Валентин Рунов - Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

• Название: Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»
• Автор: Валентин Рунов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70861-1

«Не человек, а стихия», «он всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца солдат», «его любили и ему верили», «он себя не жалел, лично был храбр и лез вперед очертя голову» – так говорили о Лавре Георгиевиче Корнилове не только соратники, но даже враги. Сын сибирского казака и крещеной казашки, поднявшийся на самую вершину военной иерархии. Бесстрашный разведчик, выполнявший секретные миссии в Афганистане, Индии и Китае. Георгиевский кавалер, герой Русско-японской и Великой войны. Создатель первых ударных частей русской армии. Верховный Главнокомандующий и несостоявшийся диктатор России. Вождь Белого движения, возглавивший легендарный «Ледяной поход» и трагически погибший при штурме Екатеринодара. Последний герой Империи, который мог бы остановить революцию и спасти Отечество. Так считают «корниловцы».

«Революционный генерал», предавший доверие Николая II и лично арестовавший царскую семью. Неудачник, проваливший «Корниловский мятеж» и тем самым расчистивший путь большевикам. Поджигатель Гражданской войны, отдавший приказ «пленных не брать». Так судят Корнилова его враги. Есть ли в этих обвинениях хотя бы доля правды? Можно ли сохранить незапятнанной офицерскую честь в разгар братоубийственной бойни? Искупает ли геройская смерть былые ошибки? И будет ли разгадана тайна «мистической» гибели генерала Корнилова, о которой спорят до сих пор?

---

В 11.30 вечера генерал Рузский передал царю только что полученную телеграмму от генерала Алексеева.

В ней начальник штаба Ставки сообщал о растущей опасности анархии, распространяющейся по всей стране, дальнейшей деморализации армии и невозможности продолжать войну в сложившейся ситуации. В телеграмме также говорилось о необходимости опубликовать официальное заявление, желательно в форме манифеста, которое внесло бы хоть какое-то успокоение в умы людей, и провозгласить создание «внушающего доверие» кабинета министров, поручив его формирование председателю Думы. Алексеев умолял царя безотлагательно опубликовать такой манифест и предлагал свой проект документа.

Прочитав телеграмму и выслушав соображения генерала Рузского, царь согласился обнародовать манифест. Немедленно по принятии этого решения он направил генералу Иванову телеграмму, в которой потребовал не предпринимать до его прибытия никаких акций. Тогда же Николай II распорядился о возвращении на фронт всех частей, направленных в Петроград для подавления мятежа силой оружия.

Подводя итоги прошедшего первого весеннего дня, Верховный главнокомандующий по своему обыкновению сделал запись в дневнике. Сжато описав маршрут движения и отметив факт встречи с генералом Рузским, он позволил себе огорчиться. «Стыд и позор! – сокрушался император. – Доехать до Царского не удалось. А мыслями и чувствами все время там! Как бедной Аликс должно быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам Господь!»

Предпринятые императором шаги и надежда на Бога не дали ожидаемых результатов. События развивались стремительно.

1 марта в столице началось формирование Временного правительства во главе с князем Г. Е. Львовым.

Днем в Ставку доставили копии телеграфных лент переговоров генерала Рузского с Родзянко, не приехавшего на встречу с императором во Псков. Ознакомившись с текстом, генерал Алексеев составил на имя командующего войсками фронтов телеграмму, которая приобрела поистине историческое значение в последующих событиях в России. В ней излагалась общая обстановка, так как она была обрисована М. В. Родзянко в разговоре с Рузским, приводилось мнение председателя Государственной думы о том, что спокойствие в стране, а следовательно, и возможность продолжения войны могут быть достигнуты только при условии отречения императора Николая II от престола в пользу его сына, при регенстве великого князя Михаила Александровича.

«Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения, – писал М. В. Алексеев. – Необходимо спасти действующую армию от развала, продолжить до конца борьбу с внешним врагом, спасти независимость России и судьбу династии. Это нужно поставить на первом плане, хотя бы ценой уступок. Если вы разделяете этот взгляд, – обращался к военным руководителям Михаил Васильевич, – то не благоволите ли вы телеграфировать весьма спешно свою верноподданническую просьбу его величеству, известив меня».

Эти телеграммы были разосланы 2 марта. Ответы командующих фронтами были почти одинаковыми. Командующие Кавказским фронтом великий князь Николай Николаевич, Юго-Западным фронтом генерал А. А. Брусилов и Западным фронтом генерал А. Е. Эверта в разных выражениях просили императора принять решение, высказанное председателем Государственной думы, признавая его единственным, могущим спасти Россию, династию и армию. Несколько позднее были получены телеграммы от командующего Румынским фронтом и Балтийским флотом.

Утром того дня генерал Рузский довел до императора содержание его разговора с Родзянко. По его словам положение складывалось так, что спасти его могло только отречение. После некоторых колебаний император согласился. Из Ставки тут же прислали проект манифеста об отречении. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин.

