Макс фон дер Грюн - Лавина

• Название: Лавина
• Автор: Макс фон дер Грюн
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002416-1

Новый остросюжетный роман широко известного у нас западногерманского писателя дает весьма четкое представление о жизни сегодняшней ФРГ. И перемены в общественно-политической обстановке в стране, вызванные приходом к власти в 1983 году правых сил, и финансовые махинации, в которых оказался замешан даже федеральный канцлер, и новая волна терроризма, и высокий уровень безработицы, и активизация неофашистских сил — все это волнует автора. Книга читается легко, детективный сюжет захватывает читателя и держит его в постоянном напряжении.

---

Саша открыл нам дверь. Он удивленно вскинул брови, увидев рядом со мной Матильду.

— Добрый вечер, господин Бёмер. Я привел гостя, это Матильда Шнайдер.

Не припомню, чтобы когда-нибудь в жизни я видел такое растерянное лицо. Саша стоял в дверях как чурбан; рукой он автоматически пригласил нас войти, но сам загородил вход. Наконец он отошел в сторону и пропустил нас. В большой гостиной ждал Ларс. Он тоже взглянул на Матильду округлившимися глазами.

— Конечно, мне надо было заранее предупредить вас, что я приду не один, — сказал я. — Но все произошло так поспешно, ведь и ваше приглашение было неожиданным.

Поскольку они оба не двигались и не предлагали нам сесть, я несколько грубовато спросил:

— Не предложите ли нам сесть? Или дело настолько серьезно, что его можно обсуждать только стоя?

Матильда между тем бесцеремонно рассматривала обстановку огромной комнаты. Когда ее взгляд упал на ониксовый столик, она нахмурила лоб.

— Прошу вас, — сказал Саша, указав на знакомые мне кресла. Я с облегчением уселся, Матильда опустилась рядом. Она не сводила глаз со столика, вытащила из сумки пачку сигарет и, немного помедлив, запихнула ее обратно. Саша и Ларс пододвинули себе по креслу. Они упорно молчали, пока я не потерял терпение.

— Вы просили меня прийти, — сказал я, — могу я спросить — зачем? Речь пойдет о вашем письме господину Шнайдеру?

— Мы просили прийти вас, господин Вольф, но не эту даму.

В словах Ларса явственно прозвучало презрение. Я постарался сохранить спокойствие и ответил:

— Вы правы, эта дама, как вы ее называете, сама собиралась в ближайшие дни посетить вас, поэтому я и взял ее с собой.

— Мы считали вас более тактичным, — заявил Саша. Он посмотрел на своего брата и продолжил: — Во всяком случае, у нас нет желания говорить о производственных вопросах в присутствии посторонних, тем более в присутствии персоны, которая, как бы это выразиться, связана с фирмой Бёмера не самым приличным образом. Мы черпаем сведения не только из письма персоналу.

Матильда вскочила, как будто давно уже ждала этого оскорбления, подошла прямо к Саше, влепила ему звонкую пощечину и тут же улыбнулась своей очаровательной, по-детски неотразимой улыбкой. Но я знал: раз у нее такой невинный вид, значит, она сейчас взорвется и никому не поздоровится. Наступила зловещая тишина. Близнецы в растерянности молчали, Матильда медленно подошла к столу и постучала каблуком своей туфли по ониксовой пластине.

— У этого стола, господа, скончался Хайнрих Бёмер, ваш отец, — сказала она. — У него вышла острая размолвка с человеком, которому вы хотите продать свой пай, тот толкнул его, и удар пришелся как раз об этот стол. Господин Вагенфур, о нем я сейчас говорю, упрекнул вашего отца в том, что он живет с проституткой, содержит проститутку. Он имел в виду меня. Ваш отец упал, ударился о край стола и тут же умер. Гебхардт утверждает, что это был несчастный случай. А я утверждаю, что не несчастный случай, а убийство. Потом Вагенфур вызвал людей из фирмы, называющей себя «бюро доверительных услуг». Они увезли труп, а через день он уже висел на колокольне. Уж это-то вам известно. И дальше. Ваша мать умерла на своей вилле, как известно, от сердечного приступа. Она поехала на виллу, чтобы аннулировать договор с Цирером об аренде. После ссоры с Вагенфуром — фирма Цирера принадлежит ему — она упала замертво. Но врача, как полагается у нормальных людей, не вызвали. Снова приехали молодчики из «доверительных услуг», а на следующий день вашу мать обнаружили в гараже дюссельдорфского аэропорта. Полиция до сих пор пытается выяснить обстоятельства этих смертей. В обоих случаях свидетелем оказывался человек, который был когда-то доверенным лицом вашего отца, а потом написал письмо персоналу — это прокурист Гебхардт. Как и почему ваш отец очутился именно на колокольне, а ваша мать в гараже, мы еще не знаем. Может быть, хотели запугать господина Вольфа, который живет напротив церкви, ведь Вагенфур знал о модели Хайнриха Бёмера. Может быть. А вы хотите продать пай этому человеку. Это я считаю противоестественным. Если вы это сделаете, то, значит, продадите пай убийце вашего отца, даже если по закону он и не убийца.

