся, у нас нет ничего общего…

— Похоже, вы такие же, как мы с твоим отцом, — сказала Нелва. — Всю свою осторожность и здравый ум ты, между прочим, унаследовала от него. Я всегда была взбалмошной и непредсказуемой женщиной. Люди считали, что наш брак будет неудачным.

— Мама…

— Хорошо, хорошо. Ты все еще хочешь сыграть в карты?

— Может, лучше посмотрим какое-нибудь старое кино?

Нелва, поискав, достала видеокассету с эксцентричной комедией тридцатых годов с Кэтрин Хепберн и Кэри Грантом, и Виктория в течение двух часов бездумно развлекалась. Но когда мать отправилась спать, мысли Виктории снова побежали к Роуну, как это часто — пожалуй, слишком часто — случалось в последнее время. Интересно, чем он сейчас занимается? В самом деле читает или ему просто захотелось побыть одному?

Переодевшись в длинную ночную рубашку, которую она нашла в шкафу в своей бывшей спальне, Виктория села по-турецки на кровать и стала просматривать метеосводки на своем компьютере. Но прогнозы не предвещали ничего утешительного, и девушка несколько раз поймала себя на том, что вглядывается в окно, из которого был виден гостевой коттедж. Когда в маленьком домике погас свет, она представила себе, как Роун ложится в постель, которую они приготовили вместе, как его смуглое тело выделяется на фоне белых простыней… Но едва этот образ родился в ее сознании, как она испытала сильнейшее потрясение, осознав, что желает близости с ним. Как же так получилось, что ее злость улетучилась?

Закрыв компьютер, она снова посмотрела в окно. На этот раз Виктория заметила неяркую оранжевую точку. «Он сидит на крыльце и курит», — догадалась она. Один. В темноте.

Несмотря на присущее ей благоразумие и осторожность, не в характере Виктории было равнодушно смотреть на страдающего человека. А в том, что Роуну было плохо, она ничуть не сомневалась. Сначала она подумала, что он все еще не может успокоиться после той взбучки, которую получил от нее, но потом пришла к выводу, что вряд ли он до сих пор переживает из-за такой ерунды.

Больше оставаться в доме она не могла, поэтому закуталась в старый велюровый халат — скорее для того, чтобы уберечь себя от вечерней прохлады, чем из скромности, — но не найдя в комнате туфель, выскользнула во двор в одних носках и пошла в темноте по дорожке к коттеджу.

Ей не удалось подойти незаметно. Роун увидел ее, как только она появилась на дорожке, но не тронулся с места.

Когда она подошла, он спросил ровным, лишенным всяких эмоций голосом:

— Что ты здесь делаешь?

— Решила навестить тебя. Подвинься.

Он повиновался, освободив ей место рядом с собой на верхней ступеньке крыльца. Садясь, она заметила, как сверкнула, взлетев дугой, сигарета, выброшенная через перила. Она хотела было напомнить ему о пожарной безопасности, но вовремя осеклась. Земля была сырой, и сигарета наверняка сразу погасла, как только упала. Кроме того, ее больше заботило то, что Роун был без рубашки.

— Ты не замерз? — спросила она. Ночью в этих местах бывало прохладно, и температура, наверное, опустилась ниже пятидесяти градусов [5].

— Немного.

— Почему ты не оделся?

— Мне нравится мерзнуть.

Грубоватый тон ответа привел ее в замешательство, но только на мгновение.

— Знаешь, ты какой-то сам не свой с той… в общем, после нашей ссоры, — скороговоркой произнесла она.

— Разве я опять веду себя плохо?

— Нет, что ты, я пришла сюда не для того, чтобы с тобой ссориться.

— Тогда зачем?

— Я беспокоюсь за тебя. И чувствую, что чем-то огорчила тебя.

— Чем-то еще, кроме этой взбучки?

— Ты ее заслужил, но я думаю, что дело не в ней.

— Почему ты уверена, что я «огорчен», как ты выразилась?

— Я же не слепая…

— Ладно, пусть так, но не обольщайся — это никак не связано с тобой.

Виктория не позволила себе обидеться. Она была уверена, что таким образом он пытается заставить ее уйти, поэтому решила остаться.

— Тогда в чем дело? Ты не хочешь говорить об этом? Я не обижусь…

— Я не хочу говорить об этом.

Напряженное молчание с каждой секундой становилось тягостнее. Виктория с трудом сдерживала себя, чтобы не прикоснуться к Роуну, успокоить его, помочь, хотя и не знала, почему он страдает. Зато по своему недавнему опыту она знала, как быстро утешение может смениться страстью.

Она пыталась подыскать слова, которые помогли бы им нарушить это молчаливое отчуждение, но Роун опередил ее.

— Ты действительно хочешь знать, о чем я думаю? — спросил он с горечью. — Ты и вправду хочешь знать, какой я эгоистичный ублюдок?

Резкость его тона напугала ее. Возможно, она вовсе не хотела ничего знать. Но она чувствовала, что Роуну нужно выговориться, поэтому заявила:

— Да, я хочу знать, что тебя мучает.

Он тяжело вздохнул.

— Мы как-то говорили о моей сестре, о моей младшей сестре Ким. Ей было всего двадцать лет… Она погибла, ныряя с аквалангом, но это не был несчастный случай. Я убил ее.

9

Виктория была в шоке. Роун видел это по ее глазам. Но вскоре она пришла в себя от неожиданного потрясения.

— Я не верю, — наконец произнесла она.

— Это правда.

— Объясни.

Он глубоко вздохнул. Все, что произошло несколько лет назад, он помнил так, будто случилось это вчера. Он помнил все подробности, но рассказывать о трагедии… Однако, если надо… Пусть лучше она уйдет и оставит его в покое…

— Я был в Австралии, — неожиданно для себя начал рассказывать Роун, — снимал там Большой Барьерный риф для журнала «Нейчэ», и Ким приехала навестить меня. Мы с ней никогда не были особенно близки, сказывалась разница в возрасте и во взглядах на многие вещи, и я подумал, что наконец, побыв вместе, мы сможем лучше узнать друг друга.

Роун говорил, невидящим взглядом уставившись в темноту и перебирая в памяти щемящие душу картины. Так ребенок переворачивает камни, чтобы получше рассмотреть мелкие извивающиеся создания, которые прячутся под ними.