Красная Шкапочка - Наследники Скорби

• Название: Наследники Скорби
• Автор: Красная Шкапочка
• Жанр: Фэнтези

Быть человеком или остаться зверем? То всяк для себя решает сам. Вот только за тебя выбор сделали другие. Им все равно, что ты не хочешь становиться свирепым чудовищем. Им все равно, что ты забудешь свою прежнюю жизнь. Им не жаль оставить тебя один на один с Жаждой. Жаждой, которой нет сильнее. Неутолимой. Свирепой. Жаждой крови. И можно ли не сойти с ума, если однажды заснувшая память очнется, и вдруг вспомнишь, как твои клыки сжимались на горле родного человека? Есть ли этому прощение? И можно ли найти слова, чтобы объяснить людям: ты такой же, как они. Просто… для того чтобы жить, тебе нужна их кровь.

---

***

— Свет ты мой ясный…

Донатос распахнул глаза и застыл: на него смотрели два темных омута с призрачными искрами в глубине. Колдун стремительно падал в эти омуты, не в силах сделать вдох, не видя ничего вокруг. Дыхание перехватило. Откуда-то издалека донеслось:

— Свет ты мой ясный…

И сердце будто стиснули раскаленными клещами.

На миг показалось, будто не человек глядит — не просматривалось во взгляде разума. Бездонный он и темный был, как болотное оконце — бочага. Глядишь и ничего не видишь, кроме маслянистой, отражающей тебя черноты.

Однако колдун сморгнул и морок развеялся. Перед онемевшим от удивления обережником стояла невысокая девушка с безумными очами. Чудная. С кудлатой взлохмаченной головой. Спутанные волосы свисали до поясницы, а на длинные пряди были подвешены бусины, узкие полоски ткани, разноцветные нитки, перышки… Рубаху блаженной, словно слепой шил — заплата на заплате, одна пестрее другой — прорехи починены криво, неумело. На ногах же красовались стоптанные лыковые башмаки.

Словом, скаженная. Но безбоязненная. Страха перед незнакомым мужиком с мертвой жутью в глазах в ней не было. Уж, что-что, а ужас крефф как зверь чуял. Однако девка не пугалась. Жила в ней бьющая через край радость, которая искрами переливалась в зрачках. И вот от этого беспричинного веселья колдуна перекосило. Показалось — насмехается дура, поэтому грубо стиснув тощее плечо, крефф спросил:

— Ты чья?

— А ничья… — ласково ответила девушка, жадно вглядываясь ему в лицо. — Никого не осталось. Все сгибли. Одна я, как ты. Одна-одинешенька, родненький…

Он взъярился:

— Какой я тебе "родненький", дура? Пошла вон! — и оттолкнул.

Девушка упала на каменные плиты и, захлебываясь, залопотала, глядя на креффа снизу вверх:

— Как же не родненький? Ни у тебя, ни у меня никого в свете белом нет, значит, сама судьба нам вместе быть велела, — сделала она нехитрый вывод и поднялась на ноги. — Ведь еле нашла тебя. Что ж ты сотворил с собой? Сердце высушил, душу надорвал…

И блаженная, сморгнув слезы, застившие глаза, сострадательно провела ладонью по лицу мужчины.

— Я теперь всегда рядом буду, не дам тебе маяться.

Крефф перехватил руку девушки за запястье и отшвырнул:

— Была б в светлом уме, весь дух бы вышиб… — прошипел колдун и пошел прочь от дурковатой.

Та заволновалась, бросилась следом, причитая:

— Ой, свет мой ясный, не серчай! Почто гонишь? Я же худа не сделаю! — она забегала вперед, заглядывала мужчине в глаза, видать, и вправду думала, что он испугался от нее какого-то лиха. — Я тебя не обижу…

Донатос остановился. Посмотрел на девку. Совладал с приливом жгучей ярости и ровно спросил:

— Как звать тебя?

— Светлой! — обрадовалась дура, приглаживая лохмы. — Светлой меня звать, радость моя.

Наузник помолчал, а потом раздельно, так, чтобы до припадочной дошло сказал:

— Светла. Пошла. Вон.

Просиявшее было лицо девушки вытянулось, и она осталась растерянно стоять посреди пустого коридора, тогда как крефф направился своей дорогой. Он уже почти дошел до двери, когда между лопаток ткнулось что-то теплое, а плечи обхватили тонкие руки:

Это Светла нагнала своего "родненького" и прижалась щекой к спине, обняв колдуна.

— Не гони, светоч ясный. Сгибнешь ведь без меня.

Обережник побагровел от злости, оторвал от себя подрагивающие ладошки, схватил скаженную за ухо и поволок вон из Цитадели приговаривая:

— Что ж за дура, прости Хранители! Кто тебя притащил сюда?

Девчонка жалобно скулила, на цыпочках семеня рядом и изо всех сил выворачивая шею, чтобы хоть как-то уменьшить боль, плакала и повторяла:

— Не гневайся, родненький, не гневайся.

Выволочив блаженную на двор, Донатос подошел к двум разговаривающим меж собой обережникам и гаркнул:

— Кто дуру эту привез?

— Я привез, — откуда-то со стороны конюшен показался одетый в серое мужчина. — Чего она учудить-то успела? Вроде тихая…

Светлин мучитель скрипнул зубами:

— Ты, Полян, держи придурочную свою от меня и от греха подальше, — с этими словами он швырнул зареванную девушку сторожевику.

