Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив

• Название: Современный греческий детектив
• Автор: Димитрис Раванис-Рендис
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002398-Х

В сборник вошли романы известных греческих писателей, признанных мастеров детективного жанра — Д. Раваниса-Рендиса, Я. Мариса и А. Самаракиса. Эти остросюжетные произведения основаны на убежденности в силе правды, в торжестве правопорядка и справедливости; на конкретном жизненном материале в них ставятся актуальные социальные проблемы, звучит резкая критика буржуазного образа жизни.

---

— «Кто знает? А быть может, нашу жизнь назовут высокой и вспомнят о ней с уважением. Теперь нет пыток, нет казней, нашествий, но вместе с тем сколько страданий!»

Парень искоса посмотрел на следователя. Наконец, набравшись решимости, сказал:

— Не верю, что ты это серьезно…

— То есть?

— Ну то, что ты сказал о нашей жизни и…

— Это Тузенбах, — перебил его следователь. — Это сказал Тузенбах, а я просто повторил его слова.

— Тогда другое дело!

И они стали читать дальше, реплику за репликой, все более взволнованными голосами.

— «Что ж? После нас будут летать на воздушных шарах, изменятся пиджаки, откроют, быть может, шестое чувство и разовьют его, но жизнь останется все та же, жизнь трудная, полная тайн и счастливая. И через тысячу лет человек будет так же вздыхать: «Ах, тяжко жить!» — и вместе с тем точно так же, как теперь, он будет бояться и не хотеть смерти».

— «Как вам сказать? Мне кажется, все на земле должно измениться мало-помалу и уже меняется на наших глазах. Через двести-триста, наконец тысячу лет — дело не в сроке — настанет новая, счастливая жизнь. Участвовать в этой жизни мы не будем, конечно, но мы для нее живем теперь, работаем, ну, страдаем, мы творим ее — и в этом одном цель нашего бытия и, если хотите, наше счастье».

— «Смейтесь! Не то что через двести или триста, но и через миллион лет жизнь останется такою же, как и была; она не меняется, останется постоянною, следуя своим собственным законам, до которых вам нет дела или по крайней мере которых вы никогда не узнаете. Перелетные птицы, журавли например, летят и летят, и какие бы мысли, высокие или малые, ни бродили в их головах, все же будут лететь и не знать — зачем и куда. Они летят и будут лететь, какие бы философы ни завелись среди них, и пускай философствуют как хотят, лишь бы летели…»

— «Мне кажется, человек должен быть верующим или должен искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста… Жить и не знать, для чего журавли летят, для чего дети родятся, для чего звезды на небе… Или знать, для чего живешь, или же все пустяки, трын-трава…»

— «Какие пустяки, какие глупые мелочи иногда приобретают в жизни значение вдруг, ни с того ни с сего. По-прежнему смеешься над ними, считаешь пустяками или все же идешь и чувствуешь, что у тебя нет сил остановиться. О, не будем говорить об этом! Мне весело. Я точно первый раз в жизни вижу эти ели, клены, березы, и все смотрят на меня с любопытством и ждут. Какие красивые деревья и, в сущности, какая должна быть около них красивая жизнь!»

— «Прежде человечество было занято войнами, заполняя все свое существование походами, набегами, победами, теперь же все это отжило, оставив после себя громадное пустое место, которое пока нечем заполнить; человечество страстно ищет и, конечно, найдет. Ах, только бы поскорее!»

— «Музыка играет так весело, бодро, и хочется жить! О боже мой! Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живет теперь… Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем…»

— «Все равно! Все равно!» — говорит Чебутыкин. А вот мне — это уже я говорю — не все равно. У меня в пятке колючки. Помнишь, я наступил на морского ежа?

— И правда, как мы раньше не вспомнили об этом?!

— За разговорами вылетело из головы. Да и пятка беспокоила не очень, а вот теперь разболелась.

— Я позвоню администратору, — сказал следователь. — Так оставлять нельзя! Кажется, у меня есть булавка. А ну-ка, посмотрим… О, даже две, вот в лацкане. Еще бы кое-что достать…

Дежурный в трубке удивленно спросил:

— Вам опять нужны книги? Уже все прочли?!

— Нет, книги нам не нужны, — объяснил следователь. — Нам нужно немного оливкового масла, ваты и… все. Что случилось? Да наступили на морского ежа.

На этот раз в дверь постучал другой служитель «Большой национальной». Молодой парень с припухшими от сна глазами.

— Ты один не справишься, — сказал следователь и, закрыв дверь за парнем, повернул ключ на два оборота.

— Ты что, сам будешь доставать колючки?

— А почему бы и нет? Снимай правый ботинок. И носок тоже.

— Именно эти слова сказал мне вчера ваш шеф.

