Пралин - Тайны парижских манекенщиц (сборник)

• Название: Тайны парижских манекенщиц (сборник)
• Автор: Пралин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-480-00239-3, 978-5-480-00234-8

Из всех женских профессий – профессия манекенщицы в сегодняшней России, на наш взгляд – самая манящая для юных созданий. Тысячи, сотни тысяч юных дев, живущих в больших и малых городках бескрайней России, думают всерьез о подобной карьере. Пределом мечтаний многих бывает победа на конкурсе красоты, контракт с маленьким модельным агентством. Ну а потом?

Блистательные мемуары знаменитых парижских манекенщиц середины ХХ века Пралин и Фредди станут гидом, настольной книгой для тех, кто мечтал о подобной карьере, но не сделал ее; для тех, кто мыслил себя красавицей, но не был оценен по заслугам; для тех, кто мечтал жить в Париже, но не сумел; и для всех, кто любит моду! Ее тайны, загадки, закулисье этой гламурной индустрии, которую французы окрестили haute couture.

---

Удивленные лица, все насторожились. Вскоре начинаются толчки локтем в бок, подмигивания и… все присутствующие начинают корчиться от смеха… Смех добродушный, обезоруживающий, но пока для меня необъяснимый. Заразительный смех охватывает и меня. Безумный хохот до слез! Я заканчиваю речь с мокрыми глазами.

Все держатся за животы, даже диктор рядом со мной. Но он восхищен. Когда я заканчиваю говорить, он хватает меня за руку и с силой трясет:

– So charming![112]

За пределами закутка бешеное веселье, все хлопают в ладоши, но ничего не слышно. Появляется директор радио, поздравляет меня. Как понимаю, приглашает прийти еще раз. Короче, триумф… основанный на том, что никто не понял ни слова.

Встречаюсь с доктором Т. Он не читает газет и не знал о моем приезде.

– Теперь не расстанемся!

Настоящий парижанин из Парижа! Мы вместе ужинаем в «Лэрью», отправляемся танцевать в «Мокамбо», заведение, похожее на «Сирос».

Консул Франции, господин де Манзиарли, выразил желание встретиться со мной. Мы встречаемся в столовой R.K.O.

На завтраке присутствует Т., а также фотограф (истинное подобие моего чудесного Ривуара), которого хозяева с первого дня приставили ко мне. К счастью, он тоже француз, сын Дранема, старый приятель О’Нил.

Появляется господин консул. Невероятно! Этот господин де Манзиарли истинный двойник… кого бы вы думали? Никогда не поверите! Двойник Бальмена. Тот же рост, та же стать, те же черты. Такой же весельчак, шутник, блистает остроумием!

На завтраке (если так можно его назвать) в просторном проветриваемом зале нас усадили за столик вместе с Джозефом Коттеном, Кери Грантом[113] (можно ли верить своим глазам?), Робертом Монтгомери[114]. И все эти обитатели олимпа исключительно вежливы, извиняются, что не говорят на моем языке, поздравляют меня с сокрушительным успехом на радио. (Представьте себе, газеты буквально на все лады обсуждали мой подвиг! Мое лицо красуется на газетных страницах. Вот я с микрофоном в руке. Интересно, каким чудом! Нас в кабине было всего двое!)

Похоже… Да, но… я узнаю ее. Одна из наших клиенток – Мария Монтес![115] Направляется ко мне. Ее взволнованный голос: «Жан-Пьер рад встрече с вами». Жан-Пьер Омон[116] следует за ней, моложавый, светловолосый: «Представляю вам Жака Франсуа[117]». Еще один молодой французский актер, соблазнитель, которого я, увы, не заметила на экране. Кто-то пересаживается, освобождая место рядом со мной для важной личности, режиссера Робера Флорея[118], высокого, худощавого мужчины благородного облика, который добился в Голливуде подлинного успеха.

С Джозефом Коттеном

Я восседаю между Манзиарли и режиссером, оба – само воплощение любезности. Какое колдовство этот завтрак, где все изъясняются на «кое-что значащем» языке и шутят, как у нас дома! Почти все проходящие мимо – в каком темпе! – знаменитости бросают на нас доброжелательные взгляды, кивают головой. Манзиарли рассказывает всякие истории. Наклоняется ко мне:

– Могу вам поведать: если я еще не приглашал вас в консульство, то только потому, что некоторые ваши предшественницы… Но то, что я слышал о вас… Скажите, вам хотелось бы пообедать в один из ближайших дней с величайшими звездами?

– С кем, к примеру?

– С Чарли Чаплином.

– Готова вас расцеловать!

– Целуйте!

Забыла упомянуть о визите на второй день к мэру Лос-Анджелеса. Я привезла… одну из коробок шампанского. (Она едва влезла в багажник олдсмобиля!)

Мэр принимает нас, рассыпается в комплиментах (так мне кажется). Выглядит смущенным. Миссис Гид говорит мне:

– Мэр просит сказать, что огорчен, так как не может принять шампанское. Потому что… потому что его согласие повредит калифорнийскому шампанскому.

– Ну что ж, оно доставит удовольствие другим. Не так ли, Жан-Пьер Омон?

Супруги приглашают меня на импровизированный ужин.

«Знаете, по-дружески». Отлично. Мое испанское коктейльное платье будет к месту.