Матильда, обессилев, снова присела рядом со мной. На лице ее лежала глубокая печаль. Руки на коленях дрожали. Больше всего мне хотелось взять ее на руки и крепко прижать к себе.

— Каждое слово из того, что вы слышали, правда, — подтвердил я. — Каждое слово. Вероятно, все было куда страшнее.

Близнецы вдруг очнулись. Ларс, перед тем смотревший в пространство, вскочил и, заложив руки за спину, стал быстро, как одержимый, расхаживать по гостиной, будто искал, на чем сорвать свою ярость. Саша тоже встал и подошел к Матильде. Она не обращала на него внимания и делала вид, будто рассматривает одну из картин на стене. На ней было изображено распятие, но на кресте висел не страдающий, а весело поющий Христос.

— По какому праву вы вмешиваетесь в наши дела? — наконец спросил Саша. — Может, потому, что повисли на шее моего отца и выжали его как лимон? Может, потому, что сумели обернуть его вокруг пальца, а может, потому…

— Вы безмозглый кретин, господин Бёмер, — ответила Матильда и откинулась на спинку кресла. — Вы не хотите выслушать правду, потому что боитесь уронить свое достоинство. Вы считаете меня проституткой, а не хотите понять, что ваши родители были бы сейчас живы, если бы не Вагенфур. Ладно, я вижу, что вы нацелились на продажу. Но если вы это сделаете, я выступлю на процессе Гебхардта. Встану и выложу все. Слушайте внимательно, что я скажу: ваш почтенный господин отец изнасиловал меня в своем кабинете, когда мне было шестнадцать лет. А что я должна была делать? Вы знаете, каков был ваш отец, шансов на избавление у меня не было. Кричать? Вы ведь знаете эту обитую дверь, через которую не услышишь даже пистолетного выстрела. Четыре года он держал меня в плену на квартире, угрожая, что выставит моего отца на улицу, если я от него уйду. Хайнрих Бёмер был извергом, ежедневно унижал меня, каждый день брал меня, словно какое-то животное. Эту историю, мою историю, газеты с удовольствием опубликуют. Все смогут прочесть, кто на самом деле скрывался под личиной процветающего предпринимателя и высокочтимого мецената.

— Это настоящий шантаж! — вскричал Ларс.

— Знаю, — с улыбкой заметила Матильда, — но вы не оставляете мне другого выбора. Мы уходим. Мы сказали все; от вас зависит, какое решение принять. Мою угрозу вы знаете, и я осуществлю ее в случае необходимости. И не забудьте: свидетелей у меня достаточно… Пошли, Вольф.

Она встала, взяла меня за руку и вывела из квартиры.

Когда мы спускались в лифте, нервы у меня были на пределе. У машины Матильда сказала:

— Поезжай, поезжай ко мне, чепуха, к тебе, конечно. Твоя жена все еще не прислала тебе вещи? Я уверена, что близнецы ей сейчас позвонят. Ведь тете Кристе они всегда могут поплакаться в жилетку… Садись, поехали. В подвале есть шампанское, Хайнрих выписал его прямо из Франции, он всегда говорил, что оттуда, если это касается еды и питья, никогда не поступает ничего плохого. Шампанское урожая шестьдесят девятого года, редкий экземпляр. Мы его заслужили.

Ее радостное настроение вселило в меня грусть.

— Матильда, — сказал я. — Ты с самого начала запланировала свое выступление на сегодняшний вечер?

— Да, но только не на сегодня. Сегодня я была просто в ярости из-за того, что мой рассказ о Вагенфуре и о том, как погибли их родители, почти не произвел впечатления на близнецов. Ну а Хайнрих был, конечно же, самым нежным любовником на свете. Только у меня не осталось другого выбора, кроме как унизить себя, а его изобразить зверем. Хайнрих мне это простит.

Шампанское было отменным.

После второго бокала Матильда расслабилась. Она много смеялась, хлопала себя по коленям, но, когда я хотел ее поцеловать, она грубо оттолкнула меня и прошипела:

— Вольфик, хочу, чтобы в будущем у нас было полное взаимопонимание: есть только один человек, которого я буду любить до конца жизни, и ты его знаешь. То, что он мертв, не имеет никакого значения!

Был вторник, десятое июля. Солнце расцветило узорами стены кабинета, который был когда-то кабинетом бога-отца; Шнайдер по обыкновению сидел на краю стола и вертел в руках какое-то письмо. Он задумчиво смотрел в окно, будто забыв о всех нас — о Хётгере, Адаме и обо мне, — и улыбался улыбкой победителя; в ней были одновременно облегчение и усталость.

Все еще улыбаясь, он медленно повернулся и произнес довольно деловым тоном:

— Так вот, господа, близнецы не будут продавать свой пай третьему лицу, а если продадут, то только заводу. Срока они не называли, но подчеркнули, что предложат нам свой пай только тогда, когда мы сможем собрать деньги. Вы знаете, что для этого может потребоваться несколько лет, даже при хорошем положении с заказами, которое мы сейчас имеем. Такому повороту дел мы обязаны господину Вольфу. Он заходил к ним, конечно с моего ведома, и объяснил, что продажа в настоящее время имела бы лишь негативные последствия… Ну, кажется, это препятствие мы преодолели.