— Сейчас меня не интересует, что тебе сказал шеф… Подожди, сначала я зажгу спичку и прокалю булавку.

Парень сел на кровать, снял правый ботинок и носок.

— Вот увидишь, я сейчас по одной вытащу все колючки. Только поверни лампу, а то свет бьет в глаза.

Близилось утро. Мы молчали. О чем еще говорить? Мы переговорили уже обо всем на свете. Кроме того, сказались усталость и бессонная ночь.

Мы то слонялись по комнате, то стояли у окна.

— Духота здесь, — сказал я и распахнул окно.

— Я тоже хотел это предложить, но не решался.

— Почему? Нужно было сказать. Мы здесь одурели от духоты, а я до сих пор не догадался открыть окно!

— Моросит! — заметил парень, высунув руку в окно.

— Правда? Значит, прогноз Менеджера оправдался. Ну, теперь это надолго…

— Да уж наверняка… Слушай, который час? Мои часы остановились.

— Без двадцати пять.

— Скоро появится Менеджер.

— Раньше пяти его нечего ждать. Но так или иначе, скоро мы опять будем втроем.

Мы обменялись еще несколькими ничего не значащими репликами, потом я захотел в туалет. Закрыл окно и велел парню встать у входа в туалет.

— Дело известное! Снова петь национальный гимн.

Поводом послужил неожиданно образовавшийся сквозняк. Ведь дверь и окошко в туалете были открыты. Порыв ветра распахнул окно в комнате. То ли оно плохо закрылось, то ли следователь не прикрыл его как следует. Но одновременно захлопнулась и дверь туалета. Если раньше в 717-м номере все было спокойно, то теперь ситуация резко изменилась.

Когда парень увидел, что окно распахнулось, а дверь туалета захлопнулась и следователь не может ее открыть, ветер словно сам потащил его к окну. Он вскочил на подоконник и перебрался на карниз. Только бы добраться до пожарной лестницы, тогда агент службы безопасности уже не сможет преградить ему путь! Карниз был узкий, и парень передвигался очень осторожно, прижимаясь к стене. Он ни о чем не думал, да разве было время думать? Инстинкт самосохранения подталкивал его вперед…

Ну а следователь, как только дверь туалета захлопнулась, почувствовал себя как зверь в ловушке. Толкнул дверь и понял, что ее заклинило. Тогда навалился на нее всем телом, и дверь поддалась.

— Не уйдешь! — крикнул он, вваливаясь в комнату с пистолетом в руке.

Но комната была пуста. Свет люстры под потолком и двух бра мешал ему видеть, что происходит за окном. Следователь мгновенно погасил все лампы, подбежал к окну и увидел парня из кафе «Спорт» на карнизе, в трех-четырех метрах от себя. Прижавшись к стене, он медленно продвигался вперед. Теперь, когда в комнате было темно, следователь видел его очень хорошо. Дождь усилился и мешал парню двигаться быстрее.

— Не уйдешь, слышишь?! — крикнул следователь еще раз, свесившись с подоконника и прицеливаясь.

Тогда парень остановился и медленно повернулся к окну. Сердце бешено колотилось. Это конец. Попытка к бегству окончилась провалом. Если бы агент задержался-в туалете еще хотя бы минуты на две, он успел бы добраться до пожарной лестницы, пулей слетел бы вниз, выскочил на улицу и бросился к вокзалу. Там спрятался бы в пустом вагоне или в каком-нибудь другом месте. И может быть, удалось бы установить связь с организацией.

Но, увы, слишком поздно. Агент службы безопасности лежал на подоконнике в трех метрах от него, наставив пистолет. А внизу пропасть — семь этажей.

— Теперь уже поздно! — сказал я ему не очень громко, чтобы не разбудить постояльцев «Большой национальной».

Поднимать шум не в моих интересах. Краем глаза я взглянул на часы. Без десяти пять или около того. Если сейчас появится Менеджер, он поднимется по пожарной лестнице и преградит ему путь. Или заберется на подоконник другого номера. Или позовет на помощь персонал гостиницы, и они натянут внизу сетку. Ну да, если появится Менеджер, мы вдвоем наверняка возьмем его живым.

Парень балансировал на высоте седьмого этажа, на двадцатипятисантиметровом карнизе, словно акробат на канате, не зная, что делать дальше. Двигаться к пожарной лестнице было уже бессмысленно. Агент службы безопасности не станет с ним церемониться, а просто-напросто выстрелит. И не промахнется — он же отличный стрелок. К тому же в комнате темно. В отблесках вокзальных огней он представляет собой прекрасную мишень. Почему, почему он не попытался бежать раньше, во время прогулки по городу, когда шансов на успех было больше?! Почему он решился только в последнюю минуту?