Георгий Котлов - Несколько мертвецов и молоко для Роберта

• Название: Несколько мертвецов и молоко для Роберта
• Автор: Георгий Котлов
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Эротика
• Год: 2002
• ISBN: 5-8370-0179-4

Полупустынные улицы жалкого провинциального города. Праздно разъезжающий катафалк. Дезертир, ночующий в свежевырытой могиле или пытающийся повеситься, облачившись в нижнее белье своей возлюбленной…

Роман молодого прозаика Георгия Котлова — это одновременно и психологический триллер, описывающий реалии провинциальной России, и нежная, грустная история о странной и порочной любви.

---

— Фантомас вернулся.

Мы прошли в комнату, где за журнальным столиком, заставленным пивными бутылками, сидели еще двое обкурившихся балбесов — приятели Емели, оба ему и Коле под стать. Я поздоровался за руку и с ними.

Емеля, проявляя гостеприимство, зубами отковырнул с бутылки пробку, протянул мне:

— Держи, Роберт. Наше пиво. «Толстяк. Забористое».

— Скорее уж «Запористое», — сказал один из парней.

— А если точнее — «Антизапористое», — добавил второй, после чего дружно, вчетвером, они принялись ржать. Несмотря на то, что была открыта форточка, комната была наполнена сладковатым дымом марихуаны, в простонародье — анаши.

В дальнем углу комнаты за дымом мерцал экран включенного телевизора, под столом негромко играл магнитофон — Земфира, кумир наркоманов и придурков, вроде тех, что окружали меня сейчас, исполняла вполне приличную песенку про Лондон. Ее никто не слушал, телевизор никто не смотрел, на меня перестали обращать внимание, и я спокойненько стал потягивать пиво.

— Ну и что было дальше-то? — спросил у Емели один из балбесов. Звали его вроде бы Сергеем, точно не помню, но кличку забыть трудно — Цокотуха. Мухин у него фамилия.

Видимо, притащившись с лопатой, я помешал Емеле досказать какую-то историю. Теперь все ждали ее продолжения.

— Дальше было вот что: привел меня Коля к этим телкам, а телка всего одна — вторая почему-то не пришла. В квартире натуральный бомжатник — грязь, тараканы, и лахудра эта, подруга Колина, одета не пойми в какой сарафан, красный, весь в каких-то пятнах, у самой на роже — прыщи и синяк и шепелявит вдобавок. Ну, думаю, хорошо, что вторая не пришла. Наверное, не лучше была…

— Нет, лучше, — засмеялся Коля. — У второй прыщей нет. Одни фурункулы. Вот такие!

— Иди ты, знаешь куда? В жопу! В жизни с тобой никуда не пойду. Мне говорил, девочки — высший класс. Я, дурень, и поверил.

— Я же прикалывался!

— Спасибо за такие идиотские приколы.

— А что? Я тебя сразу предупредил, что родители у Марины, конечно, не Ротшильды, а…

— Ну, и как ты меня предупредил? Что ты мне сказал про родителей? Повтори!

— Что папа в посольстве работает, — давясь от смеха, сказал Коля, — а мама возглавляет крупную фирму. Вот умора! Жаль, что ты их не увидел. Емель… Синюшники, каких свет не видывал. Такие черти, видеть надо. Все из дома пропили. Кафель на кухне отодрали и продали. Компакт в туалете открутили и продали. Все розетки и выключатели повытаскивали и продали. Даже обои со стен пытались отодрать, чтобы продать.

— А кому обои-то драные хотели продать?

— Откуда я знаю? Алкашня всегда сбыт находит. Говно и то продадут. Раз приперся я к этой Марине и, пока мы в комнате были, туда-сюда, значит, выхожу, кроссовок в коридоре нет. И мамаши дома нет, хотя перед тем клянчила у меня денег на похмелье и сказала, что не отпустит меня, пока я ей не отстегну. Дескать, дочку трахаешь — плати… Ну, я, значит, в подъезд ломанулся, босиком, как был, потом на улицу, и догнал все-таки мамашу. Мои кроссовки куда-то пропивать тащила, и, прикиньте, пацаны, еле отобрал их, отдавать ни в какую не хотела, орала на всю улицу, что ее грабят. Такая, блин, семейка…

— А что дальше-то? — снова спросил Цокотуха у Емели.

— Дальше… — ответил тот. — Дальше этот ублюдок, — показывает он на Колю, — закрылся с этой шлюшкой…

— Закроешься, — перебил его Коля. — Там на дверях все шпингалеты давно пропиты. Просто прикрыл дверь, и все…

— Мне от этого не легче. Звал к телкам, а вышло… Ну, значит…

— Погоди, дай я расскажу, — сказал Коля. — Значит, уединился я с этой прыщастой Мариной. Трахнул, не снимая с нее сарафана, а потом выхожу на кухню, и что вижу? Емеля загнул ее глупенького братца, которому лет тринадцать, и шпарит.

— Куда шпарит? — не понял Цокотуха.

— В задницу! Я чуть, пацаны, не обалдел. А Марина, когда увидела это, давай ржать во всю пасть.

Емеля довольно заулыбался.

— А что еще оставалось делать? Дрочить?

— Мог бы после меня Марину шпигануть. Она не отказала бы.