О том, как состоялось подписание этого исторического документа, рассказывал в своих мемуарах Ю. Н. Данилов: «В хорошо знакомом мне зеленоватом салоне, – писал он, – за небольшим четырехугольным столом, придвинутым к стене, сидели с одной стороны государь, а по другую сторону лицом ко входу А. И. Гучков и В. В. Шульгин. Тут же, если не ошибаюсь, сидел или стоял, точно призрак в тумане, 78-летний старик – граф Фредерикс…

На государе был все тот же серый бешмет и сбоку на ремне висел длинный кинжал. Депутаты были одеты по-дорожному, в пиджаках, и имели «помятый» вид… Очевидно, на них отразились предыдущие бессонные ночи, путешествия и волнения… Особенно устало выглядел Шульгин, к тому же, как казалось, менее владевший собою… Воспаленные глаза, плохо выбритые щеки, съехавший несколько на сторону галстук вокруг умятого в дороге воротничка…

Генерал Рузский и я при входе молча поклонились. Главнокомандующий присел у стола, а я поместился поодаль – на угловом диване. Вся мебель гостиной была сдвинута со своих обычных мест к стенам вагона, и посредине образовалось довольно свободное пространство.

Кончал говорить Гучков. Его ровный мягкий голос произносил тихо, но отчетливо роковые слова, выражавшие мысль о неизбежности отречения государя в пользу цесаревича Алексея при регенстве Великого князя Михаила Александровича…

– К чему эти переживания вновь, – подумал я, упустив из виду, что депутатам неизвестно решение государя, уже принятое днем, за много часов до их приезда».

В это время плавная речь Гучкова была перебита голосом государя.

– Сегодня в 3 часа дня я уже принял решение о собственном отречении, которое и остается неизменным. Вначале я полагал передать престол моему сыну Алексею, но затем, обдумав положение, переменил свое решение и ныне отрекаюсь за себя и своего сына в пользу моего брата Михаила… Я желал бы сохранить сына при себе и вы, конечно, поймете, – произнес он, волнуясь, те чувства, кои мною руководят в данном желании».

Содержание последних слов было для генерала Рузского и меня полной неожиданностью! Мы переглянулись, но, очевидно, ни он, ни тем более я не могли вмешаться в разговор, который велся между государем и членами законодательных палат и при котором мы лишь присутствовали в качестве свидетелей.

К немалому моему удивлению, против решения, объявленного государем, не протестовал ни Гучков, ни Шульгин…»

Сам Николай по итогам дня записал в дневнике: «…В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман!»

Итак, время императорской России навсегда было закончено. К власти в России приходит Временное правительство во главе с князем Г. Е. Львовым. Министром иностранных дел назначается П. Н. Милюков, министром юстиции А. Ф. Керенский, военным и морским министром А. И. Гучков.

Новые назначения

2 марта по просьбе председателя Государственной думы М. В. Родзянко Николай II одновременно с отречением от престола подписывает приказ о назначении генерала Л. Г. Корнилова командующим Петроградским военным округом. Это означало, что генерал не только принял сторону Временного правительства, но и выступил в качестве врага самодержавия. О том, каковы были в тот период политические взгляды Лавра Георгиевича, в своих воспоминаниях В. Б. Станкевич пишет: «В исполнительном комитете он говорил, что является противником царского режима. Я не думаю, чтобы Корнилов унизился до притворства. Несомненно, он сочувствовал реформаторским стремлениям. Но также несомненно, что он не был демократом, в смысле предоставить власть народу: как всякий старый военный, он всегда был подозрительно настороже по отношению к солдату и «народу» вообще: народ славный, что и говорить, но надо за ним присматривать, не то он избалуется, распустится. Против царского строя он был именно потому, что власть начинала терять свой серьезный, деловитый характер. Хозяин был из вон рук плох и нужен был новый хозяин, более толковый и практичный».

Деятельность первого «революционного» командующего Петроградским военным округом пришлось начать с «акции», о которой он потом не любил вспоминать, но которую не очень-то склонны были забыть некоторые монархисты. Через три дня после приезда в Петроград (8 марта) Корнилов в сопровождении группы офицеров своего штаба прибыл в Царское Село и арестовал императрицу Александру Федоровну (арестованный Николай II в это время находился на пути из Могилева в Царское Село). В интервью петроградским газетам Лавр Георгиевич говорил, что он действовал по указанию военного министра А. И. Гучкова, который руководствовался определенным политическим расчетом, так как арест императрицы командующим военным округом должен был произвести, по его мнению, на солдатскую массу впечатление полного разрыва нового командования со старым режимом.

Л. Г. Корнилов – командующий войсками Петроградского военного округа.

Став командующим войсками Петроградского военного округа, Лавр Георгиевич оказался в положении человека, который за все несет ответственность, но не может принять какого-либо самостоятельного решения. Знаменитый «Приказ № 1» Петроградского совета связал его по рукам и ногам. Он отменял отдание воинской чести и титулование. Генерал перестал быть «вашим превосходительством». Солдат не являлся больше «нижним чином» и получил права, которыми революция успела наделить население страны. Наконец, во всех частях выбирались комитеты и депутаты в местные Советы. Приказ оговаривал, что в «своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам».