Александр Шендарев - Дом для пилигримов

• Название: Дом для пилигримов
• Автор: Александр Шендарев
• Жанр: Русская классическая проза

---

Артур затрясся. Любка смотрела поверх него, и глаза ее были пусты.

Они не видели, как с улицы, снизу смотрел на окна квартиры Артура Марсель, как он взял кусок глины, вложил туда принесенную с собой фигурку из хлебного мякиша, наподобие тех, что делал Леший, и пошел ближе к дому, глядя на окна.

47.

Седой пошел на шорох и, отодвинув задвижку, распахнул дверь. У порога лежал Старик с разбитым лицом и слабой рукой царапал косяк. Седой взвалил его на плечи и отнес в убежище. Старик что-то бормотал по-итальянски. Седой наклонился, пытаясь разобрать, но так ничего и не понял. Наконец, Старик уснул. Седой поднялся и вышел на крышу башни.

Дождь уже кончился. Прогрохотала первая электричка. Журчал внизу ручей. Было слышно, как падают тяжелый капли с листвы.

Седой до боли в глазах всматривался в синеющую даль, но острова так и не увидел.

48.

Седой стоял у окна-бойницы и наблюдал за Чекушкой. Чекушка расставил у речушки мольберт и с остервенением писал. Старик с Иваном кроили на столе паспарту. Горелый лежал на нарах, как вдруг вскочил и, схватив тюфяки, бросился к провалу и принялся бросать их вниз. Старик с Иваном переглянулись.

- Ты чего? - спокойно спросил Седой, подойдя.

- Не могу больше!

- А спать будем на чем? - усмехнулся Седой .

- Хоть на гвоздях! Всего поискусали! Леший, гад, и тут постарался! -Горелый взглянул на недоумевающего Седого. - Клопы! - показал Горелый пузо, - Всего искусали... Спать не могу! Жрать не могу! Ничего не могу! Ну, что, так и будем отсиживаться, а? За счет Чекушки, а?

- Может, это аллергия? - Седой с преувеличенным вниманием осмотрел живот Горелого. Горелый отшвырнул его руку.

- Ты мне глазки не заговаривай!.. На дело надо идти, Седой.

- Какое?

- Крутое. Чтоб верняк. Кассу надо брать или магазин, баню, я не знаю! Не могу я больше здесь торчать! Или на дело, или уйду я от вас... - Горелый отвернулся, спрятав глаза. - Я ведь поверил... В остров этот сраный поверил...

- Я понимаю, - Седой помолчал. - Подожди чуток. Мы придумаем. Что-нибудь обязательно придумаем.

49.

Любка закончила писать и, сложив лист вдвое, положила на середину стола. Посмотрела в зеркало - на нее смотрело старушечье сморщенное лицо. Она отвернулась и вышла из комнаты. Порыв сквозняка сдул лист со стола на пол под диван. Остался торчать только краешек.

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _

Артур стоял на посту, на том же месте, где стоял когда-то Седой. Любка вышла из дома и, не глядя по сторонам, сгорбившись, пошла по дорожке. Артур незаметно следовал за ней.

Она уже устала ж присела на скамью, когда вдруг услышала вдали едва уловимый призывный крик проходящего курьерского.

Любка вскинула голову, как борзая, медленно поднялась и заспешила на далекий зов. Артур едва успевал за ней и в конце концов потерял в привокзальной толпе. Он долго брел наугад и наконец увидел ее.

Любка стояла на железном пешеходном мосту и смотрела вниз на разбегающиеся рельсы. Из подошедшей электрички высыпал народ с сумками, баулами, тележками на колесиках. Любка их ненавидела. Ненавидела она и певицу-пенсионерку, певшую бодрые комсомольские песни под баян. Ненавидела солнце, небо, весь этот издыхающий в судорогах город. Электричка, наконец, ушла, и вдали показался ревущий, неотвратимо приближающийся товарный состав.

Любка вцепилась пальцами в перила, наклоняясь вперед. Налетевший ветер вздыбил ей волосы. Сверкающие рельсы приближались, сливаясь в одну сияющую дорогу. Товарный ревел, вырастая... Любка зажмурилась и отпустила руки... Вдруг она почувствовала, что висит в воздухе. Она открыла глаза.

Внизу летел товарняк. Мелькали желтые цистерны, платформы с лесом, песком, углем... Она повернула голову и увидела перед собой перекошенное лицо Артура - в последнюю секунду он успел схватить Любку за полы плаща и сейчас тянул изо всех сил.

Когда Любка осознала себя, уже стоя посреди онемевшей публики, она обернулась и, посмотрев вниз, за перила моста, потеряла сознание.

50.

Посреди убежища стоял накрытый простыней с фиолетовым клеймом стол, ломившийся от яств: дымилась картошка, таяли ломтики сала в миске, пыхтели сосиски. поджаренные на вертеле из проволоки, настоящий абрикосовый компот отсвечивал оранжевым от множества свечей на торте с надписью: "Чекушке от друзей", самолично изготовленный Стариком. Старик в белом поварском колпаке держал его в руках. Рядом выстроились Седой с кистями и коробкой пастели в руках, Горелый с набором акварели.

