Гайра Веселая - Судьба и книги Артема Веселого

• Название: Судьба и книги Артема Веселого
• Автор: Гайра Веселая
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 57784-0323-2

Артем Веселый (1899–1938) — русский советский писатель. Наиболее известное его произведение — роман о Гражданской войне «Россия, кровью умытая». Правдивое изображение исторических событий и яркая своеобразная стилистика поставили его в ряд выдающихся писателей 20–30-х годов. На тридцать девятом году жизни Артем Веселый был репрессирован органами НКВД и расстрелян. В документальном повествовании о жизни и творчестве писателя использованы архивные материалы, многие из которых публикуются впервые, отзывы критиков и читателей, воспоминания родных и друзей.

Книга написана дочерьми Артема Веселого — историком Гайрой Артемовной и филологом и литератором Заярой Артемовной. Предназначена для широкого круга читателей.

---

В условиях обострения классовой борьбы на Северном Кавказе, когда значительная часть среднего казачества перешла на сторону контрреволюции и после ряда крупных поражений, XI армия в феврале 1919 года вынуждена была отступить через Кизляр на Астрахань.

Перед армией лежали безлюдные и бесплодные пески, ей предстояло проделать 400-километровый путь без продовольствия, воды и жилья в лютые февральские морозы. Падали лошади, люди шли вперед днем и ночью, предпочитая смерть в песках сдаче в плен. Многие тысячи бойцов и командиров погибли, но уцелевшие впоследствии продолжали борьбу за власть Советов на Нижней Волге, а затем на Северном Кавказе.

ОТВЕТЫ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ НА «ОПРОСНЫЙ ЛИСТ»:

«1. Лычагин Петр Ефимович.

2. В Унароковском полку.

3. С января 1918 года.

4. Под городом Екатеринодаром в бою с бандами Корнилова.

5. Наш отряд, впоследствии полк, действовал под аулом Блепчечинском, потом по направлению гор. Екатеринодара с боями против Корнилова, впоследствии под Армавиром и при отступлении советских войск с Северного Кавказа также отступал до Астрахани.

6. Воротясь домой, увидел, что оставшаяся старуха-мать и 13-летний брат живут на квартире чужой, голодные, голые и босые. Дом и имущество частью продано, частью растащено. Отец 53 лет и брат 18 лет — красные — умерли, они отступали со мной, а старший брат вернулся, жив.

8. В 1918 году в начале ноября, когда Красная армия отступала с Северного Кавказа под городом Ставрополем, верстах в шести от города была позиция наших войск на горе. Белые — под нею, то есть горой […] Правее нашей роты находился полк, названия которого не помню. Полк собрался в кучу и стал митинговать. Противник готовился к наступлению. Командир нашей роты И. Литвинов лежал больной в обозе. Узнав о положении, прибежал к митингующему полку, едва не застрелил командира полка. Подал команду „полк в цепь“, предупредил, кто вздумает делать панику будет расстрелян; полк принял боевой порядок, противник полез на нас. Мы под энергичной, смелой командой Литвинова перешли в контрнаступление, сбили противника, который дрогнул и побежал. Командир наш под градом пуль был впереди всех.

[1. Фамилия неизвестна.]

8. Теперь я опишу виданный мною бой кровавый Кочубея[12] 19 и 20 июля 1918 года под Кореновкой, когда отступали из-под Ростова. Сорокин[13] остался на Тимашевке, а Кочубей ушел на Ново-Корсунскую и через Дядьковскую вышел в тыл к кадетам и перерубил страшную массу офицеров. Если бы не товарищ Кочубей, сразу бы отрезали всю XI армию.

1. Шевченко Василий Федотович.

4. В бою под станицей Полтавской Кубанской области в 1918 году, 7 февраля, в бою под Тимашевкой Кубанской области, в бою под станицей Копанской Кубанской области — 1918 г. В боях под станицей Великокняжеской в 1919 году в 3-м Крестьянском полку, под станицей Торговой, под селом Соленое Займище 2-й Кавдивизион 34 стрелковой дивизии — 5 октября 1919 г.

6. По прибытии домой нашел свою семью выгнанной из дома только в одних рубашках, на квартире. Все было до основания разграблено.

7. За время похода через калмыцкую степь пришлось много поголодать, питаться приходилось дохлой кониной, переносить холод, т. к. одежды не было […] Мы пришли в город Черный Яр голодные и холодные.

8. В 1918 году Таманская армия вся состояла из бойцов, способных на любой подвиг, особенно это замечалось в наших вождях и командирах, которые, командуя нами, всегда находились впереди цепи и поддерживали дух каждого бойца. 3 июля 1920 года. Ст. Полтавская».

После поездки на Дон и Кубань агитпоезд «Красный казак» был передан в распоряжение Украинского ЦИКа.

Летом Николай Кочкуров оказался в Москве.

Редактор газеты «Гудок» Н. И. Смирнов, знакомый с ним по совместной работе в «Приволжской правде», привлек его к сотрудничеству в «Гудке». Сам редактор был деятельным сторонником продвижения в рабочую среду «газеты без бумаги», опубликовал статью «Опыт „Гудка“ в постановке устной газеты».

