Александр Белов - Молот Радогоры

• Название: Молот Радогоры
• Автор: Александр Белов
• Жанр: Публицистика

Грязный туман рассвета стоял над Россией. Кончался век. Могло показаться, что приближение нового времени сулит нам перемены, что неизбежность чего-то великого и непорочного стоит перед нами. За этим воздушным муаром дымных пятен, которым прикрылся рассвет над Россией. Только протяни руку.

Однако логика говорила другое. Никаких прогрессивных, динамичных, свободных идей. Полное истощение мысли. Россия крепко сидела в казенщине жизненных принципов, в идейной неповоротливости и политической безысходности. Чего же можно было ждать? Что можно было усмотреть в будущем такого, что дало бы повод для оптимизма? Россия представляла свое будущее не иначе как продолжением своего прошлого. Она искала себя в прошлом, перетрясая сомнительные ценности накопленного опыта. Искала, чтобы повторить все сначала. Именно это и делало весь ее исторический опыт несостоятельным. Проекты общественного переустройства рисовались по коммунистически, по национал-социалистически, по буржуазно-демократически. Иного «новаторства» общественная мысль не допускала.

«Но разве буржуазное реформаторство не признак перемен?» — возразил бы обыватель — либерал из числа тех, кто зачитывает до дыр бульварные газетенки и лоялен ко всему в надежде на лучшее.

Российское реформаторство! Идеологическое прикрытие для новых потрошителей национальной собственности. Называющее себя не иначе, как «Российской демократией», оно на деле воплотилось в духовное единство трех порочных начал: денег, власти и лжи.

На деле оно просто растерзало свой собственный символ — предпринимателя — налогами, ограничениями, беззаконными поборами и абсолютной физической незащищенностью. Но даже если бы этого и не было, все равно обстоятельство превращения супериндустриальной страны в лавочный мелкотоварный промысел отбрасывало Россию минимум на 80 лет назад. В дореволюционный буржуазно — демократический уклад. Чьи пороки и несовершенства, собственно говоря, и послужили толчком для создания социал — большевизма.

В этом буржуазном реформаторстве реального прогресса для России было столько же, сколько в повторном изобретении керосиновой лампы.

Такой стояла Россия на пороге нового времени. Ее могучий темперамент угнетали внутренние противоречия. Все это вполне подходило под общий диагноз: традиционализм.

---

Может показаться, что отрицание традиции способно разрушить связь человека с национальной культурой. В желании сохранить свою независимость народ хватается за традицию как за спасательный круг. Однако, детальное изучение традиции говорит в пользу того, что она, напротив, подвергает народ опасность потерять свою историческую самобытность.

Взять, к примеру, русских. Православие — один из ярких примеров традиционализма. Благодаря православию, из 180 имен, которыми русские нарекают своих детей, 175 привнесены извне. Они имеют греко — иудейское происхождение. Православные праздники также не имеют никакого отношения к славянскому происхождению. Например, «светлое Христово Воскресение» происходит от древнееврейского праздника Пейсах, а «рождество Христово» как идея прямо заимствовано и происходит от символического рождения «воскресающих» богов Митры и Аттиса.

Более того, именно православная традиция была сконцентрирована на идейном уничтожении собственно славянских и подлинно народных культов.

Сейчас уже трудно представить себе, что традиционная русская еда — картошка и традиционное русское чаепитие имеют к нашей истории такое же отношение, как упоминаемые выше матрешки и балалайки. Мы едим, пьем, рождаемся, живем, умираем вовсе не так, как это делали наши предки. Ну что же. Разве от этого, мы стали менее русскими? Каждый миг нашей жизни наполнен чужим обрядом, ставший русским традиционализмом.

Мы ждем зиму часто только потому, что она таит в себе особые чары новогодней ночи. Засыпанной снежной пылью, с теплыми пятнами оконного света. Оранжевыми, красными, желтыми. Кто сейчас уже может допустить мысль, что все это чужое, искусственное, привнесенное? Ведь наши предки связывали наступление нового года с весенним пробуждением природы.

Мы начинаем отсчет каждого нового дня в полночь, хотя еще несколько веков назад это делали по восходу солнца. И так было тысячелетия.

Мы говорим языком, половина которого поглощена иностранщиной. Чужая речь продолжает снабжать его «рейтингами», «дивидендами», «инвестициями» и тому подобным. Но кто сейчас задумывается, что слова «диван», «пальто», «машина», «вокзал», столь привычные для нашего уха, осели в русском языке сравнительно недавно? Разве мы стали менее русскими с их появлением? Но ведь возможен и другой традиционализм, подлинно исторический. Он имеет и свое название — тоже, кстати, нерусское — «фольклор».

Однако, фольклор будет являться только наиболее декоративной частью исторической реальности и внешнего вида естественно — исторического развития нации. Он застыл во времени, фотографически схватив какой-то один момент в становлении образа народа. Этот традиционализм не оценивается ни с точки зрения практической ценности, ни как явление, соотносимое с категорией бесценного. Мы по большей мере заставляем себя осознавать его полезность, чем находим эту полезность в реальном проявлении. Обычно мотивируя свой интерес к фольклору утверждаем, что без его прошлых лет нет будущего, мы, тем не менее, с трудом представляем себе, как могла бы Россия остаться без будущего, не сохрани она в своей памяти вологодские страдания под гармошку.

