Станислав Гагарин - Военные приключения. Выпуск 1

• Название: Военные приключения. Выпуск 1
• Автор: Станислав Гагарин
• Издательство: Военниздат
• Жанр: Поэзия
• Год: 1989
• ISBN: 5-203-00973-2

В книгу вошли произведения молодых авторов, написанные в жанре героики и приключений, историко-патриотической прозы, острой публицистики, посвященной проблемам современной Советской Армии.

---

— В марте русские прорвали линию Маннергейма, — заметил Выхин.

— Черт с ними, с финнами. Их раньше в Питере даже в дворники не брали… — Тараканов опять налил себе водки. — Дались они вам. Тоже мне, к у л ь т у р н а я  нация.

— Здесь действует Запад, и очень активно, — глядя ему прямо в глаза, сказал Вадим. Не без удовольствия отметил, как дрогнули зрачки Владимира Ивановича.

— Ну… если Запад… — протянул тот. — Мне они представляются не столь фанатичными, как наши советские соплеменники.

— Давайте абстрагируемся, попытаемся представить, что здесь, среди разношерстной братии, собравшейся в замке, действует некий разведчик. И предположим, это вы!

Тараканов, смеясь, замахал руками.

— А почему не вы?

— Объясню. Я наблюдал за вами — имеете быстрые рефлексы, чувства подчинены разуму, сильная логика…

— Не льстите. Лучше выпьем. Все ваши построения зиждятся на песке.

— Вот видите… — тонко улыбнулся Выхин. — Опять вы, как травленый волк, подныриваете под флажки. Но вдруг отталкиваете союзника? Вспомните нашу странную встречу на вокзале, столь неясные отношения между вами и Дымшей. Что-то в них есть такое, до чего я пока не докопался. Зачем вы ходили к Марчевскому ночью?

— Я? — неподдельно изумился Тараканов. — По-моему, как раз вы шлялись по коридорам. А насчет союзничества вы правы: мы действительно союзники по службе рейху, — он выпил и затянул: — «Фуражка, милая, не рвися, с тобою бурно пронеслися мои кадетские года…» Тапер! Играй «Фураньку», я плачу́!

Владимир Иванович вскочил и, пошатываясь, направился к эстраде. На него начали обращать внимание. Выхину едва удалось вернуть его обратно и усадить за стол.

— Как же вы надрызгались, голубчик… — и брезгливо поглядывая то на полупустой графин, то на осоловелого Тараканова, сказал Вадим.

— Пшел вон… — уставившись на него мутными глазами, неожиданно заявил бывший кадет.

— Ну и черт с тобой! — обозленный Выхин бросил на стол несколько мелких купюр и пошел из зала.

Выходя на улицу, он услышал, как в зале пьяно ревел Тараканов:

— Тапер! Я плачу́!..

— Экая все же скотина… — зло сплюнул Выхин и захлопнул за собой дверь.

Глава VI

Нацизм вырос не на пустом месте — дух милитаризма и шовинизма, дух мещанской реакционности широко распространился еще в Германии XIX века. Крупнейший из философов, ректор Берлинского университета Гегель объявляет современную ему абсолютистско-феодальную Пруссию идеальным государством; поэт и драматург Гейбель пишет стихотворения, в которых настойчиво призывает к войне и вторжению в соседние страны: «Война, война! Дайте нам войну, чтобы заменить ею споры, которые иссушают нас до мозга костей!»; поэт Гофман фон Фаллерс-Лебен создает шовинистический гимн «Германия, Германия превыше всего, превыше всего на свете!», который полвека спустя стал официальным гимном германских империалистов.

Анонимный автор брошюры «Великая Германия и Срединная Европа в 1950 году», изданной в 1895 году в Берлине, так рисовал пределы будущей Германской империи:

«В Великой Германии будут жить 86 миллионов человек, а подчиненная ее непосредственному и исключительному торговому влиянию экономическая область будет заключать в себе 131 миллион потребителей… Одни только немцы будут пользоваться политическими правами, служить в армии и флоте, смогут приобретать земельную собственность. Они вновь обретут существовавшее в средние века сознание, что немцы являются народом господ. Они охотно представят живущим среди них чужестранцам выполнение физических работ…»

«Бросим беглый взгляд на карту! — призывал другой немецкий публицист Струни. — И мы увидим, что путь Берлин — Одесса короче, чем путь Берлин — Константинополь. Мы увидим, что через Варшаву, Киев, Ростов-на-Дону, через Кавказские горы, Тифлис и Тавриз идет прямой железнодорожный путь к Персидскому заливу, в Индию»…

Все эти бредовые лозунги и жажду мирового господства взяли на вооружение нацисты. Но для удержания власти надо было иметь жесточайший аппарат подавления инакомыслящих как внутри Германии, так и в завоеванных странах. И этот чудовищный аппарат был рожден…

В 1925 году, после неудавшегося путча, тюремного заключения и временного запрещения нацистской партии, Адольф Гитлер снова собрал в мюнхенском пивном зале Хофброй волчью стаю. В ноябре того же года на улицах города появились люди в фуражках с эмблемой «Мертвая голова», коричневых рубашках и черных галстуках; на рукавах у них были широкие красные повязки с белым кругом, в середине которого уродливым пауком пласталась свастика — это были члены «новых охранных отрядов» — личной охраны Гитлера, сокращенно именовавшейся СС.