— Мне и с ее братцем неплохо было. Сперва он, правда, ломался, но потом, когда я пообещал ему нос откусить, сразу штаны скинул. И подмахивал.

— Понравилось? — прищурившись, спросил Коля.

— Даа-а… — протянул Емеля, и все они стали громко ржать. Очень это им показалось смешным.

8

Мне захотелось встать и уйти, но я почему-то не вставал и никуда не уходил, продолжая попивать свое «Антизапористое» пиво с толстым бородачом на этикетке. С первых же глотков в животе у меня стало пучить.

Наржавшись, Коля сказал:

— Слушайте анекдот, пацаны. Новый русский собрался к другу на день рождения. Заныривает на аукцион и покупает картину Пикассо за мулик баксов. Потом достает сотовый телефон и звонит жене: «Дорогая, одевайся. Открытку я купил, сейчас пойдем подарок выбирать…»

— Старье, — презрительно скривил губы Емеля.

— Расскажи что-нибудь новенькое.

— Пожалуйста. Наркоман пыхнул как следует, а в это время звонок в дверь. «Кто там?» — спрашивает наркоман. «Я», — отвечают ему. «Я?» — переспрашивает наркоман в непонятках.

— И это новенькое? — удивился Коля. — Этот анекдот я еще в детском саду слышал. Кто его тебе рассказал? Твоя бабушка?

— Моя жопа, — ответил Емеля. — Может, ты, Роберт, расскажешь?

— Нет, — отказался я. — На ум ничего не приходит.

— Ну… — Емеля, словно заговорщик, понизил голос. — Необязательно анекдот. Можно что-нибудь другое.

— Что именно? — спросил я, хотя понял, что именно хотел бы Емеля услышать. Рассказ о том, как я, насмотревшись на ужасы войны, стал дезертиром. Как я скрывался где-то три года, словно крыса…

«Ну уж нет, — подумал я. — Черта с два вы, придурки, от меня услышите. Кому-нибудь другому — да, с удовольствием излил бы душу, но только не вам. Обкурились и хотите приколов, знаю я вас. Коля начнет комментировать каждое мое слово, а остальные будут ржать. Даже могу себе представить, как это будет происходить. Допустим, я скажу: „Бухнули мы восемь ведер питьевой воды в ванну и стали разогревать ее чугунные стенки паяльными лампами…“, а Коля тут же добавит, что могли бы и зажигалкой обойтись, или что-нибудь подобное. Жалкие людишки! Может, вам рассказать в подробностях, как я надеваю на себя нижнее белье любимой женщины, вспоминая ее сладкое тело, или как спасаю паука, своего приятеля? Или же вы хотите услышать историю о том, как я подглядывал за парочкой в лесу и завидовал парню, который нежно облизывал раздвинутые ягодицы своей подруги, или о том, как я онанировал в гробу, а звезды подсматривали? А как насчет того, чтобы узнать, какие фокусы мы только что проделывали с Хизер Козар? Смогли бы вы проделать все это со своими подружками-лахудрами? Как насчет того, чтобы кончиком языка вылизывать липкие складочки влагалища или пытаться втиснуть его в тугое колечко анального отверстия?

Вряд ли вы на это способны. Обкуриться и поскалить зубы — вот и все, что вам нужно. Поэтому вам ничего и не нужно знать. Совсем ничего…»

— Ну, Робертыч, ты же понимаешь, о чем я, — Емеля, ехидно заулыбавшись, от чего стал похож на противную крысу, подмигнул мне. — Мы никому ни слова.

— Могила, — подтвердил Коля.

— Можно я помолчу? — сказал я.

— Пожалуйста, — разочарованно протянул Емеля. — Открыть тебе еще пива?

Я кивнул, потому что бутылка в руке опустела. В животе пучило все сильнее.

После «Земфиры» Коля поставил кассету с «Кислотой», потом «666» — любимые записи наркушников, у которых в башке ни черта нет, кроме дыма марихуаны.

— Нет ли чего-нибудь другого? — поинтересовался я, хотя все кассеты валялись здесь же, на столе, и, перебрав их, я выяснил, что ассортимент небогат. Кроме перечисленных выше имелись еще две кассеты — одна с «Мумий Троллем», вторая с «Мистером Кредо», у которого мне нравится песня «Воздушный шар». Правда, все это не то. Совсем не то.

— Например? — спросил Коля.

— Например, Джорджа Майкла или Б. Моисеева… Наверное, мне не стоило этого говорить, потому что последовал такой дружный взрыв смеха, что бутылки с пивом на столе, казалось, вздрогнули.

— Вот ты прикололся, Роберт, — сказал сквозь смех Емеля. — Может, тебе еще Муслима Магомаева поставить или Клаву Шульженко?

— Лучше Зыкину, — вставил Коля тоже сквозь смех.

— А что такое? — спросил я.

— Ну, ты загнул… Джордж Майкл… Б. Моисеев… Разве нормальные люди слушают этих педиков? «Голубая луна! Голубая лу-нааа! Как никто его любила голубая луна!» — пропел Емеля отвратительным голосом. — Тьфу! Терпеть ненавижу! И кому это интересно?

— Мне, — сказал я. — И, по крайней мере, я знаю еще одного человека, который любит слушать и Майкла, и Б, Моисеева.

— Он не педик?

— Нет, — уверенно ответил я и для чего-то добавил: — У него нет ног…