- Давай, - скомандовал Седой.

Иван торжественно ввел Чекушку и сдернул ему повязку с глаз. Чекушка захлопал ресницами и вдруг расплакался.

- Ты чего? - растерялся Иван.

- Спасибо, - вытер слезы Чекушка и улыбнулся.

Иван молча протянул ему пакет, перевязанный веревочкой. Чекушка развернул - в нем оказалась тельняшка, которая была тут же надета. Тельняшка была так велика, что низ ее доставал до пола. Седой подвернул Чекушке рукава.

- Ты теперь не просто матрос. Ты - морской король, - Седой поднял край тельняшки как мантию, Иван затрубил губами немыслимый марш, и компания уселась за стол.

_ _ _ _ _

- Ничего был тортик, - отдыхиваясь, Горелый похлопал себя по животу. Каждый бы день гак...

- 0, если бы вы знали, как готовила его моя матушка, - погрустнел Старик.

- А моя... -Чекушка осекся.

- Чего ты, - хлопнул его по плечу Горелый. - Подумаешь, мать... Меня мамуля вообще в тюрьме родила. Так что я еще в пузе сидел, а уж за дверью часовой топал. А как глаза растопырил - вот она мать родная, решеточка. Родней не бывает. А ты говоришь.

- А у меня нет мамки и сроду не было, - чуть ли не хвастаясь, заявил Иван. Он подкинул в огонь поленьев, и пламя выхватило из полумрака лица друзей.

- Ты из пробирки, что ли? - заржал Горелый.

- Может, и так... Зато я москвич... Московский то есть...

- Это как? В Кремле подобрали? - съехидничал Горелый.

- Нет. На рельсах. Это мне потом в детдоме рассказывали. Ушел поезд, а на рельсах сверток, - с гордостью продолжал Иван. - Бабка слышит, кто-то пищит. Подходит - а там... - Иван заразительно рассмеялся, а вслед за ним и вся компания, - а там черный, то есть я. Она давай кричать: "Ой, батюшки, черт! Ой, пропала я! - Иван так и покатывался со смеху.

- А почему московский-то? - вытер слезы Горелый, продолжая хихикать.

- А поезд был "Москва -Воркута", - торжественно заключил Иван.

- А где твоя мама? - спросил вдруг Старик у Седого. Седой промолчал. Иван, наклонившись к уху Старика, зашептал:

- В Америке они... Уехали работать, а он... Он не поехал. У него здесь девушка...

Седой метнул взгляд в сторону Ивана, и тот сразу замолчал. В наступившей тишине вдруг все услышали, как к дому подъехала машина, хлопнула дверца. Переглянувшись, компания подкралась к окнам и осторожно выглянула.

Внизу Питон выставлял из багажника бутылки с бензином. Ему суетливо помогал Плесень. Темный сидел в машине, открыв дверцу и курил.

- Нужно это тебе, - лениво тянул он, усмехаясь. - Переться в такую даль...

- А вот это видишь? - заревел Питон, показывая на лиловую шишку на лбу. Глаза тоже заплыли и превратились в узкие щелочки.

Плесень не выдержал и прыснул в кулак.

- Тебе смешно. а мне - нет. Спалю их гнездо к чертовой матери... Эй, вы! - заревел снова Питон, - есть кто?

Компания затаилась.

- Ну и черт с вами...

Питон бросил пару бутылок в окно залы и, запалив последнюю, бросил ее вдогонку. Раздался хлопок, и пламя забушевало.

- Ну, все, что ли? - раздраженно буркнул Темный. - Поехали.

Поджигатели запрыгнули в автомобиль и уехали.

Ребята, разобрав одеяла и шинели, бросились тушить огонь.

51.

... Горел костер на берегу озера. Школьники, весело гомоня, расставляли палатки, разворачивали удочки, кто-то уже успел залезть в воду, и учительница бегала по берегу, что-то крича. Любка и Седой, переглянувшись, взялись за руки и побежали вдоль берега по покрытой хвоей земле. Они миновали рощу и спустились к маленькому, идеально круглому озерцу. Любка забегала вперед, вертясь и подпрыгивая, снова возвращалась и все хохотала. Седой молчал, искоса поглядывая на Любку. Вдруг порывисто дунул ветер, раскачивая макушки сосен и первые звонкие капли защелкали по листве. Седой и Любка побежали было обратно в лагерь, но тут сверкнула молния и с мгновенно потемневшего неба хлынул могучий водяной поток. Набухала и расползалась под ногами почва, бежать становилось все трудней. Седой, сняв куртку, затащил Любку под ель. Они присели, накинув куртку на плечи. Какие-то крохотные птички тоже присели на ветку ной головой, прижавшись друг к другу. Любка показала на них Седому, и тот понимающе кивнул в ответ. Затем обнял ее крепко-крепко, так, что Любка задрожала. Он приблизил ее лицо к своему и поцеловал. Земля закачалась под Любкой и опрокинулось вдруг посветлевшее небо. Дождь кончился так же внезапно, как и начался. Любка прижалась к Седому и тихо рассмеялась...

_ _ _ _ _