Из воспоминаний Анатолия Глебова

С осени 1920 года Артем жил у меня в «Савойе» [общежитие сотрудников Наркоминдела], а работал в «Гудке», железнодорожной газете, начавшей выходить весной того года. Работа у него была очень своеобразная: он числился «зазывалой» в созданной при «Гудке» устной газете (распространенная в ту пору форма агитпропработы).

Надо было его видеть той зимой! Вывернутый наружу полушубок огненно-рыжей шерсти и без рукавов, туго подпоясанный военным ремнем. Полученная по ордеру черная папаха, номера на три меньше его огромной головы, лопнувшая на затылке клином. Какая-то сердобольная женская рука вшила в клин кусок бордового шелка […] В довершение всего обладатель этого диковинного наряда не расставался с барабаном, носимым на перевязи.

Бывало, ночью на пустой и немой Рождественке раздавалась сухая барабанная дробь. Это Артем будил швейцара отеля. Излишне говорить, что администрация «Савойи» (одно из самых относительно чопорных общежитий Москвы в те годы) […] не уставала ставить передо мной вопрос о незаконности его проживания тут и в конце концов добилась своего — выселила 7.

Кочкуров работал в газете не только «зазывалой», он печатал в «Гудке» репортажи.

«Устный Гудок» В Александровских мастерских

В понедельник 27 декабря в главных мастерских Александровской дороги был прочитан очередной (4-й) номер «Устного гудка» […]

На этот раз номер специальный, съездовский […]

Слушают с вниманием.

Глубокое впечатление производит на слушателей сказанные тов. Калининым на съезде слова о памяти погибших борцов.

Чтение прерывается, все встают и обнажают головы, оркестр из рабочих исполняет похоронный марш…

Большой интерес вызывают диаграммы и карты об электрификации России. Из рядов слышатся замечания и не совсем уверенные, и торжествующие и радостные:

— Вот тогда заживем!

— Можа, и работать-то по два часа в день придется.

— Эх-ба!

В текст чтения через небольшие промежутки вкраплены диаграммы, картины, рисунки, карикатуры, подающиеся на экран посредством волшебного фонаря […]

Читаются последние известия […]

Кончилось. Вместе с клубами пара из дверей столовой выкатываются разгоряченные люди. На ходу застегиваются, подпоясываются, надвигают глубже шапки […]

Обмениваются впечатлениями. Говорят несуразно и нескладно — без привычки-то.

— Оно, лестричество-то и в крестьянстве подмога.

— Молись Богу, ложись спать! […]

А на другой день в редакционном ящике в столовке десятки писем, написанных коряво, неумело, но от души.

За «Устный Гудок» спасибо говорят 8.

После того, как Кочкурова выселили из гостиницы, кров ему предоставили в общежитии Пролеткульта.

Пролеткульт со своими студиями располагался близ Арбатской площади в здании своеобразной архитектуры; этот дом известен москвичам как особняк фабрикантов Морозовых. Среди разных студий Пролеткульта — театральной, художественной, музыкальной — самой многочисленной была литературная студия.

«Начинающих авторов — рабочих, красноармейцев — обучали в ней технике стихосложения, истории и теории литературы. Здесь регулярно проводились поэтические вчера, встречи, литературные собеседования.

Некоторые из поэтов подолгу жили в подсобных помещениях морозовского особняка» 9.

У Николая Кочкурова знакомство с Пролеткультом было давним. В общежитии он сразу стал своим, организовал коммуну из пролеткультовцев, о которой сообщал в одном письме: «Живем шикарно».

«Зима 1921 года. Пустынный, темный Кузнецкий мост, — вспоминал Анатолий Глебов, — мы идем с Артемом часов в десять вечера вниз, к Петровке. Редкие, спешащие прохожие. Снег, метель. Артем уезжает в Поволжье, где свирепствует голод, и уговаривает меня ехать с ним. Но у меня в кармане уже лежит назначение в Турцию…» 10

В голодной Самаре интеллигенция пыталась спасти жителей от отчаяния, одичания в нечеловеческих условиях. В бывшем кинотеатре «Олимп», ставшим клубом имени Карла Маркса, Пролеткультом устраивались бесплатные вечера для населения. Члены ЛИТО (Литературное объединение) читали доклады о творчестве Лермонтова, Горького и других писателей. Давались небольшие концерты. Балетная студия объявила набор детей и подростков — с 8 до 18 лет.

На Трубочном заводе имелась музыкально-вокальная студия с секциями фортепиано, скрипки, виолончели, хорового пения.

Николай Кочкуров занялся пропагандой устной газеты — его привлекала возможность знакомить с основными вопросами «текущего момента» даже неграмотных. В самарских газетах он напечатал статьи «Примерное содержание устной газеты», «Устная газета в деревне», «Что такое устная газета?» «Типы устных газет» 11. 13 февраля в театре «Триумф» перед спектаклем была «прочитана» устная газета.