Гайра Веселая - Судьба и книги Артема Веселого

• Название: Судьба и книги Артема Веселого
• Автор: Гайра Веселая
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 57784-0323-2

Артем Веселый (1899–1938) — русский советский писатель. Наиболее известное его произведение — роман о Гражданской войне «Россия, кровью умытая». Правдивое изображение исторических событий и яркая своеобразная стилистика поставили его в ряд выдающихся писателей 20–30-х годов. На тридцать девятом году жизни Артем Веселый был репрессирован органами НКВД и расстрелян. В документальном повествовании о жизни и творчестве писателя использованы архивные материалы, многие из которых публикуются впервые, отзывы критиков и читателей, воспоминания родных и друзей.

Книга написана дочерьми Артема Веселого — историком Гайрой Артемовной и филологом и литератором Заярой Артемовной. Предназначена для широкого круга читателей.

---

Меня, как-никак автора сей идеи, вы не сочли нужным даже поставить в известность. Поражен и потрясен…

Мне хочется думать, что все это есть какое-то вздорное недоразумение, которое вы мне и разъясните.

сентября Горький отвечает:

«А. Веселому

Трудно согласиться с тем, что идея сборника „День“ принадлежит Вам, — я пропагандировал ее задолго до знакомства с Вами[56]. А вообще идеи внушаются эпохой, кланом, и права собственности на идею как будто не существует.

Сборник „День“, — в той форме, как он проектируется, — может быть создан только работой коллектива. Вам или какому-либо другому индивидууму эта работа не по силам. Однако никто не может помешать Вам попробовать свои силы на этом деле — это само собой разумеется. Участие Ваше в коллективной работе тоже конечно не отвергается.

А. Пешков»

Обстоятельства, при которых происходил разговор о «Дне мира», Артем Веселый напоминает в письме Максиму Горькому 20 сентября 1931.

Не в моих вкусах жевать мочало, а потому буду говорить прямо. Форма повествовательная.

Сорренто. Столовая. Сидим, обедаем — вы, я, кремлевский доктор Лев Григорьевич Левин, ваш секретарь Николай Иванович, ваш сын, его жена и бонна, последняя не в счет, русского языка она не знает.

Я излагаю идею романа и, желая проверить себя, спрашиваю вас, Алексей Максимович, как многозная — не было ли когда-нибудь и где-нибудь подобной книги.

Вы, отодвинув тарелку, в пол-оборота ко мне:

— Голубчик, это же замечательная мысль. Свидетельствую — подобной книги не было в истории человечества. Удивительная идея — и так далее.

Вечером того же дня в гостиной вшестером битых два часа мы обсуждали приблизительный план книги. План грандиозен… Великие имена мелькают в моей разгоряченной голове — Гете, Лев Толстой, Франс — вот, кто смог бы по-настоящему написать эту книгу. Но великих нет, и я говорю:

— Алексей Максимович, беритесь вы за эту тему. Я вам ее дарю. У вас знание жизни и людей, широкое образование, талант и, наконец, все иные благоприятные условия.

Вы:

— Нет, нет, голубчик, я занят. Самгина кончаю, пьесу хочу писать, тут всякие дела, знаете… Смелее принимайтесь, Артем Иванович, за работу, в чем смогу, посодействую. Что касается справок, газетных вырезок зарубежной печати, вот секретарь, пишите ему — ответит.

В последующие два-три дня, что я у вас прожил, мы […] не раз возвращались к этой теме.

В день отъезда вы меня предупредили:

— Артем Иванович, с писательской братией поосторожнее, а то живо украдут, есть такие сукины сыны, их я на своем веку видал да видал…

Вот как было дело, Алексей Максимович. Если вам изменяет память, что мало вероятно, то спросите четырех указанных мною лиц, они все живы-здоровы и находятся у вас под руками.

Теперь вы заявляете, что «давно пропагандировали эту идею».

Номер.

Почему же она так поразила вас в моем изложении? Почему вы тогда не сказали этого, а почли за нужное вести длинные разговоры о ее исключительной оригинальности и проч.?

Права собственности на идеи, пожалуй, и нет, но право авторства как будто до сих пор остается в силе?

Дело не в том, что вы сами, или кто-то другой напишет книгу на эту же тему. Пишите себе в услаждение, а читателям на радость. Литературное поле — чистое поле, где каждому предоставляется возможность показать свой бег. Если партия окажет мне необходимое содействие, попытаюсь написать свою книгу по-своему, и тогда видно будет, кому эта тема дочь родная, а кому приблудыш […]

Дело получило огласку, оно обсуждалось в ЦК ВКП(б), Артема уведомили, что проект Горького получил высокое одобрение, и разговор на эту тему закрыт.