Нет, у исторического традиционализма другая роль. Он вполне прагматичен, поскольку заряжен историческим опытом нации и отражает это опыт в соединимой с народом форме. Что, к примеру, может сегодня углядеть обыватель в древнем языческом празднике Купалы? Только экзотику. Найдите хотя бы одного специалиста — этнографа, способного объяснить подлинную идею этого праздника. Все в один голос ответят: «Летнее солнцестояние…»

Она куда прагматичнее. Обряд проводится на соединении биологических ритмов активности солнца и луны. Солнцестояние длится почти неделю, но полнолуние совпадает только с одним его днем. На этот день и приходится купальский праздник. Он влияет на физиологическую моторику мужского и женского организма и наиболее благоприятен для зачатия потомства. Вот и все объяснение. Остальное — всего лишь спектакль, на который и купились исследователи. Фольклор — это тоже спектакль, зачастую утративший связь со своей рациональной основой.

Даже законы приготовления пищи и подбора продуктов питания обоснованы действием биологических законов, а никак не прихотью вкусовых потребностей населения. Тот же рационализм существовал и в отношении одежды и обуви. В России и по сию пору незаменимы сапоги. Петровская реформа, обувшая дворян по башмачному фасону Западной Европы, создала им массу проблем на немощеных городских улицах, ухабах и в отношениях с дворовой грязью. Эта, на первый взгляд, безобидная реформа отразилась на людях не только заболеванием суставов ног, но и изменением осанки с прогрессирующей дисфункцией позвоночника.

Способность видеть истину у всех разная. Данное обстоятельство серьезно мешает использованию исторического традиционализма в качестве поучительного опыта. Однако и погружение в историческую традицию не должно поглотить чувство настоящего, делая человека тенью вчерашнего дня. Традиционализм должен вдохновлять нацию не своей экзотикой, а своей исторической прагматикой, способностью знать, а не желанием театрализовать реальность.

:Вот это его романтическое украшательство бытия, когда элементарная дурь выдается за бесценный отпечаток культуры, сродни известной попытке утопить в вине свою оторопь от сурового реализма повседневности. Традиционализм и есть та бессовестная иллюзия, что дурачит ум и глаза балалаечной правдой.

Чем традиционнее жизненный уклад народа, тем дальше этот народ от темпов современного развития цивилизации. Традиционный Восток — прекрасный тому пример. Можно считать, что современная Япония, какой сейчас ее знает весь мир, началась с того момента, когда кто-то из японцев поменял свое кимоно на европейский костюм.

Цивилизация имеет свой традиционализм и он безнационален.

Вечернее небо скребет самолет. Вот он, пример технократического традиционализма. Автомобиль, трущий шершавую спину дороги. Как и тысячи других отпечатков цивилизации, типически безликих, порожденных одним мифом, именуемым целесообразностью. Другое дело, что есть русское самолетостроение, традиционализм которого, в отличие от русского автомобилестроения, жизнестоек и прогрессивен. Только такой вид традиционализма, прагматичный и физически целесообразный, нужен нации. И патриотизм заключен не в том, чтобы вздыхать на церковные купола, а в том, чтобы делать лучшие в мире истребители.

Покажите мне хоть одного старателя от духотворчества, кто не стал воплощением идеи: «Искусство — это задекорированная политика». В широких галереях поп-арта и в прокуренных литературных салонах, на сценических подмостках и с экрана кино и телевидения они настойчиво проговаривают традиционализм. Слюняво, картаво, с присюсюкиванием или скрежеща зубами. С разной степенью таланта и наглости. Все эти истязатели мольбертов, крикуны душевного беспокойства, прорицатели очевидного и толкователи бесполезного. Сколько же труда и душевной энергии вложено в то, чтобы повторять заблуждения! Чтобы пережевывать износки политического традиционализма. При этом, изворотливо прикрываясь популярными идейками общевозбуждающего свойства. Типа правдоискания. И ведь каждый стремится выступать от лица народа. Или большей его части. Уж, по крайней мере — лучшей части. Обратите внимание, никто не заявляет себя худшей частью.

Буржуазные демократы-благодетели, коммунисты-добротворцы, национал-социалисты — избавители… Все выжимают симпатии. Например, с помощью стремления к социальной справедливости, как это делают коммунисты. Их социальная справедливость заключена в том, чтобы расстрелять богатых, обобрать коммерсантов, обмануть рабочих, выдавая себя за них, и посадить на шею народу партийную номенклатуру.

Можно пофиглярничать с идеей Свободы, как это принято у буржуазных демократов. Их свобода заключена в попрании патриотизма и абсолютной зависимости от американского образа жизни, в культе денег и в принуждении всех поголовно к христианству, в желании передавить фашистов и коммунистов и в отпущении на волю всех человеческих пороков. Приписывая их свободе личности.

Национальная независимость — понятие святое. Возведенное самими законами Природы, разделившей все живое на виды и популяции. Тяга к единоподобию характерна даже для тех, у кого папы, мамы, деды и бабки скрещены по — мичурински. Или, точнее, по — коммунистически, безнационально.

Тема национальной государственности — тоже товар ходовой. Больше всех Отечество любят национал — социалисты. Правда, любовь эта может стоить России войны на десятке фронтов, международной блокады и еще военной судьбы Германии. В отличие от Германии, однако, Россию населяют миллионы мусульман; миллионы украинцев, чувство национального самозначения которых построено на проклинании москалей; миллионы евреев, контролирующие целые сферы общественной жизни и отдельные ветви власти; кавказцы, развязавшие криминальный террор; да и просто десятки народов, собранных сперва царской, а потом советской империями в единое целое с Российским государством. Национал — социалистических способностей в этом разгребе хватит как раз на поджог одной глобальной войны.