Они живут в доме, укрывшемся между двумя чудесными садами. В холле лежит роскошный красный ковер – он бы поразил меня, не будь встреча дружеской. Жан-Пьер лучится обаянием. Проводит нас в кабинет. А это бар? Сколько бутылок!

– Привет, дор-р-рогая!

Мне навстречу выходит Мария Монтес, горячо целует меня. На ней светлое домашнее платье, отделанное серебряной парчой. От… Жака Фата.

Семеро гостей. Среди них господин де Манзиарли, Жак Франсуа, певец с подружкой, крупный голливудский модельер. Мария Монтес не может удержаться, чтобы не показать нам дочь, очаровательную черноволосую девчушку. Потом мать надевает другое платье от Фата.

«Импровизированный» ужин проходит в лучших традициях французской гастрономии. Стильный слуга. Живой разговор. Во время десерта Мария Монтес снова исчезает и возвращается в платье от Бальмена. Такое внимание меня поражает.

Вечер. Жан-Пьер сидит у камина, где пылают дрова (вечера еще прохладные), варит кофе. Манзиарли садится за пианино, он прекрасно играет, не обращая внимания, слушают его или нет. Я болтаю с Жаком Франсуа. Тот делится со мной своими обидами на Голливуд! Подумайте только: он уже четыре года на контракте, но еще ни разу не снимался. Чего они ждут?

И с финансами туго. Жан-Пьер по-дружески успокаивает его. Манзиарли шутит:

– Скажите, эта очаровательная Мисс Синемонд могла бы быть отличной консульшей?

– Вряд ли, господин консул. К тому же я замужем.

– Какое разочарование! Это меняет все!

Вы думаете, фотографы – не столь сдержанные, как полицейские, – складывают свое оружие ночью? К одиннадцати часам появляется целая свора. Бессмысленно сопротивляться. Они у себя дома, мы их рабы. Множество снимков для завтрашних газет. Я немного опьянела. Напеваю. Манзиарли просит Р. Д. сыграть в четыре руки. Господин М. соглашается спеть.

У него глубокий, проникновенный голос. Все очарованы! Можно ли мечтать о лучшем?

Я говорю Манзиарли о Т. Хотелось бы, чтобы его в будущем удостаивали приглашения.

Он рассеянно спрашивает: «Вы знакомы с Шарлем Буайе?[119]» Неужели он имеет что-то против моего дорогого доктора?

Я ошиблась. Ничего подобного! Т. будет на этом званом обеде, организованном консулом. Он состоится на следующий день в отдельном зале кабаре.

Я наверху блаженства! Мне заранее назвали приглашенных знаменитостей (ни один не отказался): Грир Гарсон[120], Соня Хени[121], конечно супруги Монтес-Омон, «королева сплетен» Голливуда, местная Кармен Тессье[122], чье имя я не запомнила, Мишлин Шейрель[123], Флоренс Марли[124] (ее плохо знают в Париже, а в Америке она высоко котируется).

А Он? Действительно ли он придет? Да, и ждет именно меня. Пятьдесят восемь лет, убеленный сединами, но так молод лицом и духом! Чарли Чаплин, кого во Франции – и, вероятно, во всем мире – считают богом все, кто занимается кинематографом.

Я буду сидеть рядом с Ним, робкая до предела, потом понемногу «оттаивающая», настолько он добросердечен и любезен. Он едва говорит по-французски, но его радость жизни, искрометность, чистый смех так противоречат печали большинства его фильмов. Неутомимый человек! Он много говорит, обращаясь в основном ко мне, хотя я не могу… За десертом он без всяких просьб показывает мне танец булочек.

Жан-Пьер Омон с блеском подыгрывает ему. Очаровательная Мишлин Шейрель производит впечатление чуть испуганной молодой светской дамы. Только Соня Хени, похоже, смотрит на меня без особой любви. С сердечным почтением гляжу на Флоренс Марли, красивую, сверкающую драгоценностями. Жан Т. вначале держится в тени, потом обращается ко мне, убеждая откровенно описать страхи, испытанные в самолете. Я млею, чувствуя ту же любезную снисходительность, которую ощутила на радио.

Когда после обеда мы переходим в соседний зал, жена Чарли Чаплина, похожая на Рене Клеман, подходит ко мне, чтобы поболтать. Затем меня под руку берет Манзиарли: «Вы очаровали Чаплина. Он находит вас удивительно простой и говорит, что такое встречается редко. Он остается. Такое случается еще реже». Он остается и начинает допрашивать меня: помню ли я, пою ли я эту «чюдную френч-песню»: «Маленький домик, вы зна… Жаворонок… Я зарежу твою голову!»

Хм! Я в растерянности. Но Т. (ох, уже эти французы!)… он затягивает припев, Чаплин радостно подхватывает его, к ним присоединяются остальные. Получается хор:

Жаворонок, милый жаворонок,
Я тебе отрежу голову,
Я тебе отрежу хвост!

Раздаются вопли. Все поднимают бокалы. Студенты! Школяры! Я вместе с Грир Гарсон, Флоренс Марли, Чарли Чаплином! Боже, возможно ли такое! Я оглядываю всех. Щиплю себя. Пережить такое! И не забыть! Рассказать обо всем обеим семьям! О’Нил наготове, делает снимок за снимком. Его искусство и через год и через полвека будет свидетельствовать, что мне ничего не приснилось!