В речи, произнесенной на Первом съезде писателей 1 сентября 1934 года, М. Горький затронул тему коллективного сборника «День мира»:

«Я имею смелость думать, что именно метод коллективной работы с материалом поможет нам лучше всего понять, чем должен быть социалистический реализм […] Я беру на себя смелость предложить такую работу и нашим гостям, отличным мастерам европейской литературы.

Не попробуют ли они дать книгу, которая изобразила бы день буржуазного мира? Я имею в виду любой день: 25 сентября, 7 октября или 15 декабря, это безразлично. Нужно взять будничный день таким, каким его отразила мировая пресса на своих страницах. Нужно показать весь пестрый хаос современной жизни в Париже и Гренобле, в Лондоне и Шанхае, в Сан-Франциско, Женеве, Риме, Дублине и т. д. и т. д., в городах, деревнях, на воде и на суше. […] В общем же нужно показать „художественное“ творчество истории в течение одного какого-то дня. Никто никогда не делал этого, а следует сделать! И если за такую работу возьмется группа наших гостей — они, конечно, подарят миру нечто небывалое, необыкновенно интересное, ослепительно яркое и глубоко поучительное» 16.

Артем Веселый был делегатом на I съезде и, вероятно, слышал речь Максима Горького.

Не считая нужным отказаться от своего замысла, он обратился в ЦК партии:

В ЦК ВКП(б), тов. ЩЕРБАКОВУ[57]

Заявление

Мною задумана новая книга — СССР и Запад сегодняшнего дня.

В плане работы над этой книгой, а также для окончания романа «Россия, кровью умытая», мне необходимо поехать заграницу сроком на 1–2 года, о чем и прошу вашего содействия и разрешения.

Член ВКП(б) с марта 1917, п/б № — 51789

Артем Веселый 17.

27 августа 1935

То, что ни содействия, ни разрешения писатель не получил — очевидно, получил ли он отказ — неизвестно, скорее всего, ему просто не ответили.

Сборник «День мира» вышел под редакцией М. Горького и М. Кольцова в 1937 году.

«Я ЛЮБЛЮ ТЕАТР»

Артем Веселый увлекался театром с юности.

В 1918 году он начинает писать пьесу «Разрыв-трава». Актриса Самарского театра Эмилия Мундецен рассказывала нам в 1982 году:

«Поскольку я работала в театре, Николай Иванович принес рукопись своей пьесы и спросил мое мнение. Я сказала ему: „Слова, слова, слова, а действия нет“.»

Эмилия Ивановна была права: действия нет, но ценность пьесы «Разрыв-трава» в другом.

Основное, что привлекает в ней — это язык действующих лиц. Артем Веселый рано почувствовал красоту и выразительность народного языка.

«Разрыв-трава» написана явно под влиянием «На дне» Максима Горького. Действие происходит «в слободе большого губернского города» и показывает быт и нравы ее обитателей.

Некоторые выражения героев пьесы позже появятся на страницах повести «Страна родная»:

Прикащик… Гривну хозяину в ящик, полтинник за голенищу.

Думат богатый над деньгами, нам думать не о чем.

Скоро все по миру пойдем — не знай, кто подавать будет.

О своем отношении к пьесе «Разрыв-трава» Артем Веселый упомянул в 1929 году, заметив, что уже через два года после ее создания был «рад, что пьеса не напечатана».

Из воспоминаний Анатолия Глебова

«Он писал тут [в Туле] пьесу „Во тьме“, рисующую беспросветную жизнь рабочей массы до революции […] Театр неудержимо влек к себе Артема в течение первых лет его литературной деятельности. Он не пропускал ни одной премьеры тульского Пролеткульта, руководимого Василием Васильевичем Игнатовым, бывал на репетициях, подружился с актерами-кружковцами» 1.

Игнатов, по воспоминаниям земляков, любовью к театру и эрудицией оказывал большое влияние на культурную жизнь Тулы.

В тульских и ефремовских газетах не раз появлялись рецензии Николая Кочкурова на спектакли местных театральных коллективов, включавших в свой репертуар пьесы Островского, Льва Толстого, Леонида Андреева, Максима Горького.

Вторую пьесу, драму «Мы», я написал на Южном фронте, в горячей боевой обстановке; помню, мне очень хотелось ее написать, и работал над ней я с большим подъемом. Пьеса отражала гражданскую войну, фронтовую обстановку, деревню… 2

Драму «Мы» Кочкуров направил на отзыв Анатолию Глебову:

Напиши маленькую рецензию (для меня). Пьесу писал совершенно самостоятельно, ничьими указаниями не пользовался.

Особенное внимание обрати на стихи. Пишу их впервые — должно быть, ни к черту не годны. Нужен ли пролог?

«В конце июня 1920 года я получил от него новую пьесу „Мы“, являющуюся коренной переделкой пьесы, написанной в Туле, — вспоминал Анатолий Глебов. — Собственно говоря, от той пьесы остались лишь кусочки, вкрапленные в новый текст» 3.