Перед «старым соратником» Генрихом Гиммлером, назначенным рейхсфюрером СС, Гитлер поставил задачу в кратчайшие сроки сделать из СС отборные отряды НСДАП. В то время в рядах СС было менее 80 человек.

В первый же год после прихода фашистов к власти Гиммлер становится полицей-президеитом Мюнхена, а 20 апреля 1934 года Гитлер назначает его заместителем начальника «государственной тайной полиции» (гестапо) Пруссии. Тогда же СС взяли на себя контроль и охрану концлагерей, а в 1939 году «специальные отряды» были переименованы в войска СС и усилены за счет нескольких армейских дивизий.

В 1931 году в СС насчитывалось уже более десяти тысяч человек. Из них отбирают самых надежных и организуют «службу безопасности» — СД, которая личным распоряжением Гитлера от 9 июня 1934 года была объявлена единственной секретной разведывательной службой нацистской партии. Впоследствии, 17 февраля 1941 года, начальник СД Гейдрих с садистской гордостью писал в нацистской газете «Фёлькише беобахтер»:

«За границей со смешанным чувством страха и ужаса нашим людям охотно приписывают жестокость, граничащую с садизмом, бесчеловечность и бессердечие…»

…Бергер внимательно осмотрел квартиру, на которую привез его Байер. Брезгливо провел пальцем по крышке пианино, но пыли не обнаружил.

— Убирают? — повернулся он к начальнику СС и полиции. — Кто?

— Одна из моих сотрудниц.

— Проверена?

— О да, обер-фюрер. Вполне надежна.

Байеру было все время не по себе: как воспримет обстановку и расположение квартиры придирчивый берлинский гость, будет ли удовлетворен принятыми мерами предосторожности, насколько высоко оценит работу аппарата гестапо — разве мало может найтись поводов для недовольства? Не проходило щемящее чувство беды: оно давило и угнетало постоянно, ежечасно и ежеминутно, не давая спокойно спать, есть, работать. Вилли даже не стал из-за этого вызывать сюда семью: пусть все уляжется, успокоится, пусть душа встанет на место.

Но душа на место никак не становилась. Поэтому столь нелепый для начальника СС и полиции города страх все чаще и глубже запускал твердые, как алмаз, и острые, как бритва, когти в становившееся податливым, словно вытащенный из раковины моллюск, нутро Байера.

Иногда он ловил себя на том, что с тоской вспоминает об интерьерах холлов и вестибюлей, бывших когда-то его специальностью. Однако в глубине души считавший себя честным немцем, Байер вынужден был признаться себе, что новой специальностью он тоже до конца не овладел — так и остался недоучкой и в той, и в другой области. Особенно остро он чувствовал это здесь, в Польше, уехав из милой его сердцу Германии, где все было привычно, просто, ясно — образ мыслей сограждан, их психология, привычки… Том даже враг был немцем, его легко было понять.. А тут?

Ознакомившись с рядом материалов, Вилли Байер чуть не схватился за голову прямо на глазах у подчиненных — он увидел, что его сунули в мясорубку: микро-Шанхай или Танжер, да и только! Пусть нет порта, пестроты национальностей, но зато здесь сходились, как лучи в фокусе увеличительного стекла, интересы разведок нескольких стран. Поляки поднимают голову — постреливают но ночам на дорогах, в лесах появились банды партизан различной политической окраски. В лабиринтах города прятался пока неуловимый для службы пеленгации чужой передатчик, постукивавший в эфире торопливой морзянкой. И еще чувство надвигающейся беды.

— Собрали материалы по Марчевскому? — нарушил затянувшееся молчание Бергер. — Есть полезное?

— Давние контакты с военной разведкой… — уныло отвесив нижнюю губу, ответил Байер. — Его любовница, некая Зося Гураль, является агентом сотрудника абвера Шнайдера.

— Еврейка? — заинтересовался Бергер.

— Нет, галичанка, польско-украинская кровь… — почему-то вздохнул начальник СС и полиции. — Абвер подвел ее к Марчевскому еще до войны. Женщина интересная внешне и столь же пустая внутри. Именно она указала людям Ругге на место пребывания поляка: он прятался в ее квартире.