— Да не моя она, — вскинулся наузник. — Фебр ее в логовище нашел. Вот и привезли…

— Плевать мне, чья она, хоть Встрешникова зазноба! Еще раз увижу — к столбу привяжу и высеку. Коли через голову не доходит, через спину поймет.

— Ты очумел? — разозлился Полян. — Она блажная! Давай еще прочь ее прогони, что умом не задалась! Спятил? Девка в логове, Хранители ведают, сколько провела, ни рода, ни веси своей не помнит, а ты издеваться над ней вздумал?

И сторожевик задвинул скаженную за спину:

— Только тронь.

— Я тебе сказал. Еще раз она ко мне цепляться вздумает — запорю.

— А я сказал — только тронь, — Полян сцепил руки на кожаном поясе и устремил на колдуна тяжелый взгляд.

— Ой, что же вы ругаетесь! — между мужчинами, как из-под земли возникла Светла. — Хорошие мои, что же вы это? Из-за меня, из-за дуры глупой! Не надо.

"Хорошие" сверлили друг друга глазами, не замечая девушку. Донатос играл желваками, а Плян стиснул зубы так, что даже со стороны казалось — вот-вот челюсть сведет.

— Куда хочешь ее девай, но чтоб я больше не видел. Пришибу и упокаивать не стану, — пригрозил колдун и, круто развернувшись, пошел прочь.

Девушка же горячо зашептала Поляну, потирая свое все еще горящее ухо:

— Ты не серчай на него, не серчай! Не со зла он, а как дите малое — не разумеет что творит.

— Как же, не разумеет, — проворчал сторожевик, глядя в спину колдуну. — Пойдем, горе, к лекарям тебя отведу да в трапезную, есть, поди, хочешь?

— Нет, нет, хороший мой, куда ж я пойду, а свет-то мой ясный как же? — испугалась и засуетилась дурочка.

— Не лезь ты к нему, — устало вздохнул обережник. — Да и вообще ни к кому не лезь. Тут парни одни. Обидят еще.

Но блаженная замахала на него руками:

— Да кто ж меня тронет, кому я нужна…

Подталкивая скаженную в спину, Полян кое-как привел ее в Башню целителей. В лекарской перебирал склянки с настойками обезображенный одноглазый лекарь. К нему-то колдун и подтолкнул озирающуюся подопечную.

— Мира в дому, Ихтор. Глянь девку. У оборотней в логове нашли. Может, удастся рассудок ей вернуть?

— Мира в пути, Полян, — отозвался крефф, с любопытством глядя на находку.

— Ой, чудно как, — Светла расплылась в широкой улыбке. — Тебе рысь отметину этакую оставила, а ты сестру ее молодшую на груди пригрел. Ой, чудно…

Мужчина от слов дурочки оторопел:

— Ты откуда знаешь, что кошка у меня есть?

Блаженная заулыбалась и шагнула к креффу:

— Так, вон, шерсть к рубахе прилипла, — с этими словами она сняла с рукава обережника клок Рыжкиного пуха.

— А про рысь с чего взяла? — подозрительно спросил лекарь.

— Так волк зубами рвет, не когтями, а у медведя лапы здоровше, — простодушно ответила скаженная и добавила совершенно неожиданное. — Красивый ты.

— Чего-о-о? — брови Ихтора — уцелевшая и вывернутая шрамом — сошлись на переносице, отчего лицо с развороченной глазницей стало еще безобразнее.

— Говорю, сердце доброе у тебя. Разве ж злодей какой станет с кошкой возиться?

— Ах, доброе… — протянул целитель, усмехаясь.

Девушка беззаботно кивнула и вдруг посерьезнела:

— Доброе. Но к злу привычное.

Полян прыснул. Крефф усилием воли спрятал улыбку. Дурочка не заметила, что мужчин рассмешил ее лепет, и продолжила:

— Хороший ты. Но свет мой ясный — лучше.

Лекарь недоуменно посмотрел на сторожевика, и тот пояснил с усмешкой:

— Донатос свет ее.

Ихтор закашлялся, а когда успокоился, поманил девушку к себе. Мягко надавил на плечи, вынуждая сесть на лавку, и принялся ощупывать кудлатую голову.

— Где вы это чудо отыскали-то?

Полян вздохнул:

— На оборотней ходили. Стаю возле Дубравки нашли. Всех побили: псицу, кобеля, переярков нескольких да щенков с прибылыми. Уж уходить хотели, когда ратоборец наш ее под меховой рухлядью нашел: трясется, плачет, ничего не помнит кроме имени. Куда ее девать-то было?

— Хм… — Ихтор поднял лицо девушки за подбородок и бесцеремонно раздвинул ей губы, пристально рассматривая ровные белые зубы. — Не оборотень.

Он потрогал пальцем клыки, вынудил Светлу, терпеливо сносящую его самоуправство, раскрыть рот, заглянул внутрь, затем пощупал что-то за челюстями:

— Не оборотень. Диво.

Обережник кивнул:

— Знаю, что не оборотень. Мы тоже всю ее общупали. Будь у девки отец или хоть братья старшие, пришлось бы Орду жениться, — и мужчина хохотнул.

— Видать, сожрать собирались, а она от страха умом оскудела, — протянул Ихтор.

Полян оживился:

— Ты не думай, она смирная, покуда ехали, худа не было от нее. Как ребятенок малый.