Кобо Абэ - Волшебный мелок

• Название: Волшебный мелок
• Автор: Кобо Абэ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1983

В руки нищего художника попадает волшебный мелок, всё нарисованное которым, с заходом солнца становится реальным. Можно изобразить всё, что угодно. Самые изысканные блюда, кошелёк, набитый деньгами, «Мисс Японию» и даже новый мир для себя одного. Однако, с восходом Солнца, всё нарисованное вновь превращается в кусочки штукатурки.

drogozin, fantlab.ru

---

Прежде всего художник плотно забил дверь, завесив ее одеялом и двумя листами бархатной бумаги. Затем заделал окно, заколотив его по углам деревянными планками. От облегчения и нахлынувшего вдруг безразличия ко всему на свете мысли Аргона затуманились, он повалился на кровать и уснул.

Открыв глаза, он почувствовал внутри себя скрученную стальную пружину, готовую распрямиться в любой миг. Новый день, новая жизнь... Окруженное золотым сиянием завтра, потом послезавтра, потом еще много-много дней, и все они покорно ждут. Аргон улыбнулся счастливой, немного растерянной улыбкой. Мгновение ждет, пока он не создаст его своими собственными руками, ничем не скованный и свободный в своем выборе. О блистательная пора! Но откуда эта едва заметная грусть под сердцем? Наверное, такое же чувство испытывал бог за миг до сотворения мира. Губы расползлись в улыбке.

Аргон нарисовал большие настенные часы. Дрожащей рукой поставил стрелки на двенадцать часов. С этого момента начинается отсчет времени новой эпохи.

В комнате становилось душно, и Аргон нарисовал на стене, обращенной к коридору, окно. Но что это? Окно так и осталось рисунком. Немного поразмыслив, он сообразил, что недостает внешнего мира за окном, то есть оно нарисовано неполностью и поэтому не может стать настоящим. Ладно, нарисуем чтонибудь за окном. Какой бы вид изобразить? Альпийские горы, неаполитанское море, сельский ландшафт или, может быть, сибирскую тайгу? Перед глазами вставали красивые пейзажи, виденные на открытках и в путеводителях. Однако, когда знаешь, что необходимо остановить выбор на чем-нибудь одном, решиться очень трудно. Вот что, подумал он, нарисую-ка я себе бутылку виски, кусок сыра и буду обдумывать это дело не спеша.

Но чем больше он думал, тем труднее казалась ему задача. Как ни посмотри, дело это нешуточное. Оно важнее всего, что я рисовал до сих пор. Нет, оно важнее, чем любая картина, написанная когда-либо человеком. Мало изобразить просто приятный глазу пейзаж — море там, горы, ручейки или сады. Допустим, горы. Я ведь создам не только горы. А что будет за ними? Города, моря или пустыня? Какие там будут жить люди, какие водиться звери? Ведь я, сам того не зная, сотворю и их тоже. К этому нельзя отнестись просто как к побочному эффекту от создания окна. Ибо это целый процесс миросозидания. Моя рука определит судьбу вселенной, могу ли я положиться здесь на случайность? Нет, мир за окном—дело серьезное, я должен написать такую картину, какую не создавал еще ни один человек...

Аргон погрузился в раздумья.

Первую неделю он провел, с неудовольствием постигая всю необъятность задачи сотворения мира. Комната опять наполнилась холстами и запахом красок. Везде валялись десятки набросков и эскизов. Чем больше Аргон размышлял, тем невыполнимей казалась ему задача. Один раз, махнув на все рукой, он чуть было не решил отдаться на волю случая, но остановился, сообразив, что тогда сойдет на нет его роль творца. Кроме того, если в соответствии с его волей будет создана лишь малая часть вселенной, где гарантия, что стечение не зависящих от него обстоятельств вновь не вернет его к прошлой жизни, вновь не заставит голодать? Мелок ведь когда-нибудь сотрется. Нет, надо сотворить самому весь мир.

Следующая неделя прошла в обжорстве и пьянстве.

На третьей неделе Аргон впал в отчаяние, близкое к помешательству. Холсты опять покрылись пылью, запах краски выветрился.

Пошла четвертая неделя. Он наконец решился. Эта решимость была вызвана отчаянием, ибо ждать он больше не мог. Страшась создать своей рукой мир в окне, не в силах взять на себя эт^у ответственность. Аргон решил всецело положиться на волю случая: нарисовать в стене дверь и определить облик нового мира в зависимости от того, что он за ней обнаружит. Даже если из этой идеи ничего не выйдет и за дверью окажется все та же городская окраина, это лучше, чем ответственность за целую вселенную. Наплевать на все, только бы найти выход из этого тупика.

Впервые за все время Аргон надел пиджак — как-никак решается судьба целого мира. Твердой рукой он взял чудесный мелок и нарисовал дверь... Перехватило дыхание. Еще бы! Для человека, наверное, самое большое потрясение — открыть дверь, за которой неведомое. Может быть, в качестве награды там ожидает смерть?

Он взялся за ручку. Отступив шаг назад, толкнул дверь.

Свет вспыхнул в глазах разрывом динамита... Робко приоткрыв веки, Аргон увидел необъятную равнину, сияющую в лучах полуденного солнца. Куда ни кинешь взгляд, ни одной тени до самого горизонта. В темно-синем небе ни одного облака. Сухой жаркий ветер носит пыль с места на место. Да это просто воплотившийся в жизнь рисунок линии горизонта, с которого начинается любая картина! М-да...

Мел ничего не решил. Все надо создавать сначала. Надо рисовать на этой равнине горы, воду, облака в небе, траву и деревья, зверей и птиц, рыбу в водоемах. Одним словом, надо делать весь мир заново. Упав духом, Аргон повалился на кровать. Слезы потоком хлынули из глаз.

Что-то зашелестело в кармане. А, это газета, купленная в первый вечер, он совсем про нее забыл. На первой полосе жирный заголовок: «Нарушение границы на 30 параллели!» На второй — еще крупнее фотография «мисс Японии». Ниже мелко — «Протест общественной организации района Н по трудоустройству» и «Массовые увольнения на заводе X».

Аргон внимательно рассматривал фотографию полуголой «мисс Японии». Он забыл о самом важном. К черту все остальные события. Надо все начать с Адама и Евы. Правильно. Еву, нарисовать Еву!

Через полчаса перед Аргоном стояла Ева. Удивленно осмотревшись, она спросила:

— Ой, вы кто? Что это со мной?

— Я — Адам. А вы — Ева,— покраснев, смущенно ответил Аргон.

— Вранье! Никакая я не Ева! Я — «мисс Япония»!

— Вы Ева. Правда, Ева.

— Как же, так я и поверила Адаму в брюках, живущему в этой паршивой комнатенке. Странно, как это я здесь очутилась? Я же должна сейчас выступать на открытии фотовыставки.

— Ну как мне вам втолковать! Вы действительно Ева.

— Ах, вы мне надоели. Хорошо. Где тут у вас плод познания? Вы хотите сказать, что это Эдемский сад? Не смешите меня.

— Выслушайте. Сядьте вот сюда. Я все вам объясню... Между прочим, хотите есть?

— Хочу.

— Что бы вы съели? Выберите в этой кулинарной книге любое блюдо.

— Вот это да! Правда? А вы, видать, человек небедный, хоть и живете в этой дыре. Я передумала. Может, вы и правда Адам. А кто вы? Гангстер?

— Нет. Я Адам. Адам, он же художник, он же творец вселенной.

— Не понимаю.

— Я тоже не понимаю. И поэтому я в отчаянии.

Тут Ева получила возможность пронаблюдать, как Аргон изготовляет блюда французской кухни, перерисовывая их из книги.

— Здорово! Просто изумительно! Это действительно Эдем. Я верю! А этим мелком можно сделать все, что угодно? Ой как интересно! Я согласна. Пусть я буду Ева. Мы станем миллионерами!

— Погоди, Ева. Послушай меня.

 Аргон поведал ей историю мелка, а напоследок сказал:

— ...Поэтому я должен с твоей помощью построить новый мир. А деньги здесь ни при чем. Мы должны все начать с самого начала.

«Мисс Япония» тупо уставилась на него:

— Как это «деньги ни при чем»? Не понимаю. Как это?

— Ну хорошо. Если так, загляни вот в эту дверь.

Заглянув мельком в приоткрытую Аргоном дверь, Ева крикнула:

— Какая гадость! — Захлопнула ее и, злобно глядя на художника, показала на закрытую одеялом настоящую дверь:

— А вот эта... Она, наверное, не такая?

— Туда нельзя! Тот мир сразу все уничтожит. И еду, и стол, и кровать, и даже вас. Вы теперь Ева нового мира. Мы станем отцом и матерью нового человечества!

— Не хочу! Занудство все это. Я вообще за ограничение рождаемости. И потом, никто меня не уничтожит.

— Вы исчезнете, поверьте мне!

— Не исчезну! Я сама лучше знаю. Надо же, я исчезну. Скажет тоже!

— Ева, ты не понимаешь. Если мы не переделаем мир, нас в конце концов ждут нищета и голод.

— Ага, он ко мне уже на «ты» обращается! Но я не такая дура. Меня ждет голод? Вот уж вряд ли. Я дорого стою!

— Ты стоишь столько же, сколько этот мелок. Если не переделать мир, ты тоже исчезнешь, как дым. Как будто тебя и не было.

— Ладно, хватит трепаться. Мне пора идти. Непонятно, как я вообще здесь оказалась. Что мне здесь делать? Все ты со своими штучками. Ну, живо. Мой менеджер, наверно, уже заждался. Я, так и быть, буду иногда приходить сюда. Только, если ты будешь рисовать мне то, что я попрошу.

— Дура! Такого быть не может!

Ева уставилась на Аргона, удивленная его неожиданной вспышкой. Некоторое время они смотрели друг на друга в молчании. Наконец, придумав что-то, Ева вкрадчиво сказала:

— Хорошо, я останусь здесь навсегда. Но за это ты выполнишь одно мое условие, ладно?

— Какое? Если ты правда останешься, я сделаю все, что ты хочешь.